Адамберга начала убаюкивать монотонная речь бретонца. Он рассматривал людей, одни что-то записывали на клочке бумаги, другие слушали не шевелясь, держа авоськи в руках, эти, казалось, просто пришли отдохнуть после долгого дня в конторе. Поглядев на небо, Ле Герн рассказал о погоде на завтра и перешел к морскому метеопрогнозу, к вечеру ожидалось усиление западного ветра с трех до пяти метров в секунду, и, видимо, это всех устраивало. Затем опять пошли объявления, как практического, так и философского содержания, и Адамберг очнулся, заметив, что Дюкуэдик насторожился после номера шестнадцать.

– Семнадцать, – читал Жосс. – Значит, это бедствие рядом, оно существует, и его присутствие есть плод творения, ибо не создается ничего нового и не существует ничего, что уже не было бы создано.

Он взглянул на комиссара, давая понять, что только что прочел «странное» послание, и перешел к номеру восемнадцать: «Опасно давать расти плющу посередине стены». Адамберг дослушал все до конца, в том числе и неожиданную повесть о кругосветном плавании французского корабля «Луиза-Женни» грузоподъемностью 546 тонн, который вез вино, ликеры, сухофрукты и консервы и, возвращаясь в Бас-о-Зерб, сел на мель у берегов Пан-Браса, экипаж погиб, спаслась только собака. Этот рассказ вызвал довольное бормотание одних и разочарование других. Кое-кто отделился от толпы и направился в «Викинг». А чтец уже спрыгнул на землю и одной рукой поднял эстраду, вечерний выпуск новостей закончился. Адамберг в замешательстве обернулся к Данглару, чтобы спросить, что он обо всем этом думает, но тот, как и следовало ожидать, ушел заканчивать недопитую рюмку. Когда Адамберг вошел в «Викинг», Данглар сидел облокотившись на барную стойку и безмятежно потягивал кальвадос.

– Это какое-то чудо, – сказал Данглар, указывая на рюмку. – Лучшего напитка я нигде не пробовал.

Кто– то коснулся плеча Адамберга. Это оказался Дюкуэдик, который пригласил комиссара присесть с ним за дальний столик.

– Поскольку вы оказались в наших краях, – сказал он, – лучше я скажу вам, что здесь никто не знает моего настоящего имени, кроме глашатая. Понимаете? Здесь все зовут меня Декамбре.

– Секундочку, – сказал Адамберг, записывая фамилию в блокнот.

Чума, Дюкуэдик, седые волосы – Декамбре.

– Я видел, что вы что-то записывали во время оглашения, – сказал Адамберг, убирая блокнот в карман.

– Десятое объявление. Хочу купить стручковую фасоль. Благодаря объявлениям здесь можно купить хорошие продукты, и не так дорого. А что касается «странного» объявления…

– «Странного»?

– Я имею в виду письмо этого психа. Сегодня впервые была упомянута чума, хотя и замаскированная словом «бедствие». Это лишь одно из ее названий, а есть и много других. Смерть, инфекция, зараза, бубонная болезнь, моровая язва… Люди старались избегать ее настоящего имени, такой она вызывала страх. Наш приятель следит за ее приближением. Он уже почти назвал ее, он у цели.

Тут к Декамбре подошла миниатюрная девушка со светлыми вьющимися волосами, собранными в пучок на затылке, и застенчиво коснулась его руки.

– Что случилось, Мари-Бель? – спросил Декамбре.

Девушка поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Я знала, что у вас получится.

– Не стоит, Мари-Бель, – ответил Декамбре, тоже улыбнувшись.

Девушка взяла под руку высокого брюнета с волосами до плеч и, махнув на прощание, удалилась.

– Очень хорошенькая, – заметил Адамберг. – Что вы для нее сделали?

– Я заставил ее брата надеть свитер, и, можете мне поверить, сделать это было нелегко. Следующий этап наступит в ноябре, когда надо будет убедить его надеть куртку. Придется потрудиться.

Адамберг решил не вникать в эти истории, понимая, что все это тонкости местной жизни, которая его совершенно не интересовала.

– Вот еще что, – сказал Декамбре. – Вас заметили. На площади уже были люди, которые знали, что вы из полиции. Кто им рассказал, – добавил он, окинув комиссара беглым взглядом, – понятия не имею.

– Вестник?

– Возможно.

– Это не страшно. Может, оно и к лучшему.

– Это ваш заместитель вон там? – спросил Декамбре, кивнув в сторону Данглара.

– Это капитан Данглар.

– Имейте в виду, Бертен, этот высокий нормандец, хозяин бара, объясняет ему сейчас чудесные омолаживающие свойства своего домашнего кальвадоса. И пока ваш капитан ему внимает, он может за четверть часа помолодеть лет этак на пятнадцать. Я вас просто предупреждаю, потому что этот кальвадос совершенно необычный. Он может сделать вас недееспособным, по крайней мере, на все завтрашнее утро.

– Данглар часто бывает недееспособен целый день.

– Ну что ж, прекрасно. Просто пусть знает, что этот напиток – нечто из ряда вон выходящее. Потому что он делает тебя не просто недееспособным, Он размягчает мозги, и ты уподобляешься улитке, покрытой слизью. Ты просто перерождаешься.

– Это больно?

– Нет, это все равно что уйти в отпуск.

Декамбре попрощался и вышел, предпочитая не пожимать руку полицейскому у всех на виду. Адамберг продолжал наблюдать, как Данглар возвращает себе молодость, а в восемь часов силой усадил его за стол, чтобы заставить поесть.

– Зачем? – с достоинством поинтересовался Данглар, глядя на комиссара остекленевшими глазами.

– Чтобы было чем блевать ночью. А то живот разболится.

– Чудесная мысль, – согласился Данглар. – Давайте поедим.

У дверей «Викинга» Адамберг поймал такси, чтобы отвезти Данглара домой, а потом стоял под окнами Камиллы. С тротуара были видны освещенные стекла ее мастерской под крышей. Несколько минут он устало глядел на свет в окне, опершись на капот чьей-то машины. Тело Камиллы заставит исчезнуть картины этого странного утомительного дня, и вскоре от бредней про чуму останутся лишь обрывки, затем легкая дымка, и они исчезнут совсем.

Он взобрался на восьмой этаж и бесшумно вошел. Когда Камилла сочиняла, она оставляла дверь полуоткрытой, чтобы ее не прерывали на середине такта. Сидя за синтезатором с наушниками на голове и держа руку на клавиатуре, она улыбнулась ему, знаком давая понять, что еще не закончила работу. Адамберг стоял, слушая звуки, долетавшие из наушников, и ждал. Девушка работала еще минут десять, потом сняла наушники и выключила синтезатор.

– Это будет приключенческий фильм? – спросил Адамберг.

– Фантастика, – ответила Камилла, вставая. – Пока только одна серия. А мне заказали шесть.

Камилла подошла к Адамбергу и положила руку ему на плечо.

– Там про одного типа, – сказала она, – который ни с того ни с сего появляется на земле, у него полный набор паранормальных способностей, и он хочет всех уничтожить, неизвестно почему. Похоже, этот вопрос никого не волнует. Желание убивать сейчас удивляет не больше, чем желание выпить. Он просто жаждет смерти, и все, так задумано. И у него есть одна особенность: он не потеет.

– У меня тоже фантастика, – сказал Адамберг. – Пока только первая серия, и я ничего не могу понять. На земле появился тип, который хочет всех уничтожить. И особенность его в том, что он изъясняется на латыни.

Среди ночи Адамберг проснулся от того, что Камилла тихонько пошевелилась. Она спала, положив голову ему на живот, а он руками и ногами прижимал ее к себе. Это его слегка удивило. Он осторожно подвинулся, чтобы дать ей место.

С наступлением ночи на маленькой дорожке, ведущей к ветхому домишке, появился человек. Он знал наизусть каждый стертый камень под ногами и полировку старой деревянной двери, в которую стукнул пять раз.

– Это ты?

– Я, Мане! Открывай.

Высокая дородная старуха с лампой в руке провела его в кухню, одновременно служившую гостиной. В маленькой прихожей не было электричества. Он тысячу раз предлагал Мане сделать в доме ремонт, благоустроить его, но она всякий раз упрямо отказывалась.