– Да ты та самая!.. – через несколько мгновений узнал он девушку. – Та, которую я тогда утром встретил, да?

Она снова не ответила, но вырываться уже перестала, просто спокойно стояла, так что Минкё со временем ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил. Девушка ни на шаг не сдвинулась с места.

– Так ты ее знаешь? – спросил Минкё друга.

– Я ее видел один раз, недавно, она тогда утром из окна вылезла. Но тогда я не обратил на это особо внимания, а потом забыл. Она неразговорчивая.

– Это да… А может, она нас просто не понимает?

Минкё внимательно посмотрел в лицо девушке, которая стояла полностью безучастная к разговору и вообще всему происходящему вокруг. Она была лет двадцати, а волосы прямые, черные, глаза с характерным азиатке разрезом, сама совсем невысокая…

– Аната ва даре деска**? – наугад спросил Минкё.

Девушка только еле заметно поморщилась, что, впрочем, и так осталось без внимания.

– Может, на мандаринском***? – предположил Чонсу.

Минкё уже задумался, как бы смог сказать эту фразу на другом языке, как девушка сама прервала молчание.

– Мне больше некуда идти… – еле слышно сказала она на чистом английском.

– Что ты сказала? – Чонсу подошел ближе, чтобы видеть ее лицо.

– …некуда идти, – так же тихо проговорила девушка.

Она продолжала стоять неподвижно с поникшей головой, и только пальцы бессильно опущенных рук иногда подрагивали.

– Как твое имя? – спросил Минкё уже не так настойчиво.

Девушка посмотрела на него, изменив положение своей головы, наверное, впервые за пять минут, еще некоторое время недоверчиво вглядывалась и только потом ответила:

– Юэ.

– Так… для начала неплохо. Я – Минкё, это – Чонсу. Приятно познакомиться. Теперь рассказывай, кто ты и что у нас делаешь.

И она, еще немного поколебавшись и вновь опустив голову долу, начала говорить. Рассказ ее больше напоминал сюжет дешевого сериала, который обычно показывают на каком-нибудь NBC****, но по мере его продолжения и по мере того, сколько чувств она в него вкладывала, они по неволе начинали верить. Еще немного, и хотелось подойти к ней и утешить, погладив по спине. Она рассказывала о том, как ей нелегко приходилось жить в ее семье, и о том, что совсем не помнила родителей, даже не знала, где они есть и есть ли вообще. Рассказывала о том, что ей все это время приходилось жить с дедушкой, с которым уживаться было на редкость сложное мастерство, а соответствовать его требованиям – и подавно. Что дед настолько занят своей работой, что она целыми днями предоставлена себе. Да только в границах их дома. А когда она, наконец, вырвалась из этого замкнутого круга и оказалась за воротами дома, была самым счастливым человеком в мире. Но только куда идти, не знала.

– И вот я пришла сюда, – закончила Юэ. – Тут тогда никого не было, а потом появились вы.

– Да… – протянул Минкё. – Вот так история. И что ты теперь собираешься делать?

– Не знаю, – просто ответила она, не сумев сдержать зевок при этом.

Рассказ занял дольше времени, чем ожидалось, и вот, небо над горизонтом уже начало понемногу светлеть, превращаясь из темно-синего в серый. Друзья переглянулись.

– Давай-ка иди на второй этаж, – сказал Минкё. – Утром решим, что с тобой делать.

– А? – тихо переспросила она, внимательно взглянув сначала на одного, потом на второго.

Затем, не дожидаясь слишком много времени, она поднялась по лестнице, оставив друзей одних решать ее дальнейшую нелегкую судьбу.

Небо все светлело, и количество зевков с обеих сторон можно было насчитать числом около сотни вследствие недосыпания, но совещание еще долго продолжалось. Начав с вопроса о том, что зачем вообще они оставили неизвестную бродяжку у себя, все продолжилось выражением жалости с одной стороны и высокой оценки ее внешности – с другой. Обсудив еще пару общих вопросов, они пришли к неутешительному выводу, что стрелки часов неумолимо приближаются ко времени открытия, и оставалось совсем немного, а гостья все оставалась у них на втором этаже.

– И что, мы оставим ее на весь день? – спросил Чонсу с подозрением.

– Ну не выгонять же, – ответил на это Минкё.

При этих словах через черный ход зашел Йи-фэй, обозначая начало рабочего дня, и все покатилось так, как и должно было быть. Кроме разве что регулярных взглядов, которыми обменивались друзья, без слов понимая друг друга – оба думали о загадочной ночной посетительнице, которая не показывалась до сих пор.

*как кимчхи из лука – пословица, означает: очень устать, переутомиться

**Аната ва даре деска? – Вы кто?, яп.

***мандаринский – один из диалектов китайского

****NBC – телевизионный канал в США

День подкрадывался к своему логическому завершению мучительно медленно. Посетителей по сравнению с днем открытия заметно прибавилось, и дела мало-помалу начали идти вверх. Но для двух друзей в данном случае это не имело никакого значения. Куда больше их мысли занимала неизвестная гостья на втором этаже, и когда ушел последний посетитель, и Йи-фэй, как всегда периодически ворча, перевернул табличку и попрощался со своими формальными начальниками, Минкё и Чонсу чуть ли не наперегонки побежали к заветной двери. К ручке двери они потянулись одновременно и…

Никого не обнаружили. В комнате было совершенно пусто, абсолютно никого! Они могли поклясться, что внимательно следили за выходом в течение всего дня, и ни скрипа двери, ни даже единого шороха не слышали отсюда, и вот теперь только ветер, дувший в раскрытое окно, был единственным обитателем комнаты на втором этаже.

Чонсу подошел к окну, перевесившись через подоконник, насколько позволял инстинкт самосохранения. Внизу густела мягкая зеленая трава, на которой был раскидан различный мусор, который они так и не убрали еще с позавчера, а со стороны дороги доносились редкие сигналы автомобилей. Минкё тоже подошел к окну.

– Высоко… – только и сказал он, оценивая расстояние для прыжка. – Зато меньше мороки с ней.

Чонсу еще некоторое время смотрел вниз и только потом отошел от окна. Солнце уже коснулось горизонта, становилось прохладно, и стоять так, на сквозняке было бы беспечно.

Тем более что появилась еще одна проблема. Мало кто из посетителей мог бы пожаловаться на мастерство готовки их повара, но мастерство это требовало определенных затрат, и немалых, надо сказать. Для самых простых блюд типа яичницы с беконом он брал дорогие продукты. О фаршированном гусе и говорить нечего. Так за очень малое количество времени месячные запасы быстро и невосполнимо подходили к концу, а выручка кафе еще не могла позволить такого неосторожного обращения с бюджетом. И скоро настал вопрос: переходить на более экономное меню или сходить к всемогущему инвестору.

Через несколько дней Минкё так и собрался сделать, снова загадочно и без лишних слов исчезнув в только ему одному известном направлении ближе к вечеру под наползающие на Манхеттен раскаты грома. К концу дня посетителей было не так много, так что отсутствие одного работника, пусть даже и ключевого, было не так заметно. К ним чаще всего заходили трех-четырех часов пополудни. Посетителей не так много, как хотелось бы, но даже устоялось что-то вроде постоянной аудитории, по большей части те, у кого место работы или жительства было рядом. Бюджет неумолимо сокращался, так что с французской кухней скрепя сердце пришлось прощаться, плавно переходя на американскую. Майк, демонстрируя чудеса своего кулинарного искусства, без лишней заминки изменил все свои блюда за одно утро, но время от времени все же ворчал.

Буря уже не на шутку разгулялась, когда Минкё, наконец, вернулся. Вернулся весь промокший и изрядно поникший. В кафе уже никого не оставалось, только Чонсу сидел над корейско-английским словарем, разучивая новые слова и изредка поглядывая в окно.

– Вернулся, наконец? – бросил он в сторону друга, даже не оторвав взгляд от словаря.

Тот не ответил. Просто прошел вглубь помещения и уселся напротив Чонсу.