День выдался ненастный и ветреный. Листья с деревьев почти полностью облетели, и стало видно стоявшее в глубине сада бывшее женское общежитие ПТУ. Петр Григорьевич пустился в воспоминания:

   - Ох, что же здесь творилось когда-то! Студентки и пили, и курили. Кавалеры к ним в окна, как тараканы лезли. Что ни день, то драка. Я тогда был молодой, и каждый вечер сюда наведывался. Жена даже ревновала.

   Люба подумала, что, судя промелькнувшей довольной улыбке спутника, его супруга недаром подозревала благоверного в измене.

   - У моей бабушки тоже квартировали девушки, - вспомнила она.

   - Умные родители старались определить девчонок под присмотр квартирных хозяек. Насколько я помню, только у Лободы никогда не проживали студентки. Что уж скрывать, редкостной грязнулей была покойная. Масло на стол пролила и даже не вытерла. А ты знаешь, что эксперты нашли яд именно в этой лужице? Больше отравленного масла в доме не оказалось.

   - Откуда же в нём взялась отрава? - удивилась Люба.

   - Хороший вопрос, - тяжело вздохнул участковый. - Вот и приходится теперь таскаться по дворам, как бездомному, выясняя, где Евдокия Фёдоровна поживилась ядом.

   Люба удивленно покосилась на Петра Григорьевича. Она не могла понять его равнодушия - на вверенном ему участке убит человек. Неужели неинтересно узнать, кто убийца? А вдруг это не первая жертва, и ещё погибнут люди?

   - Старушки не уважали покойную, хотя, в силу обстоятельств, поддерживали с ней приятельские отношения, - попыталась она растормошить участкового. - Всё местные бабульки когда-то работали на фабрике, а вот Евдокия Фёдоровна торговала пивом в парке. Мне бабушка рассказывала, что по молодости женщины часто ссорились, когда продавщица отпускала их мужьям пиво в долг, а потом со скандалом требовала деньги с жён.

   Но Пётр Григорьевич лишь лениво отмахнулся.

   - Это когда было? Бабки уже четверть века, как на пенсии, да и мужей похоронили в незапамятные времена. Гиблое это дело, вот что я скажу.

   Первый дом, в который они заглянули, принадлежал Марии Ивановне.

   - Любочка? - удивилась старушка, увидев на пороге девушку. - Ты чего к нам? Я 'скорую' не вызывала.

   - Я с Петром Григорьевичем.

   Только тут Марья Ивановна разглядела, что за спиной гостьи маячит участковый.

   - Так проходите, - сразу же засуетилась хозяйка, - сейчас чаю попьем с вишневым вареньем.

   Марья Ивановна умела создавать уют в доме, и даже сейчас, хотя силы у старушки уже были не те, в чистенькой комнате приятно пахло домашним печеньем. Везде, где только можно, лежали белоснежные вышитые салфетки, а на подоконниках красовались румяными боками огромные яблоки.

   Как и следовало ожидать, вишневое варенье оказалось выше всяких похвал.

   - Вот умрем, и некому будет настоящее варенье сварить, - довольно вещала хозяйка. - Здесь ведь в чем хитрость - нужно вытащить косточку, а взамен вложить кусочек ореха. Потом сварить особый карамельный сироп...

   Пётр Аркадьевич зазевал и уставился в окно.

   - Всё это очень интересно, - терпеливо выслушала рецепт Люба, - но мы здесь по-другому вопросу. Осень... наверное, одолевают крысы?

   - С холодами они норовят переселиться поближе к кладовым, - охотно согласилась хозяйка.

   - Вы какой-нибудь отравой пользуетесь?

   - Ветками бузины. Ну, и кошку не зря держу. А что случилось?

   - Согласно экспертизе, Евдокия Федоровна отравилась маслом с крысиным ядом. Где вы обычно покупаете масло?

   Марья Ивановна ответила не сразу. Задумчиво пожевав губами, она нервно постучала пальцами по столешнице.

   - Фермер привозит - хорошее, душистое. Мы запасаемся, чтобы хватило на весь год. К нам в Филатовский каждый второй четверг приезжает автолавка, но там всё слишком дорого.

   - И Евдокия Федоровна делала запасы?

   - Ну, как сказать - предпочитала у нас в долг брать. Вечно по всем углам без спроса шарилась.

   - А крысы у неё водились?

   Марья Алексеевна презрительно фыркнула:

   - По такой-то грязи полчищами ходили, пока она котов не завела. Те худо-бедно, но справлялись. Так что не пойму, зачем Федоровне крысиная отрава понадобилась? Что-то вы там напутали в милиции.

   - В полиции.

   - А не один ли хрен? - грубовато закончила разговор хозяйка. - Идите уж, с Богом.

   Следующим ближайшим к ним жилищем был дом Софьи Никитичны.

   Поднявшись на крыльцо, Петр Григорьевич громко постучал. Сама по себе распахнулась дверь, и девушка с участковым оказались в сенцах.

   - Никитична! - позвала Люба, заглянув в горницу.

   Но и там было пусто.

   - Вот такие нравы у них в Филатовском: бросают дома открытыми, - заворчал Петр Григорьевич, - заходи, бери, что хочешь. А милиция потом рыскай - ищи пропажу.

   Но Любу гораздо больше заинтересовал стоящий у дверей шкафчик. Полки были плотно заставлены склянками, бутылями, банками из-под кофе, пакетиками с гранулами.

   - Не здесь ли крысиный яд?

   Петр Григорьевич, брезгливо поморщившись, принялся перебирать содержимое полок, вчитываясь в названия.

   - Да вроде бы нет. Удобрение какое-то. О... глянь-ка!

   И в его руках оказалась красивая бутылка из-под рижского бальзама - в отличие от прочего запыленного хлама она была новенькой и яркой.

   - Вон чем старушки у нас балуются.

   Люба улыбнулась.

   - Надо же, когда-то такая же бутылка хранилась у моей бабушки. Только держала она её в серванте - на самом видном месте. После того, как бальзам закончился, бабушка налила туда настоянный на травах самогон, и хвасталась, что её настойка полезнее, чем бальзам.

   - Неужели? - заинтересовался Петр Григорьевич и снял с полки бутылку.

   Люба с округлившимися глазами наблюдала, как он откручивает пробку, и когда участковый поднес горлышко к лицу, испуганно дернула его за рукав:

   - Осторожнее, бабульки на самогоне настаивают и мухоморы!

   Рука участкового дрогнула, и он едва не выронил бутылку. Из неё выплеснулось содержимое, сразу же изгадив маслянистыми разводами блестящую керамическую поверхность.

   Петр Григорьевич выругался, и быстро, чтобы не испачкать пальцы, поставил бутылку на место.

   - Что я - дурак пить невесть какую дрянь? Здесь точно мухоморы.

   Софью Никитичну и двух её престарелых подружек они обнаружили в доме Клавушки.

   Женщины сообща квасили капусту. По всему дому плыли запахи капустных кочерыжек и томящейся в печи паренной тыквы. В глубоких мисках ждали своей очереди горы натертой моркови и клюквы. Но не все кромсали капусту: Анна Васильевна, с перевязанной пуховой шалью поясницей, устроившись возле печи с клубками шерсти, вывязывала сложный узор. На носках её валенок притулился котёнок.

   "Любят животные Анну Васильевну: вчера Полкан ластился, сегодня котофей прилип" - умилилась Люба.

   Старушки им отнюдь не обрадовались.

   - Чего это милиционеры по нашему поселку то и дело шастают? - удивилась Клавушка. - Ты, Любочка, не думай, что мы тебе не рады, но всё же шибко интересно, что вам здесь понадобилось?

   - А ты не слышала, когда похороны? Уже шестой день пошёл, как помер человек, а ни слуху, ни духу, - подхватила и ещё одна старушка, которую по фамилии все дразнили Кнышихой.

   Софья Никитична с досадой крякнула, поправляя слуховой аппарат, и также уставилась на гостей.

   - Идёт следствие, - пояснила старушкам Люба, - выяснилось, что Евдокия Федоровна отравилась крысиным ядом.

   Старушки перестали стучать ножами и так глянули на фельдшерицу, что она почувствовала себя написавшей в штанишки пятилетней девочкой.

   - С чего бы это Федоровне травиться, когда она заказала новый телевизор? Уж дождалась бы по любому, пока его привезут, - презрительно хмыкнула Клавушка - Вот мой внук...

   Рассказ о внуке мог затянуться надолго, поэтому Петр Григорьевич поторопился её перебить:

   - А откуда у Евдокии Федоровны деньги на телевизор появились?

   - Кредит хотела оформить.

   - Может, она приняла яд по ошибке? - Люба решила зайти с другой стороны. - Кому-нибудь известно - покупала ли Евдокия Федоровна отраву от крыс?

   - Нет, не покупала! - вступила в разговор Анна Васильевна, нервно застучав спицами. - Зато я хорошо помню, как...

   Неизвестно, что она хотела сказать, но её перебила, наконец-то, настроившая слуховой аппарат Софья Никитична:

   - Да уж ты, Васильевна, помалкивала бы: прославилась в своё время с дырявой памятью-то.

   - Не надо мне рот затыкать, - тотчас взорвалась Анна Васильевна. - И ту историю тоже поминать не надо!

   За перебранкой обеспокоенно наблюдала хозяйка дома.

   - Зачем ты, Никитична, вспомнила, что было ещё при царе Горохе? - укоризненно нахмурилась она. - А что касается крысиной отравы... нехорошо такое говорить про умерших, но иногда за Фёдоровной водилось - могла прихватить, что плохо лежит. Деньги или что ценное не брала, а так... по мелочи. И ловили её на этом, и стыдили, а она все смешочками отделывалась. Ну, теперь на том свете будет отвечать за свои проделки. А нам больше сказать нечего. Старые мы... голова уже плохо варит. Иногда час одеваюсь, а выйду на улицу - направо посмотрю, налево посмотрю, и не могу вспомнить, куда так долго собиралась.

   - Я же говорил, что мы ничего не узнаем, - шепнул девушке Петр Григорьевич.

   Между тем, хозяйка дома вернулась к своему занятию, но, рубанув пару раз ножом по капусте, добавила:

   - Ну, умерла и умерла Фёдоровна. Какая разница почему? Назад-то её не воротишь. Не стоит Дунька ваших стараний - ни живая, ни мертвая.

   Вот и поговори со старушкой после таких речей!

   Но оставалась ещё одна жительница Филатовского - Баба Груня. Именно она обнаружила тело, поэтому могла многое прояснить.

   Старушка не попала на посиделки, потому что прихворнула.

   - Поясницу что-то ломит. На прошлой неделе Васильевну прихватило, а теперь, видимо, моя очередь подошла, - пожаловалась она незваным гостям, держась за спину. - Да, вы садитесь, не стесняйтесь. Я вам чайку с травками заварю.