— Море слишком разыгралось. Вряд ли мои соседи решатся сегодня выбраться из каюты, — тихо шепнула мне Мади.

И действительно, наш теплоход качало все сильнее и сильнее. Иногда казалось, что нас уносит ввысь какой-то странный лифт. Потом появлялось ощущение, что мы летим на самолете, проваливаясь в воздушную яму. Внезапно чьи-то слабые стоны заставили меня встрепенуться. Сначала я решил, что это один из полицейских. Но нет, это Кафи тихонько жаловался на непогоду. Неужели его, не страшившегося ничего на свете, испугала качка? Я встал, чтобы успокоить пса.

— Успокойся, Кафи! Все в порядке.

Бедное животное смотрело так жалобно! Мне стало ясно, что с ним происходит. Его попросту укачало! Я дотащил его на коврике до туалета, и он безучастно остался лежать, не имея сил даже скулить.

Мади тоже поднялась, раздумывая, чем бы помочь бедняге.

Я на всякий случай захватила с собой таблетки от морской болезни. Может, дадим ему?

Хорошо. Где они?

Надо было еще придумать, как заставить страдальца проглотить таблетку. Я растворил лекарство в воде.

— Пей, Кафи, пей!

Пес с трудом сдерживал подступающую тошноту и не мог даже поднять голову. Тогда мы взяли другую таблетку и попытались насильно засунуть ее ему в пасть. Мади вдруг замерла.

— Слышишь, Тиду! Из-за стены какой-то странный звук!

Я прислушался.

— Будильник!

Я бросил взгляд на часы.

Половина второго ночи! Полицейские сейчас встанут. Если они выйдут из каюты, я отправлюсь за ними.

Но ведь Кафи в таком состоянии…

— Тем хуже, придется обойтись без него. Я хочу все выяснить!

Из-за перегородки до нас теперь долетали какой-то шорох и перешептывание. Было совершенно очевидно: несмотря на шторм, сотрясавший наше судно, оба инспектора собирались покинуть каюту.

— Не нужно! — еще раз прошептала мне Мади. — Не ходи за ними, Тиду! Без Кафи ты запутаешься в коридорах, и тебя наверняка застукают.

Однако ей не удалось меня убедить. Прошло несколько минут. Дверь соседней каюты тихонько скрипнула, из нее кто-то вышел. Я потушил ночник, выждал несколько мгновений и выглянул в коридор как раз вовремя, чтобы увидеть, как чья-то фигура скрывается за поворотом. Я последовал за ней. К счастью, мои шаги заглушались толстым ковром. Однако коридоры на судне не похожи на длинные прямые больничные коридоры. Два или три раза я терял из виду и вновь находил человека, за которым следил. Вдруг он снова исчез, и я вынужден был остановиться, гадая, куда он мог деться. Может быть, он прошел через салон? Или через курительную комнату? Может, поднялся по лестнице на палубу?

Мади была права: море слишком уж разыгралось. Стараясь сохранять равновесие, я расставил ноги пошире и напряженно прислушивался. Вдруг моих ушей достиг мягкий звук падения. Неужели одного из полицейских свалила бортовая качка и он шмякнулся где-нибудь на лестнице?

Я подождал немного, чтобы дать ему время встать на ноги, и в свою очередь стал осторожно подниматься по пологой лестнице, совсем не похожей на крутые корабельные трапы. Едва ступив на палубу, я ощутил всю тяжесть удушливой грозовой атмосферы. Ночь была непроглядно темной, лишь иногда всполохи молний на мгновение высвечивали корабельные надстройки. Благодаря одной из таких вспышек мне удалось снова заметить инспектора, который, согнувшись вдвое, спотыкаясь и покачиваясь, брел в сторону кормы. Но был ли он один? Я этого не знал, потому что, когда дверь соседней каюты открылась, слишком долго выжидал, прежде чем выглянуть наружу. Возможно, другой полицейский ушел вперед, а этот старался сейчас его догнать. И все же главное, что я не потерял след.

При свете молний я добрался до задней палубы, где располагался бассейн для пассажиров первого класса, однако здесь никого не нашел. Я решил, что полицейский спрятался, чтобы подстеречь человека, за которым следил. Однако было совершенно непонятно, каким образом он мог узнать, что тот выберет для тайного радиосеанса именно это место.

Чтобы остаться незамеченным, я встал на четвереньки и медленно продвигался вперед в надежде при очередной вспышке молнии все-таки разглядеть инспектора. Увы, сколько я ни озирался вокруг, так никого и не увидел.

Так я дополз до самого бассейна. И тут, сквозь шум моря и завывание ветра, до меня донеслись звуки голосов. Похоже было, что полицейские переговариваются между собой. Я постарался подобраться поближе к источнику звука. Голоса доносились из кабинки, устроенной на краю бассейна. Осторожно, насколько это позволяла качка, я подобрался к ней и только тут различил слова:

— Tango… Yankee!.. Fox… Delta!.. Танго… Янки… Фокс… Дельта!..

Это были те же позывные, которые я услышал в первую ночь, когда навещал Кафи! Незнакомец едва начал сеанс, он еще не успел наладить связь со своим абонентом. Неужели это дежурный по палубе?

Наконец, после нескольких попыток, связь была установлена, однако голос тонул в шуме бушующего моря. Мне удалось различить лишь одно слово, опять то же самое: Александрия!

В надежде, что инспектор, даже если он находится где-то поблизости, меня не заметит, я всматривался в ночную тьму и, никого не увидев, решил рискнуть. Со всеми возможными предосторожностями поднявшись на ноги, я встал на цыпочки, заглянул в маленькое окошко под крышей кабинки и стал дожидаться молнии, чтобы при ее свете разглядеть того, кто был внутри. Но тут судно накренилось, меня качнуло в сторону и бросило на кабинку с такой силой, что моя голова едва не разлетелась на кусочки.

Прошло несколько секунд, прежде чем я пришел в себя… Наконец мне удалось открыть глаза, и в тот же момент из кабинки метнулась какая-то тень. При свете блеснувшей молнии я успел различить китель и светлый верх фуражки. Мне показалось, что человек был того же роста и телосложения, что и дежурный по палубе. Однако я тут же ослеп от направленного в лицо света. Кто-то грубо схватил меня за руку.

— А ты что здесь делаешь?!

Я с изумлением узнал одного из полицейских.

— Ну так что тебе здесь понадобилось, да еще в такую погоду, когда хороший хозяин собаку на двор не выпустит?! — злобно спросил инспектор. — И что ты во все суешь свой нос! Ну погоди, я еще с тобой разберусь.

Все еще оглушенный ударом, я пробормотал в ответ что-то невнятное.

Но полицейский прервал мои объяснения.

— Живо в свою каюту! Завтра поговорим. Слегка покачиваясь, я было направился к Мади, но потом сообразил, что полицейский может проследить за мной в коридоре, если тоже решит вернуться к себе. Пожалуй, ему не стоит знать, что эту ночь я провел по соседству с его каютой. И я пошел в свой «подвал».

Я думал, что мои друзья давно спят. Но все шестеро были на ногах, за исключением бледного как мел Гия, в прострации растянувшегося на своей койке. Склонив голову над тазиком, который держал Бифштекс, бедняга стонал:

— О мой желудок! Он извивается, как червяк! Наверное, вид у меня был странный, потому что Сапожник с беспокойством спросил:

— Ты опять во что-то влип?

Мне пришлось поведать о своих приключениях. Честно говоря, особо гордиться было нечем.

Не стоило тебе сегодня выходить, — мрачно подытожил Стриженый. — Помощник капитана. и так на нас косо смотрит. Завтра он устроит тебе настоящую головомойку, особенно если ты заявишь, что по-прежнему подозреваешь дежурного по палубе, не имея против него никаких доказательств.

А если именно Ортоли пытался утопить Кафи?! Если именно он украл драгоценности?!

Пусть им занимаются полицейские. Один из них следил за матросом, а ты ему помешал!

Ну уж нет! — запротестовал Сапожник. — Тиду все сделал правильно. Наплевать на неприятности, мы имеем право знать, кто хотел убить нашу собаку!

Было уже три часа ночи. Инспектор, без сомнения, успел добраться до своей каюты. Если Мади слышала, как он вернулся, то, конечно, беспокоилась обо мне. Но голова просто раскалывалась и не было никаких сил, чтобы проделать путь через весь пароход.