Рыдает Ануш, пав на землю лицом.

Соседки безмолвно столпились кругом;

Не знают они, что ей, бедной, сказать.

И чем обнадежить, и как утешать?..

Покамест бог миловал, – бешеный брат

Из дальних полей не вернулся назад…

Но с пеной у рта жестокий отец

Плюется, клянет несчастную дочь:

«Пусть горе тебе принесет твой венец!

Уйди ты, распутница, с глаз моих прочь!

Подальше от дома свой стыд уноси,

Уйди! Не позорь ты отца своего!

Ты знала – его ненавидит Моси,

Ты знала – что мы невзлюбили его!

Так как же решилась ты с ним убежать?

Нет! Лучше б тебе в могиле лежать!..»

На крик старика все селенье сошлось,

И слышно: «Утихни!.. Умерь свою злость!..»

И сельский священник приплелся на крик -

Осанистый белобородый старик.

«Прочь, прочь уходите! – он людям сказал, -

Уйдите, чтоб сам я всю правду узнал!

Ануш все мне скажет сама, И тогда

Увидите, что поправима беда.

Не плачь, успокойся, утихни, мой свет!

Скажи мне, ты любишь его или нет?

Сама захотела ты с ним убежать?..

Сама? Ну, так должен я вас обвенчать. -

И все тут!..»

«Эй! кто там так громко кричит?..

Да, что там?.. Пускай кто-нибудь поглядит!..

Убил?.. Кто?.. Моси?.. Нехватало беды…

Ануш, эй, Ануш!.. поскорее – воды!..»

Как бурный поток, что, свиреп и могуч,

Внезапно бы на землю хлынул из туч,

Как яростный вихрь, распахнувший крыла,

Помчалась толпа парней из села.

Спешат, уж не спрашивая ни о чем,

Гонимые горем, как черным смерчом.

Влетели в ущелье. И мнится – у ног

Шипит и клубится кровавый поток…

И вмиг – никого не осталось в селе.

Теснясь, в нетерпенье стоят на скале.

И, с трепетом вслушиваясь в каждый звук,

Глядят напряженно. Но скалы вокруг

Безмолвны. Лишь пену бушующих вод

Бессонный Дэв-Бед по дну бездны несет.

И вот показался убийца из мглы

Ущелья. Шаги неверны, тяжелы.

Идет… Все черты его искажены,

Глаза выраженьем ужасным полны,

И – страшный, медлительный – к двери своей

Прошел он, не глядя на лица людей;

Повесил на столб волосатой рукой

Ружье свое, схожее с черной змеей.

Застыла толпа. Каждый – как онемел

От страха… Никто и дохнуть не посмел,

Молчат. Вдруг завыла старуха одна.

Лицо раздирает и вопит она;

«Арай!» Это сын ее, сын… он убит.

Она, обезумев от горя, бежит.

И, страшен и нечеловечески дик.

В пустынном ущелье звучит ее крик.

И с воплем «арай» исступленной толпой

Все женщины кинулись узкой тропой

В ущелье, за матерью вслед. И вдали

Ее возле мертвого сына нашли.

И плач их надгробный так скорбно звучал,

Что душу, казалось, живым разрывал.

И юноши с горестной думой в глазах

Уселись понуро на ближних камнях.

А женщины плакали – сгиб удалед….

Жалели покинутых сирых овец.

Бедняжку Анув помянули потом

Бездушным проклятьем.

Скорбели о там,

Что вот, мол, все юноши в горы пойдут,

Саро одного лишь с собой не возьмут.

Что некому будет собак накормить,

Что с кровли начнут они, бедные, выть,

Что палица с грозной щетиной гвоздей

Покроется сажей на полке своей.

Что длинный кинжал, украшенье стены.

Заржавеет, вдвинутый праздно в ножны.

Привыкшая к воздуху горных высот,

Нани в этот год на яйлаг не взойдет;

Одна будет дома несчастная мать

Сидеть, горевать, о былом вспоминать…

И каждое слово, что слышала мать

О сыне, ей сердце могло б растерзать.

И мать мертвеца начинает молить

Хоть слово сказать, хоть глаза приоткрыть:

«Что, солнышко, ты закатилось во тьму?

Зачем не глядишь ты? Молчишь почему?

Сын милый! Ты – что изменил мне? Взгляни -

Ты отнял могилу у старой нани!»

Но бледные веки навек заперты.

Застыли уста, и не дрогнут черты.

Не слышит убитый земных голосов…

Недвижно белеет полоска зубов.

…И небо-врага проклинает она,

Отчаянья и исступленья полна.

И бога поносит, и волосы рвет,

И снова рыдает, и снова зовет:

«Ты солнцем за тучи упал, Саро-джан!

Ты с ветви цветущей упал, Саро-джан!

Тьма солнце у била мое, Саро-джан!..

И ночь наступила моя, Саро-джан!..»

…И ночь наступила. И пала роса.

И плачущих стихли вдали голоса,

Лишь старый Дэв-Бед, в гриве пенных седин,

Горюет и плачет в ущелье один.

С грозной песней

Мчится в бездне,

И – горя полн -

Бьет пеной волн

О стены скал

За валом вал

Разбивает

И рыдает…

Друзья, с сокрушенной душой,

Могилу копать пришли.

Над рекой, под скалой большой,

Они его погребли.

Заблагоухал ивы цвет,

Всплыл над долиной туман.

И голосом шумным Дэв-Бед

Величавый спел шаракан.

И друзья – грустны и туманны -

Воротились каждый в свой дом,

Оставя внизу безымянный

Черный холм в ущелье глухом.

Принеслась весна. Склоны гор в цветах.

Загремел в лесах хор весенних птах.

Девушка одна ходит, травы рвет,

Про себя поет и не отдохнет,

По речным пустым ходит берегам,

Плача и смеясь, бродит по лугам.

«Красавица, что плачешь ты,

Тоскуешь ты о чем?

И для кого-ты рвешь цветы

В ущельях день за днем?

Ты плачешь – роз весенних ждешь?

Для роз настанет май!..

Иль ты о милом слезы льешь?

Ушел он в дальний край…

Его из плена – никакой

Мольбой не воротить!..

Зачем напрасных слез рекой

Огонь очей гасить?

Могильный холм его польет,

Оплачет дождь весной.

Тебя ж другой любимый ждет.

Таков закон земной».

«Благодарю, прохожий-брат!

Иди! Ты встретишь яр…

У ней смеется сладко взгляд

Глубокий, полный чар.

Пусть ваши дни, любви полны,

Ликуют, как весна!

А мне? – лишь слезы мне даны,

И плакать я должна».

И бредет она,

И поет она.

А у ней одна

Песня сложена,

И кипит в ней слез темная волна…

Ропота полна, стонет и скорбит,

И одно поет, и одно твердит:

«Опустела жизнь!.. Страшно опустел,

Изменился мир!.. Мир осиротел!..

Горы без Саро – сиры и пусты. -

И зовет она: – «Милый, где же ты?

Где твои пути? где найти следы?..

Сжалься, удалец!

Воротись скорей.

Долго ль ждать тебя

Любящей твоей?

Поверни стада,

Пригони домой!

Мы тайком тогда

Встретимся с тобой…

Взгляни на тот зеленый склон, -

Там юноша лежит.

Укрывшись черной буркой, он,

Откинув руку, спит.

Ах, то – мой яр! дыханьем трав

Он сладко опьянен,

На свежий луг в тени упав,

Спит безмятежно он.

Встань же, удалец!

Встань, жестокий мой!

Уж давно овец

Гнать пора домой…

Смуглый, молодой,

Я тебя люблю.

Боль души с тобой

Только – утолю!..

Чья свадьба там, под рев зурны,

Идет – пышнее всех?

Людей веселых скакуны

Несут сквозь дождь и снег?..

Нет… Мне послышалась зурна,

Почудилась на миг…

Подруженьки, а где ж у них