Даже если я умру... даже если не смогу... я не хотела стать одной из тех девушек, которых вы видите в новостях; кто сдался и спокойно принял свою судьбу.

«Честно говоря, — сказала я самой себе, — все, что я сделала, произошло благодаря тому, что у меня в кармане был спрятан мобильный телефон. Если бы его не было, чтобы я, черт возьми, делала?».

Я попыталась напомнить себе, что была ничем не лучше любой другой девушки, которая могла оказаться заперта в этом ящике. Просто я оказалась чуть удачливее, но это ненадолго. Ожесточенная гордость, что я ощутила сейчас, была лучше, чем отупляющий ужас, который я испытывала до этого.

Когда оказалась заперта.

Мой отец облажался, не проверив меня на наличие телефона.

Возможно, он облажался в чем-то еще.

Грузовик уже некоторое время двигался с постоянной скоростью, что означало, что мы выехали на шоссе. Не на многих дорогах в округе было безлюдно в девять или десять утра в субботу.

Если я смогу привлечь внимание другого водителя, кто-то непременно позвонит в полицию.

А это уже что-то.

Я заерзала на спине по грязной соломе и использовала локти и колени, чтобы упереться в лоток с инструментами как можно сильнее.

Он двигался.

Двигался.

Было тяжело, но я чувствовала, что крышка приподнималась.

Меня охватила безудержная надежда.

У меня был шанс.

Лоток уперся в крышку и остановился. Я услышала лязг замка снаружи. Он ничего не забыл. Он запер ящик.

Мои надежды оказались разбиты, разрушены, уничтожены.

Я почувствовала, как по горлу начал подниматься крик, и я не сделала ни единой попытки, чтобы остановить его. Из меня вырывались мой страх и разочарование, пока я пинала по стенке ящика босыми ногами снова и снова.

Я не знала, на что надеялась: сломать стенку ящика или просто создать достаточно шума, чтобы меня выпустили.

От резкого торможения я всем весом ударилась о твердый металл.

Я перестала брыкаться, и снова раздался тихий рев двигателя, который начал набирать скорость.

Я пнула крышку снова и приготовилась к расплате.

Грузовик дернулся вперед, да так, что я подлетела в воздух, оторвавшись от соломы, после чего врезалась головой в размещенный надо мной ящик с инструментами.

Когда все заныло, и я, ошеломленная, легла на спину, тогда до меня дошло его сообщение.

Если бы я продолжила колотить по ящику, отец бы наказал меня. Быстро и болезненно. Я не был уверена, что меня нельзя убить, если ударять о металл и толстый пластик достаточное количество раз.

В голову закралась шальная мысль, что если меня слышал отец, то я смогла бы подать сигнал о помощи кому-то другому, когда папаша остановится, чтобы заправиться или купить что-нибудь.

Здравый смысл взял верх.

У грузовика моего отца был необычно огромный бензобак, и он дотошно относился к тому, чтобы тот был постоянно полным, заезжая на заправку по три раза в неделю.

На таком запасе топлива папаша мог проехать без остановок два штата.

Если бы я подала кому-то сигнал о помощи, то, вероятнее всего, он оказался бы у Флореса или его парней, и тогда они поняли бы, что я все еще сопротивлялась. Они не дали бы мне ни единого шанса на то, чтобы освободиться.

Только еще один повод убедиться, что мой отец совершал это и раньше.

Я глубоко вдохнула.

Прямо сейчас я ничего не могла поделать.

Я знала, что самая умная вещь, которую мне стоило сделать, — это немного отдохнуть, даже заставить себя поспать, но прекрасно понимала, что не смогу. Прятаться в шкафу было одно, но быть запертой в небольшой металлической коробке? Она была настолько сильно похожа на гроб, что вызвала во мне примитивное желание выжить.

И все же, вместо этого я решила подумать о Звере.

Независимо от ситуации, он должен был быть в порядке.

Думать по-другому было слишком страшно, слишком пугающе.

Я вспомнила о встрече с огромным силуэтом в дверях глубокой ночью. Впервые, когда я увидела его, я так испугалась. Мне казалось, что он причинит мне боль, изнасилует, а затем убьет меня.

Потребовались месяцы, чтобы мои нервы прекратили сходить с ума, когда я оказывалась рядом с ним.

Если задуматься, я даже не уверена, когда все изменилось.

В один прекрасный день я просто перестала бояться.

А немного погодя начала ему доверять.

Раньше я никогда не доверяла подобным людям, поэтому мне было так мучительно сложно признать это. Я чувствовала себя такой глупой, когда, наконец, сложила всю картину воедино. Со Зверем мне было хорошо, потому что я чувствовала себя в безопасности.

Он заставлял меня смеяться.

Не многие люди когда-либо делали это — заставляли меня смеяться вслух без страха, не закрывая рот и не оглядываясь по сторонам.

Я доверила ему свою безопасность.

Я не должна была этого делать.

Я оказалась заперта в металлическом ящике.

Потому что сделала это.

Какой-то части меня все еще казалось, что он запрыгнет на крышу грузовика и начнет бить себя кулаками в грудь словно горилла.

Именно так должны были вести себя герои, верно?

Несмотря на все происходящее, этот образ заставил меня улыбнуться.

«Я в порядке, Зверь. Я буду ждать тебя. Просто не сдавайся», — подумала я.

Я буду ждать.

Оставшаяся часть поездки уложилась в десять минут. Или заняла часы.

Время в ящике потеряло значение.

Я не знала, смогла ли уснуть. Мне определенно не было спокойно. Я сделала несколько глубоких вздохов и попыталась остановить приступ паники, прежде чем поняла, что что-то изменилось.

Грузовик замедлился.

Какое-то время меня кидало из стороны в сторону, пока машина поворачивала. Несколько раз грузовик останавливался.

Каждый раз, когда я набиралась смелости, чтобы зашуметь, грузовик начинал реветь, и меня опять подбрасывало так, что я со стуком ударялась об пол.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», — мысленно хныкала я.

А потом все повторялось.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я не была уверена, о чем молила: отца, чтобы он остановился; Зверя, чтобы спас меня; Кэнди, чтобы позвонила в полицию, или Бога, чтобы просто даровал мне быструю смерть.

Грузовик остановился.

Отец вышел из машины и хлопнул дверью.

Я слышала голоса, которые разговаривали с ним, но не могла разобрать слова. Они звучали слишком тихо.

Один звучный удар... кто-то залез в грузовик?

Теперь, когда грузовик стоял на месте, я поняла, что хотела бы кататься вечно. По крайней мере, я была одна в своем ящике. Никто не мог причинить мне боль в моей коробке.

Я надеялась, что они еще не готовы меня вытащить.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», — взмолилась я.

Если я продолжу находиться внутри ящика, то меня никто не тронет.

Я знала, что они сделают со мной, когда достанут из нее.

Отец годами рассказывал мне об этом, но я считала, что он просто пугал меня. Я не верила ему. Теперь же я оценила степень реальности его угроз.

Он рассказывал, что, как только я приеду, сутенер обольет меня холодной водой из шланга и оставит лежать холодной, голой и одинокой. А потом меня привяжут к кровати и отправят ко мне первого клиента. За меня заплатят больше, потому что я буду новенькой. И их не будет волновать, если я начну кричать.

После того, как меня несколько раз изнасилуют, и они решат, что мой дух достаточно сломлен, я буду развязана и перемещена туда, где меня будут поджидать десять или пятнадцать парней, которые трахнут меня одновременно.

Отец рассказывал, что почти никто из девочек после этого не оказывал сопротивление, хотя было еще два варианта дальнейшего развития событий.

В первом случае меня начнут обкалывать дешевым метом, и мне будет все равно, трахают меня, жива я или уже сдохла, все, что угодно, лишь бы получить очередную дозу... Во втором — они запрут меня в темной комнате на несколько недель, где не будет ничего, кроме ведра, чтобы писать, а также небольшого количества еды и воды. Недостаточно, чтобы поддерживать во мне жизнь, но достаточно, чтобы не позволить мне умереть с голоду.