– Может, тебе почитать книги религиозные или пообщаться со священниками? – предложил Сергей. – Если ты поверишь в загробную жизнь, то будет легче.

– Бесполезно, – вздохнула Лёка, – В мире есть только две вещи, которым нельзя заставить: это полюбить и поверить. Всё остальное можно. Можно заставить влюбиться, ненавидеть, обидеться. Даже убить – и то можно заставить. А вот поверить заставить нельзя… Либо есть вера, либо её нет. Я читала религиозные книги, Серый. И в церкви ездила. Не моё это. Не могу я поверить в то, чего не видела. Могу допускать, что Бог есть. Но допустить – не значит поверить.

– И всё же я не понимаю. Раз умереть ты не можешь, значит, надо как-то жить. Может быть, хватит уже ныть, и пора принять решение?

– Я ною при тебе потому что ты мой друг, – вспыхнула Лёка и принялась крутить между пальцами пачку сигарет, – Решение, так или иначе, давно принято: надо жить по совести. Этим я и собираюсь заняться. Но меня не покидает одна мысль: а что бы было, если бы она не ушла? Если бы была рядом со мной? Страшно представить, как много вещей вообще не произошло бы…

– Марина, например? – осторожно спросил Сергей. – Отдай сигареты, хватит тешить свой пальцевый невроз.

– Да хоть бы и Марина, – Лёка кинула пачку на стол и закурила нервозно, – Кстати, ты что-нибудь о ней слышал?

– Ничего. А ты по-прежнему тешишь свое чувство вины?

– Да пошел ты, – хмыкнула, затягиваясь, – Она была виновата не меньше моего. Я – её наказание. Она – моё. Всё честно.

Сергей потянулся за бутылкой и разлил еще по одной порции коньяка. Ему в голову пришла одна идея, но он не знал, как к этому отнесется Лёка.

– Знаешь, что, – начал он, залпом выпив коньяк, – Попробуй поговорить с ней.

– С Мариной? – Лёка вытаращила глаза и закашлялась, подавившись.

– С Сашей. Мысленно. Перед сном, например. Ляжешь в кровать – и расскажи ей, как твой день прошел. И подумай, что бы она могла тебе ответить.

– Ты склоняешь меня к шизофрении, Серый. Давай лучше еще по одной…

Лёка свернула разговор на шутку, но слова Сергея надолго запали ей в душу. Ведь в своей прошлой жизни она не раз действительно разговаривала с Сашей – но никогда не пыталась представить, что бы та ей ответила. Попробовать, пожалуй, стоило.

И она попробовала. Ревела, до крови расцарапывала собственную ладонь, но говорила. И постепенно становилось легче. С сердца словно слой за слоем сдирали налеты грязи и отчаяния. И в просветы вдруг стало видно солнце.

А когда Сергей сказал, что в Питер приезжала Женя, последние ошметки грязи пропали – словно их никогда и не было.

Стрелки на часах уже давно перевалили за полдень, когда Женя, наконец, вышла из номера. Вчера вечером она позвонила Кристине, сообщила о своем приезде и предложила увидеться. Кристина разговаривала вежливо, но без энтузиазма. Что и неудивительно, учитывая события двухлетней давности.

Улыбаясь едва заметно, Женя спустилась на первый этаж и устроилась за столиком гостиничного кафе. Она чувствовала себя настолько счастливой, что готова была радоваться всем и всему вокруг. Мир казался чудесным, зеленый чай – ароматным и вкусным, а официант – самым славным парнем на свете.

После завтрака Женя сделала еще несколько звонков и, выйдя из гостиницы, поймала такси. Ей предстоял насыщенный день.

Даша плакала. От её воплей разрывалось сердце, и дрожали руки. Алексей несколько раз хватался за мобильный телефон, но стоило ему набрать номер, дочка успокаивалась и хитро поблескивала глазками.

– Что же мне с тобой делать? – спрашивал Лёша, выключая телефон и принимаясь ходить по комнате. – Подгузник чистый, кушать тебе еще не пора. Делаю вывод, что ты просто издеваешься надо мной.

После каждой фразы отца Даша замолкала, словно прислушиваясь, и начинала кричать снова. К тому моменту, как Лиза и Инна вернулись домой, Алексей придумал гениальный способ успокоить ребенка: он одновременно укачивал дочку, напевал осипшим голосом песенку и выполнял неглубокие приседания. Такая амплитуда движения пришлась Даше по нраву, и она наконец-то заснула.

– Как дела? – тихонько спросила Лиза, на цыпочках заходя в комнату.

– Тише! – сделал страшные глаза Лёша. – Поверить не могу, что это чудовище – моя дочь.

– Давай, я её уложу.

Алексей с видимым облегчением передал Дашу в Лизины руки и тут же убежал на кухню. Там он увидел Инну, сидящую у окна. Она молчала, но выражение её лица говорило о том, что всё вокруг не так просто, как хотелось бы. Лёша тихо присел за стол и тоже задумался. Вчера у них с Инной состоялся непростой разговор. Очень непростой.

Когда Лиза и Женя ушли гулять, а Толик унес Кристину в спальню, Инна совершенно неожиданно предложила Алексею поговорить. Но, естественно, не здесь, а дома. Лёша согласился. Со смешанными чувствами он поднимался по ступенькам знакомого подъезда и заходил в свою же квартиру. Молча смотрел, как Инна отпускает няню и укладывает Дашу в кроватку. Тихо прошел на кухню и сел на табуретку, сложив ладони на клеенке стола. Это был его дом, его кухня, его дочь и его жизнь. И в то же время он чувствовал себя здесь чужим…

– Что думаешь? – спросила Инна, усаживаясь за стол напротив. Она не предлагала чая, кофе или чего-либо еще. Ей нужны были ответы. И ничего более.

– Я хочу иметь возможность видеть Дашу, – ответил Алексей, – Остальное меня не волнует.

– Это не проблема. Ни о каких ограничениях и речи быть не может. Напротив, мы должны устроить всё так, чтобы ты виделся с дочкой как можно чаще.

Лёша усмехнулся. Он понял, о чем хочет сказать Инна, но совершенно неожиданно его это покоробило.

– Я понял, – сказал он, отбрасывая ненужные сантименты, – И согласен, конечно. У тебя есть какие-то соображения?

– Я предлагаю жить рядом, – судя по быстроте ответа, Инна подготовилась к разговору, – Мы можем продать твою и мою квартиры и купить две новые, на одной лестничной площадке или хотя бы в соседних подъездах. Ты хочешь оформить развод?

– Мне всё равно, – Лёша поднялся на ноги и привычным движением поставил на плиту чайник. Открыл дверцу шкафа, вынул банку с кофе и тут же спохватился и растерянно посмотрел на Инну, – Извини, я… это автоматически вышло.

– Перестань. Это твой дом.

– Да нет, уже не мой. Я согласен с тем, чтобы жить недалеко друг от друга. Но как мы будем объяснять это родителям и соседям? Вы с Лизой это обсуждали?

– Обсуждали, – Инна позволила себе улыбнуться, разливая кофе по чашкам и заправляя за уши пряди волос, – Она считает, что это наше личное дело и никому ничего говорить мы не будем.

– Ты тоже так думаешь? – удивился Алексей.

– Нет. Я знаю, что такое сплетни, и знаю, как много горя они могут принести. Для всех вокруг ты должен оставаться Дашиным отцом.

– Что значит «для всех вокруг»? – от нервного движения чашка опрокинулась на стол, расплескивая повсюду горячую жидкость. Лёша подскочил и принялся отряхивать залитые брюки. – Я её отец. И в первую очередь для неё, а не для «всех вокруг». Или ты хочешь занять мое место? Извини, но даже если ты сделаешь короткую стрижку, перетянешь грудь и начнешь носить брюки, мужчиной ты всё равно не станешь.

Инна молча улыбнулась и подала Алексею полотенце. Через несколько минут все последствия аварии были ликвидированы, а кофе разлит по чашкам еще раз. Лёша сложил руки в замок и выжидающе посмотрел на Инну.

– Ты меня не так понял, – сказала, наконец, она, – Стричь волосы, удалять грудь и отращивать член я не собираюсь, мне это просто не нужно. И заменить отца Даше я не смогла бы, даже если бы захотела. Что же касается Лизы… Ты ошибочно думаешь, что я стремилась или стремлюсь занять твое место в её жизни. Она меня любит. А ты для неё – друг. И было бы глупо с моей стороны пытаться сменить одно на другое.