— Так, — еще раз подтвердила Анна и спросила: — У вас есть такой человек?

— Неправильно поставлен вопрос, — умерил ее пыл Махов. — Правильнее было бы спросить меня, есть ли такой человек вообще.

— Есть ли такой человек вообще? — послушным эхом откликнулась она.

— Есть.

— Тогда в чем же проблема? — Звезда потихоньку заводилась.

— Захочет ли этот человек работать на вас.

— Мы хорошо ему заплатим, очень хорошо.

Махов то ли хмыкнул, то ли фыркнул. Как недовольный конь. Дал понять, что знаменитая дамочка рванула не в ту степь.

— Если вы начнете с этого разговор с ним — пиши пропа ло!

— Бессребреник?

— Почему же? Вполне нормальный человек. Только цену себе знает и без вас.

— Тогда очарую, — решила Анна. — Ход?

— Ход, — согласился Махов. — Если только без эстрадных переборов.

— Ох и пораспустились вы, Леонид! — озадаченно удивилась Анна. — Или я вас распустила?

— Вы так добры и терпимы, Анна, — произнес Махов, глядя на нее с подчеркнутым восхищением. Анна умело всплеснула своими знаменитыми руками.

— Что же это за время такое? Кого ни возьми, каждый — ну прямо каждый! — весь-таки изгаляется в иронии и подначке!

— А если по третьей? — тихо напомнил он о ее хозяйских обязанностях.

Она поспешно разлила и подняла свой стакан.

— За вашего уникального человека.

— Он — не мой, Анна.

— А чей?

— Он — ничей.

— Кошка, которая гуляет сама по себе?

— Кошка — это про дамочек. Он — мужик.

— Ну все равно за него! — настаивала на своем Анна.

— За то, чтобы он согласился, — поправил ее тост Махов.

— Я очень надеюсь, что вы согласитесь, Георгий, — взволнованным контральто просительно завершила свой отчет о положении дел в поп-музыкальном мире достойная представительница этого мира и, беззащитная в слабовольности своей, робко улыбнулась.

Ее неукротимой волей десант в составе ее самой и полковника Махова был заброшен в тихую однокомнатную квартиру Георгия Сырцова в тот же поздний вечер.

Георгий Сырцов (был он в фуфаечке с короткими рукавами) в задумчивости почесал правой рукой под левой подмышкой и, часто моргая, посмотрел на молчавшего Леонида. Еще час назад он, оттрубив положенное в качестве преподавателя в Академии (так звучно именовали курсы по подготовке детективов и охранников честолюбивые владельцы-учредители) контрразведки и сыска, задремывая с книжкой, мечтал о том, как он замечательно побездельничает три дня. Но явились полковник с Анной и потянули в маету. Хотел ли он в маету? Жаль ли ему трех свободных дней? Леонид смотрел в пол и продолжал молчать. Когда они пришли, Сырцов предложил выпить кофе, но они отказались. Сейчас он счел нужным предложить вторично:

— Кофейку?

Анна выдала из арсенала своего обаяния чистосердечную улыбку.

— Теперь можно, не правда ли?

— А раньше почему было нельзя? — осведомился Сырцов на ходу. Вот и попался. Анна невинно захлопала длинными ресницами широко раскрытых в неподдельном смущении очаровательных глаз.

— Я поначалу очень стеснялась, — по-детски простодушно призналась она и судорожно вздохнула. Получилось убедительно. Сырцов первый поддался, расплылся у дверей в довольной улыбке. И исчез.

— А он замечательно обжил свою квартиренку, — поделилась своими впечатлениями Анна, придирчиво осмотрев сырцовское жилье. — Молодец. Резко, смело, без бабской игры все в тон.

Ей бы это самому Сырцову сказать, тогда уж наверняка его поборола, ибо он своим гнездом гордился.

— Он — вообще молодец, — лениво заверил ее Махов.

— А как бы умаслить нашего молодца?

— Уже умаслила, раз не прогнал.

— Думаете, уговорила?

— Еще нет. Почти уверен, что ответ — положительный или отрицательный он даст вам завтра.

— Тугодум?

— Чего нет, того нет! — убежденно не согласился Махов.

— Тогда зачем ему тянуть резину?

— Вот у него и спросите, — посоветовал Махов, увидя, что в комнате объявился хозяин с подносом в руках.

— О чем вы хотите меня спросить? — вежливо поинтересовался Сырцов, снимая с подноса и поочередно ставя на журнальный столик безшнуровой электрический чайник, непочатую бутылку «Энесси» с тремя пузатыми рюмками, банку растворимого кофе, тарелку с нарезанным лимоном, тарелку с сыром и три темно-коричневого стекла кофейные чашки с такими же блюдцами. Он еще не знал, как называть знатную гостью: просто по имени или по имени-отчеству.

— О многом, дорогой Георгий, — вывернулась многоопытная певица.

— Кофе, к сожалению, растворимый, — формально огорчился Сырцов, третьим усаживаясь в кресло у журнального столика. Устроился поудобнее и приступил к разговору: — Меня-то спрашивать, по сути дела, не о чем. При определенных условиях расспрашивать надо вас.

— Не мучайтесь, — пожалела его прозорливая певица. — Зовите меня просто Анна, можно даже Аня. А то Анюта или Нюрка.

— А мне дальше Анны идти не позволялось! — заметил Махов. Он, отколупнув мягкую фольгу, вытаскивал пробку из бутылки «Энесси».

— От вас я никогда не зависела, Леонид. А вот от Георгия завишу, потупилась Анна и, резко сменив интонацию, отчаянно заблажила: — Жорик, давай на брудершафт!

— Такими шокинг-перепадами я всегда восхищаюсь в ваших песнях, вежливо признался Сырцов. Махов, разливавший по рюмкам, дважды икнул от сдерживаемого смеха и слегка промахнулся. На лакированной плоскости стола растеклась коньячная лужица.

— Что с вами, Леонид? — светски холодно спросила Анна.

— Анна, Леонид! Мы пьем или не пьем? — разрядил ситуацию Сырцов.

— "И пью, и пью, и пью я", — в самом низком регистре спел отрывок песни старого бурша из давно забытой оперы полковник Махов.

— И за что же ты пьешь, Леня? — задал вопрос Сырцов. За Махова быстро ответила Анна:

— Хотелось бы за почин.

— Для начала все-таки за знакомство, о котором я, как всякий российский обыватель, мечтал всю свою сознательную жизнь! — произнес тост хозяин дома.

Деваться некуда. Выпили. Закусив кусочком сыра, Анна, довольная комплиментом, сообщила Сырцову свои первые о нем впечатления:

— Вы — лихой паренек, Жора. Ни погладить, ни ухватить, ни ущипнуть.

— Это хорошо или плохо? — поинтересовался Сырцов.

— Да хорошо, хорошо! — Анна опять перешла в наступление. — Золотце вы мое, поработайте на нас, ну что вам стоит?

— Мне — ничего.

— Значит, нам? — обрадовалась Анна, но насчет того, что это будет стоить им, речи не повела: помнила маховский совет.

Но сам Махов, почувствовав, что разговор зависает, перевел его на сугубо деловую основу:

— Ну как, Жора? Соглашаешься? Да или нет?

— Подумать надо.

Махов, торжествующе глянув на Анну, беспечно спросил:

— Небось с Дедом посоветоваться хочешь?

— Неужто такая конфиденция, что и посоветоваться ни с кем нельзя? вопросом на вопрос ответил Сырцов.

— Тебе, именно тебе, с Дедом обязательно надо советоваться?

— Обязательно.

— А если я с ним уже посоветовался?

— Ну ты и мерзавец, Леонид! — восхитился Сырцов, и оба молодца, одновременно захохотав, хлопнулись ладонями.

— С кем вы посоветовались, Леонид? — тонким голосом напряженно осведомилась Анна.

— С Дедом, — малопонятно объяснил Махов.

— И о чем же вы советовались с неизвестным мне субъектом, так называемым Дедом? — ледяным тоном продолжила Анна.

— О вашем деле, о вашем предложении Жоре заняться этим делом.

— Когда же вы успели? С тех пор как мы сегодня с вами встретились, мы не расставались ни на минуту. И я не заметила, что вы с кем-либо общались хотя бы по телефону.

— Анна, радость моя, — задушевно почти пропел Леонид, — ну какой же я был бы сыщик, если еще до встречи с вами не знал бы о тайной сходке наших замечательных певцов и певиц по поводу криминала в их кругу?

— Отстучали, следовательно, — догадалась Анна.

— Что значит — отстучали? — снисходительно не согласился с формулировкой Махов. — Известили, так будет точнее.