1961 г.

ВНУЧКА АРТИЛЛЕРИСТА

Кончился урок. Зоя Галкина первой выскочила из-за парты и закричала: - Второе звено, никуда не уходить! Обсуждаем вопрос о Леше Тучкове! Затем она стала спиной к двери и приготовилась отпихивать от нее тех из нашего звена, кто попытается улизнуть. Впрочем, никто и не пытался: Зоя была маленькая, худющая, по очень сильная. Меня еще никогда не обсуждали, и с непривычки у меня было довольно скверно на душе. Когда посторонние ушли, звеньевая стала за учительский стол и обратилась ко мне: - Ну, вот объясни теперь, почему ты до такого дошел? Третьего дня арифметику не приготовил, вчера тоже столбом стоял, и сегодня... Вот объясни: какие у тебя причины? В глубине души я чувствовал, что причина у меня только одна: мама давно не просматривала мой дневник и я позволил себе немного отдохнуть в середине учебного года. Но говорить об этой причине мне как-то не хотелось, поэтому я сидел, водил указательным пальцем по парте и молчал, - Даже ответить не может! - сказала Зоя. - А двенадцать человек из-за него сидят после уроков. У кого есть предложения? Нету предложений? Тогда у меня есть: мы должны пойти и подействовать на Лёшкиных родителей. Вот! Я помертвел. "Действовать на родителей" было самым любимым занятием Зои и еще трех девочек из нашего звена. Все мальчишки в звене уклонялись от этого дела. Аглая и Зина Брыкина тоже не принимали в нем участия, но я по слабости характера однажды не смог отвертеться и отправился с четырьмя девчонками "действовать" на родителей Петьки Будильникова. Мы явились, конечно, вечером, когда Петины отец с матерью были дома. Нас пригласили в комнату, предложили сесть, но мы не сели. Стоя перед Петькиными родителями, Зоя вытянула руки по швам, склонила голову набок и заговорила тоненьким, не то чтобы вежливым, а даже каким-то жалобным голоском: - Здравствуйте! Вы извините нас, пожалуйста, но мы пришли вас просить, чтобы вы поговорили с вашим Петей. - Понима-а-аете, - простонала Тоня Машукина, - у Пети уже целых две дво-о-ойки по чтению и три по истории, и он каждый день нарушает дисциплину. - Он все-е-е звено-о тянет назад, - запела третья. Так они высказывались поочередно все четверо. Петькин папа стоял перед ними со стаканом чая в руке, постепенно краснел и свирепо поглядывал то на Петьку, то на его маму. Сам Петька, тоже красный и злой, смотрел, набычившись, куда-то в угол. Когда девчонки закончили свое выступление, Петькина мама закричала, указывая пальцем на сына: - Вот! Вот до чего докатился! Свои же товарищи потеряли от него терпение. И не стыдно тебе в глаза-то им смотреть? Олух несчастный! На следующее утро Будильников снова нарушил дисциплину. Хотя я во время нашего визита молчал как рыба, он девчонок почему-то не тронул, а меня поймал на улице и отлупил. Но я на него даже не обиделся. Теперь я представил себе, как эти четверо стоят у нас в квартире и "действуют" на мою маму и на моего папу. Меня такая тоска взяла, такое отчаяние, что я стал дергать носом, готовый расплакаться. И вот тут поднялась Аглая. - Зойка! - сказала она. - Ты, может быть, очень даже сознательная, а вот чуткости в тебе ни на столечко! Ты сначала спроси человека, почему он стал плохо учиться, а потом уж... Зоя вытаращила глаза: - Что-о-о? Я не спрашивала? Я не спрашивала? Граждане, вы слышали?! Я его не спрашивала!!! - Не кричи, - пробасила Зинаида. - Спросить спросила, а ответить человеку не дала. - "Не дала"! Его спрашивали, а он молчал... - Он очень стеснительный, вот и молчал, - сказала Аглая. - И вообще, Зоя, мы с ним в одном дворе живем, и уж нам лучше знать: Тучков не такой человек, чтобы без причины двойку получить. - Ну факт! - подтвердил Антошка Дудкин. Теперь даже Тоня из Зоиной четверки вступилась за меня: - Зой! А может, и правда, тут нужно чуткость проявить! Может, у него условия какие-нибудь тяжелые или что-нибудь еще... Зоя помолчала, глядя на меня, потом спросила уже другим тоном: - Правда это? У тебя что, условия плохие? Я молча кивнул и стал напряженно думать, какие у меня могут быть плохие условия. Зоя тоже кивнула. - Ну, так! А что тебе мешает заниматься? - Шу... Шумка, - прошептал я. - Что? Шум?.. - Шумка, - повторил я громче. - Какая Шумка? - Ну, собаку ихнюю так зовут, - пояснила Аглая, а Зина добавила: - Ее небось за то и прозвали Шумкой, что от нее шум ужасный! - Лает очень? - спросила меня Зоя. Я снова кивнул. Шумка действительно временами тявкала. - Чего же твои родители смотрят?.. - начала было Зоя, по ее перебила Таня Высокова - очень ехидная девчонка: - Между прочим, как-то странно! У нас целых две собаки и кошка, а я, между прочим, двоек не получаю. На нее накинулась Зинаида: - Да ты что, совсем некультурная, да? Ты что, не знаешь - у разных людей нервы разные бывают! Мы вон с Васькой как запустим радиолу на полную силу - и нам хоть бы хны, а сосед сверху прибегает и весь трясется: у него от радиолы давление подпрыгивает. Вот тут Антошка вскочил, выбежал вперед и закричал: - А я знаю, почему у Лешки такие нервы никудышные! Вспомните! Вы только вспомните, чего он за лето пережил! С козлом - раз! - Ой! Правда же! - вскрикнула Аглая. - С Бармалеем - два! - А с черепом! - подхватила Брыкина. - Зойка, если бы ты такое пережила, ты бы до сих пор в психиатричке сидела. Все, кто не знал о моих приключениях, попросили рассказать о них. Мои защитники принялись за дело с большим жаром. - Откуда мы знали, что козел такой злющий! - закончил Дудкин. - Мы-то все пошли обедать, а Лешка полтора часа от него по квартире бегал. На других этот рассказ тоже произвел сильное впечатление. Наверное, не меньше минуты ребята молчали. Я не смотрел на них, но чувствовал, что они поглядывают на меня. - Бледный какой! - тихо заметил кто-то. Мне стало очень жалко себя, О других приключениях Аглая, Зина и Дудкин не успели рассказать. В класс вошла наша учительница Дина Федоровна, высокая, полная, седая. - Долго заседаете, - сказала она. - Так что же вы решили относительно Леши Тучкова? Звеньевая отошла от стола, и учительница села за него. - Дина Федоровна, мы все выяснили, - взволнованно заговорила Зоя. - У Леши очень тяжелые условия дома. - А-а-а! - протянула учительница и медленно кивнула. - И еще знаете что, Дина Федоровна... У Тучкова очень плохая нервная система. Просто ужасная нервная система! - Ах вот оно что! - Учительница снова медленно кивнула. Тут звеньевая заявила, что мне не строгость нужна, а товарищеская помощь, и несколько человек вызвались со мной заниматься. - Ну зачем же! - сказала учительница. - Мы уж попросим Климову. Она, правда, не из вашего звена, зато у нее круглые пятерки по арифметике. Хотя Зоя и стала под конец на мою сторону, Аглая, Зина и Дудкин бранили ее всю дорогу от школы до дома. - Зойка всегда так, - говорила Аглая, - сначала накинется на человека, а потом разбирается. - Ну факт! - сказал Дудкин. - А завтра будет удивляться, почему он опять уроков не сделал. А разве он сможет заниматься после сегодняшнего! Глядите - весь скрюченный! Лешка, ну разве ты сегодня заниматься сможешь? Я еще больше скрючился и отрицательно помотал головой. - Выбрали звеньевую на свою голову! - вздохнула Зинаида. Уж не помню, как я доплелся до своей квартиры. У меня еле хватило сил дотянуться до звонка. Мама открыла дверь, и я предстал перед ней, подогнув коленки, свесив голову. Лямки ранца сползли у меня по рукавам до локтей. - Что с тобой? - спросила мама. Я молчал. - Побил кто-нибудь? Мне хотелось поделиться с мамой, рассказать, как плохие условия и расшатанные нервы привели к тому, что я заработал три двойки. Но, даже находясь на грани безумия, я смекнул, что этого делать не стоит. Я шепнул только: - Нездоровится. Мама ввела меня в переднюю, сняла ранец, шубу, шапку, пощупала лоб, забралась рукой мне за пазуху. - Температуры вроде нет. Может, желудок? Не тошнит? Что ты вообще чувствуешь? - Что-то с нервами, - тихо ответил я. Мама рассмеялась и шлепнула меня пониже спины. - Иди! Полежи немного, отдохни и - обедать! На какое-то время я забыл о своем недуге. С аппетитом поел, потом гонял с ребятами во дворе. Дудкин и прочие тоже не вспоминали, что перед ними несчастный человек. Они так вываляли меня в снегу, что мама устроила мне нагоняй. - Пей молоко и садись делать уроки, - сказала она, надевая шубу. - Я по магазинам пойду. Вот тут-то и началось! Только я открыл арифметику, как в комнату явилась Шумка. Заметив, что я смотрю на нее, она села и стала, в свою очередь, смотреть на меня. Я знал, что, если на нее пристально глядеть, она обязательно тявкнет. И она тявкнула. Я отвернулся, уставился в задачу, которую надо было решить, и стал думать о том, как трудно жить в одной квартире с собакой. Шумка удалилась. Но заниматься я не мог. Я подозревал, что Шумка ушла в переднюю. А находясь там, она может в любой момент залаять, если услышит, что кто-то идет по лестнице. Я просидел минут пятнадцать затаив дыхание, так и не дождался Шумкиного лая и пошел узнать, где она находится. Она дремала под столом в кухне. Вернувшись к себе в комнату, я снова сел за учебник и прислушался. Теперь в квартире стояла полная тишина. Хотя нет! Слышно было, как вода капает из крапа в умывальнике. Я ужаснулся: вот до чего у меня сдали нервы! Ведь раньше я никогда не замечал таких пустяков. Я до отказа завернул кран, закрыл дверь ванной и, снова сев за стол, попытался вникнуть в содержание задачи. Но наверху кто-то стал ходить и двигать стулья... А потом пришла мама и вернулся с работы папа, и мама стала кормить его на кухне. Невнятные голоса родителей доносились оттуда, и не было никакой возможности сосредоточиться. Я сказал маме, что сделал уроки, а сам решил положиться на помощь Даши Климовой. Так как в дневнике моем еще не было маминых подписей, я "забыл" его утром дома. Но Дина Федоровна в тот день не вызвала меня. Только в конце дня она взглянула в мою сторону, потом посмотрела на Климову: - Где там Матрена у нас? Дашка встала. Она и в самом деле походила на Матрешку: круглолицая, румяная, со светлыми косами. У нее была одна особенность: всякий раз, когда ее вызывали, она шла к доске с таким сияющим видом, словно ее приглашали не урок отвечать, а получать премию. Вот и теперь она стояла, смотрела на учительницу и улыбалась во весь рот. - Ну, как там у вас, - спросила Дина Федоровна, - порядок в доме? - Гы-гы! - засмеялась Климова. - Порядок. За моей спиной сидели Нюся и Тоня. - Гогочет да гогочет! - шепнула Нюся. - Как дурочка! Ей палец покажи... - зашептала Тоня. Дина Федоровна покосилась на них, и они умолкли. - Так вот, Матрена, довольно тебе только для себя отметки зарабатывать. Пора и другим помочь. Я попрошу тебя подзаняться с Лешей Тучковым. У человека очень тяжелые условия дома. Поможешь ему? - Гы-гы! Помогу, - ответила Дашка, и девчонки за моей спиной снова зашипели. Это было на предпоследнем уроке. В перемену Даша подошла ко мне. Она уже не улыбалась. - Если хочешь сегодня заниматься, так пошли ко мне сразу после уроков. У нас нельзя вечером: родители с работы вернутся, брат придет... Когда уроки кончились, она тут же бросилась вон из класса. - Эй, Тучков! Ты поскорей, у меня ни минуты... Выйдя из школы, Климова зашагала так быстро, что мне скоро стало жарко. Некоторое время она молча поглядывала на меня, потом вдруг сказала: - Тучков! Хочешь, правду скажу? - Какую правду? - Дина Федоровна тебя на пушку взяла. - Что? - не понял я. - Понимаешь, Дина Федоровна знает, что у меня условия сейчас хуже всех в классе. Она с нами на одной площадке живет. Я невольно стал замедлять шаги, но Дашка повысила голос: - Только ты, если хочешь идти, давай не останавливайся. У меня времени во! - Она провела рукой по горлу. - В общем, понимаешь, Дина Федоровна мне еще вчера сказала: "Пусть, говорит, этот Тучков увидит, в каких условиях люди живут и умудряются хорошо учиться". А вообще-то она знает, что мне с тобой некогда возиться: дай бог самой не отстать. - А... зачем же мне тогда идти?.. - наконец проговорил я. - Ну, посмотришь, как мы живем. Если захочешь - потренируешься немножко. - Потренируюсь? - Ну да. Решать задачки в трудных условиях. Мы с братом тоже не сразу привыкли. Нас дедушка натренировал. - Дедушка?! - Ага. Он артиллерист бывший. В войну батареей командовал. Я хотел было спросить Дашу, какая связь между решением задачек и командованием артиллерийской батареей, но она стала рассказывать, почему у них дома тяжелые условия. От быстрой ходьбы она запыхалась не меньше меня и говорила отрывисто: - К нам тетя приехала... мамина сестра... А с нею - три сынишки... Маленькие. Тетя дня на два остановилась... Проездом... И сломала ногу... Скоро месяц в больнице... А сынишки у нас. Бандиты законченные... Ходят на головах... Хоть что им ни говори! - А... а при чем тут дедушка-артиллерист? - А при том, что он объяснил нам с братом. Ему знаешь какие задачки приходилось решать?.. Чтобы цель накрыть... Тригонометрические! Мы их еще когда проходить будем! А тут бой идет, грохот кругом... Убьют, того и гляди... Попробуй сосредоточиться! Один раз дедушку ранило, а он всё равно расчеты производил... - И вы натренировались? - Живенько! Тут главное - не обращать внимания. Некоторое время я шагал молча. Я чувствовал, что мне следует обидеться на Дину Федоровну, которая не захотела понять, как у меня плохо с нервами. И в то же время было интересно ощутить себя в положении командира батареи и попробовать решить задачку, не обращая внимания на Дашкиных "бандитов". Улица, куда мы свернули, состояла из ветхих домишек в один или два этажа. Мы шли вдоль правой стороны улицы, а всю левую ее сторону сносили. Одни строения стояли там без стекол в окнах, без крыш, от других остались груды мусора, перемешанного со снегом. Зубастые экскаваторы захватывали этот мусор и с грохотом вываливали его в кузова самосвалов. В иных местах даже мусора не оставалось, и там ползали, утюжа землю, бульдозеры. Рычание моторов, лязг, грохот наполняли улицу. Где-то, как пулеметы, тарахтели отбойные молотки. - Летом и нас переселят! - прокричала Даша. - Сюда! Пришли! Дом, в котором она жила, был двухэтажный, деревянный. Когда мы поднялись на второй этаж, дверь, обитая старой клеенкой, открылась, и из нее выскочил мальчишка лет тринадцати, похожий на Дашу. Пальто на нем было распахнуто, фуражка сидела криво. В руке он держал портфель. - Я пошел... Тебя в окно увидел... Мне еще тетради надо купить, - сказал он и помчался вниз. Прямо с площадки мы попали в просторную кухню с дощатым полом и с маленькими окнами. Газовая плита здесь была, а водопровода я не заметил. - Раздевайся! Вешалка тут! Снимая шубу, я поглядывал на открытую дверь в соседнюю комнату. Там что-то тяжело шаркало и скребло по полу, и несколько голосов кричало хором: - Дыр-дыр-дыр-дыр-дыр!.. Иногда кто-то выкрикивал: - Жжжжадный ход!.. Передний ход!.. Звуки эти приближались, и вот я увидел, как из двери в кухню въехал стул. Его толкало в ножки оцинкованное корыто. В корыте сидел мальчишка лет трех, с совершенно круглой головой и оттопыренными ушами. Сзади, елозя по полу на коленках, толкали корыто еще двое мальчишек, такие же круглоголовые и лопоухие. Только одному было лет пять, а другому, наверное, шел седьмой. - Дашк! Во! Бульдозер! - сказал старший, и все закричали с удвоенной силой: - Дыр-дыр-дыр-дыр-дыр!.. Стул наехал на мусорное ведро и уперся в стену. - Жжжжжадний ход! - прокричал "водитель", и его поволокли обратно в комнату. - Видал? Хочешь потренироваться? - спросила Даша. Я молча кивнул. - Тогда садись и доставай задачник. А то мне их кормить минут через двадцать. За столом места не хватит. Я сел за стол, накрытый клеенкой, вынул из ранца учебник и нашел задачу, которую не смог решить вчера. Даша поставила на плиту большую кастрюлю и зажгла газ. - Читай условие! - приказала она. - "Два поезда вышли из двух городов навстречу друг другу в одиннадцать часов утра..." Снаружи дома что-то зарычало, и через секунду там так бухнуло, что посуда на полках зазвенела. - Опять начала! - заметила Даша, пробуя с ложки суп. - Кто начала? - спросил я. - Блямба. - Кто?.. - Ну, блямбой мы ее зовем. Вон она за окном. Через дорогу стоял полуразрушенный кирпичный домишко, а возле него подъемный кран на гусеницах. К стреле его была подвешена огромная чугунная гиря, ростом с меня, но только потолще. Я понял, что это и есть "блямба". Рыча, кран повернулся, отвел стрелу с блямбой от дома, затем мотор его взревел, и кран стал быстро поворачиваться в обратную сторону. Блямба ухнула со всего размаха в кирпичную стену, посыпались обломки, взметнулось облако красной ныли, и посуда зазвенела снова. - Ну, читай давай, не отвлекайся! - "Два поезда вышли навстречу друг другу в одиннадцать часов утра и встретились в четырнадцать часов того же дня..." - Дыр-дыр-дыр-дыр-дыр! Жжжжадний ход! - "Первый поезд проходил в час по сорок пять километров, а второй пятьдесят километров..."