Несколько долгих мгновений, я думала, что умру там, задохнувшись в грузовике.

А потом я поняла, что металлический ящик, в котором я находилась, был разобран, у него не было дна, и он стоял прямо на полу кузова. Его края не вплотную прилегали к поверхности подо мной, и там были щели, которые пропускали свет и воздух.

Я заставила себя сделать глубокий вдох.

Я не собиралась умирать в этом грузовике.

Не собиралась.

Дела были плохи, было неудобно, но мне не грозила опасность. Не от грузовика, по крайней мере.

«Если мы не попадем в аварию», — слегка отчаянно подумала я.

«Глубокий вдох», — напомнила я себе. — «Глубокий вдох».  Меня поразила мысль, что я внезапно стала гораздо больше симпатизировать необычным пасхальным яйцам, которые упаковывали в маленькие коробочки с искусственной травой.

Я позволила себе захихикать, пока не поняла, что прибывала на грани истерики и должна была взять себя в руки.

Я начала осторожно шевелить руками, чтобы понять, насколько далеко смогу развести ладони и сколько пространства у меня имелось внутри ящика.

Чертовски мало, но я оказалась в состоянии достать из кармана свой телефон, кое-как разблокировать его и остановить запись диктофона. Не было смысла разряжать аккумулятор. К счастью, он был полностью заряжен, когда все пошло не так, как надо.

Я снова выключила экран, поморщилась от боли, когда лента врезалась в руки, и на минутку попыталась думать рационально.

Телефон находился в колыбели моих рук, как будто был сделан из тончайшего стекла. Если бы я его уронила, то другого шанса у меня бы уже не было. Ни при каком раскладе, я не смогла бы изогнуться, чтобы найти его в соломе.

Что же, это и было моим первоначальным вариантом. Я могла бы спрятать его в соломе и надеяться, что Зверю удалось позвонить в полицию и убедить их отследить чертов грузовик по GPS.

Зверь.

Я даже не знала, жив ли он.

Я была одна.

Я никому не могла доверять. Ни при каком раскладе я не могла позвонить, с лентой, приклеенной к моему рту, или написать кому-то сообщение, кто смог бы помочь мне справиться с отцом.

Подождите-ка.

Возможно...

Возможно, был один человек.

Она была моей последней надеждой.

Я включила телефон и сумела запустить приложение с набором текстовых сообщений. Потребовалось три попытки, чтобы нажать на изображение Кэнди, но, в конце концов, я это сделала.

«Помоги», — напечатала я.

«Джонни в кабине. Зверь ранен».

Я отправляла сообщения, в которых было всего по нескольку слов. Всегда был риск, что я уроню телефон. Мне было необходимо сообщить ей как можно больше информации.

«Вызови скорую».

«Помощь скоро прибудет», — написала я Кори.

«Полиция сможет найти грузовик по моему GPS, пожалуйста, помоги», — отправила я Кэнди.

Я глубоко вздохнула, когда отправила сообщения. По крайней мере, я уже сообщила главное, так что могла продолжить писать Кэнди. Я собиралась рискнуть и написать более длинное смс.

«Я заперта в ящике из-под инструментов, и он собирается продать меня Флоресу. Все действительно плохо, и мне очень страшно».

Я остановилась и на мгновение задумалась.

«Если ты не найдешь меня, скажи девочкам, что я очень сильно их люблю. Обеих. Они все для меня, и я так ими горжусь».

Задумалась еще на минутку.

«Спасибо тебе, что помогала мне видеться с ними. Мне жаль, что я не была хорошей падчерицей. Теперь я собираюсь попробовать спрятать телефон".

Я тщательно проверила, чтобы на телефоне был установлен беззвучный режим и работала геолокация, а затем выключила подсветку экрана.

Почти сразу я включила его снова, чтобы посмотреть, не ответила ли мне Кэнди. Чтобы проверить время. И чтобы получить хоть мизерное количество света в этом небольшом ящике. Я не была точно уверена, каким было мое оправдание, но, Боже, мне хотелось, чтобы телефон все продолжал и продолжал освещать темное пространство.

Я заставила себя выключить экран, но моя решимость продержалась не долго.

Я знала, что от постоянного мелькания, батарея разрядится очень быстро, поэтому мне пришлось взять себя в руки и справиться со своими страхами.

Пришло время выключить его насовсем.

Не было никакой причины надеяться, что Кэнди или Зверь смогут быстро ответить мне. «Зверь мог быть...» — я не смогла закончить мысль. Кэнди казалась более безопасной темой. Она или спала, или кормила девочек завтраком; так или иначе, я не могла ожидать, что она сразу же заметит смс-ки.

Даже если мне не хотелось этого признавать, Кэнди не была одной из тех мамаш, которые вечно болтали по телефону. После долгого дня, да, но не первым делом с утра пораньше.

Она уделяла моим младшим сестрам внимание, которого они заслужили, много времени. Как моя собственная мать.

Мысли о Кэнди и моей маме немного успокоили меня, и я смогла продержаться еще целую минуту до того, как снова проверила свой телефон.

Я понимала, что должна была экономить заряд батарейки, но не была уверена, что смогу заставить себя это делать.

Никаких новых сообщений не было.

Прошло всего три минуты с того момента, как я отправила смс.

Я сделала три глубоких вдоха. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

В конце третьего выдоха, я проверила свой телефон в последний раз — никаких сообщений — и повернулась всем телом насколько смогла, так, чтобы засунуть свой телефон в самый толстый, самый старый слой соломы, как можно дальше проталкивая его туда кончиками пальцев.

Я досчитала до двенадцати, прежде чем попыталась развернуться и нащупать мобильный, копошась в слоях соломы, до которых могла дотянуться.

Ничего.

Я не ожидала, что это заставит меня почувствовать себя лучше, но так и было. Если до него не смогла добраться я, то возможно, что мой отец тоже не сможет его найти.

Без утешительного света и веса своего телефона в руках, я не могла перестать думать о покрытом соломой днищу.

Я пришла к одному неутешительному выводу: мой папаша делал это и раньше.

Он был хуже, чем я о нем думала.

Солома была старой, отвратительной, пропахшей застарелыми мочой и потом.

Это не казалось совпадением, что в ящике из-под инструментов в его грузовике, находилось потайное пространство, где можно было спрятать взрослую женщину. Он не выглядел как-то иначе, чем наборы с инструментами, что я видела в десятках других грузовиков, предназначенных для выполнения различных работ, но помнила, что те мужчины доставали из ящиков инструменты, которые были аккуратно сложены на многоуровневой подставке.

Почему последние несколько лет я не обращала внимания на то, что делал мой отец?

Когда была жива моя мама, я привыкла видеть его на подъездной дорожке, вытаскивающего из грузовика очередной слой, как будто это какая-то русская матрешка.

Догадка поразила меня настолько сильно, что я едва не перестала дышать.

Я не заглядывала и не трогала нижние уровни ящика с инструментами с тех пор, как умерла мама. Возможно, она не умерла или умерла вовсе не от рака.

Возможно, она стала первой женщиной, которую продал мой отец.

Я не понимала, почему была совершенно уверена, что у папаши вошло в привычку продавать женщин, но знала, что это правда.

Он выглядел таким безразличным. У него был конкретный, четкий план и гребаный секретный отсек.

Я не могла быть первой.

Я старалась сохранять спокойствие.

Считалочки не срабатывали.

Мысли о моих сестрах не срабатывали.

Мысли о том, что Зверь остался жив, не срабатывали.

Наконец, я закрыла глаза и попыталась уснуть, сосредоточившись на глубоких вдохах, один за другим, не думая ни о чем конкретном.

Меня радовало то, что я сделала хоть что-то, чтобы сообщить людям, где находилась.

Я не собиралась быть ослепленной и слабой, чтобы стать следующей жертвой этого монстра, без какой-либо возможности на спасение. Я быстро все обдумала и приняла решение.