Инспектор не начал говорить до тех пор, пока они не достигли тихого места под темными кронами деревьев. Он посвятил целую минуту раскуриванию сигары и созерцанию того, как легкий бриз прогнал прочь облачко едкого дыма.

— Видите ли, — начал он нарочито медленно, — после того, как наша леди наложила на себя руки, все стало ясным. Должен признать, — продолжил он с преувеличенной скромностью, — что до этого я о ней почти не думал. Но такое часто случается. Вы блуждаете в тумане, потом выжидаете, и затем — бац! — что-то щелкает, и вам все сразу становится ясно. Единственное, что нужно, так это терпение.

— Которое, как уверяют знающие люди, — вздохнул Эллери, — при частом употреблении доводит до сумасшествия! Говорите, мой друг, говорите!

Молей хохотнул.

— Марко применил к миссис Констебль свой излюбленный прием, затащил ее в постель, сломил сопротивление и стал ее любовником. Возможно, ему даже не пришлось ее долго уламывать — она была в том возрасте, когда такие смазливые красавчики, как он, грезятся во сне. Однако скоро очнулась. Как только у него оказались ее письма, фотография и пленка, он выложил карты на стол: плати денежки, моя милочка! Перепуганная до смерти, миссис Констебль заплатила. Ее сердце разрывалось от горя, но она надеялась, что, заплатив требуемую им сумму, она получит назад все доказательства ее измены и все будет забыто. Так сказать, мимолетное увлечение, которое ничем не закончилось.

— Пока что, — негромко произнес Эллери, — ничего потрясающего, хотя, скорее всего, правильно. Продолжайте.

— Но мы знаем из подслушанного сегодня разговора, — продолжил инспектор спокойно, — что ее обманули. Она заплатила и не получила доказательств. Миссис Констебль снова заплатила, и снова ничего не получила... и так продолжалось до тех пор... — он нагнулся вперед, размахивая своей сигарой, — пока у нее не осталось ничего, чем бы она могла заткнуть его ненасытный зоб. Что ей оставалось делать? Она впала в отчаяние, не могла или не хотела просить помощи у мужа, а других источников дохода у нее не было. Но Марко все еще не верил этому, поэтому она и оказалась у Годфри. Он не стал бы добиваться ее присутствия здесь, если бы не был уверен, что сможет вытащить из нее еще хоть что-то. А иначе зачем она ему?

— Вы совершенно правы, — кивнул Эллери.

— Марко подготавливал почву, чтобы сорвать последний большой куш, и почему-то решил, что будет проще, если он соберет все свои жертвы вместе. В нужное время надавит на них, получит денежки, прихватит с собой Розу, — возможно, он и не собирался на ней жениться, из того, что я о нем знаю, — и будет надолго обеспечен. Годфри дорого заплатил бы, чтобы избавиться от такого зятька и вернуть свою дочь. Но что произошло? Миссис Констебль приехала сюда, потому что он ей так велел, и потому что она не могла ничего поделать с собой. Он снова потребовал денег, она начала плакаться, что у нее ничего нет, он разозлился и пригрозил, что, если она не прекратит изворачиваться, он либо отошлет все доказательства в какую-нибудь желтую газетенку, либо ее мужу. Однако миссис Констебль говорила правду — она оказалась припертой к стене. И что же она делает?

— О, — протянул Эллери. — Понятно. — Он выглядел разочарованным. — Ну так что же она делает?

— Замышляет убить его, — с триумфом провозгласил Молей. — Вернее, замышляет заказать убийство и, если все бумаги находятся при нем, выкрасть их и уничтожить. Для этой цели находит капитана Кидда, о котором она успела узнать, пока находилась здесь, и нанимает его убить Марко, но Кидд по ошибке хватает Каммера, о чем она узнает почти сразу же и тогда срочно печатает письмо и назначает Марко свидание ночью на террасе, спускается к нему, хватает бюст Колумба и тюкает Марко по макушке, после чего душит проволокой, которую приносит с собой...

— И раздевает труп? — тихо спросил Эллери.

Молей выглядел раздраженным.

— Исключительно ради пикантности! — взорвался он. — Чтобы пустить дым нам в глаза! Это ничего не значит. А если и значит, то у нее просто поехала... ну, вы понимаете, что я хотел сказать.

Судья Маклин покачал головой:

— Мой дорогой инспектор, не могу сказать, что я согласен с вами по некоторым пунктам.

— Продолжайте, — попросил Эллери. — Инспектор еще не закончил, судья. Я хотел бы выслушать все до конца.

— У меня все сходится, — обиженно буркнул Молей. — Она решила, что получила свободу. Нет никаких следов, записка уничтожена, или если она уцелела, то указывает на Розу. А миссис Констебль отправляется на поиски своих писем и всего остального. Но ничего не находит. И тогда она уходит с мыслью поискать еще раз в следующую ночь — в последнюю ночь, когда вы застукали ее вместе с миссис Мунн и миссис Годфри. Потом ей звонит какой-то тип, у которого в руках все доказательства, и вся карусель закрутилась по новой. Миссис Констебль убила Марко напрасно. На этот раз она даже не знает, кто держит ее на крючке. Таким образом, игра заканчивается, и она совершает самоубийство. Вот и все. Самоубийство миссис Констебль есть признание ее вины.

— Так все и было, э? — хмыкнул судья Маклин.

— Так все и было.

Пожилой джентльмен покачал головой.

— Помимо того, — осторожно начал он, — что в вашей теории хватает противоречий, инспектор, разве вы не видите, что эта женщина психологически не годится на роль преступника? Она была скована страхом с самой первой секунды прибытия на Испанский мыс. Это уже немолодая женщина с буржуазным воспитанием — обыкновенная домашняя хозяйка, лишенная каких-либо пороков, ограниченная с точки зрения ее морали, привязанная к дому, мужу и детям. Инцидент с Марко явился эмоциональным взрывом, который закончился так же быстро, как и начался. Такая женщина могла бы совершить преступление только в эмоциональном порыве, когда она была доведена до предела, но она никак не могла осуществить столь изощренное убийство, да еще спланированное заранее. Она не могла мыслить трезво. Уж не говоря о том, что я сильно сомневаюсь, хватило бы у нее на это ума. — И он снова покачал красивой седой головой.

— Если вы, джентльмены, закончили пикироваться, — вмешался Квин, — то не будете ли вы так добры, инспектор, ответить на несколько моих вопросов? Вам все равно придется отвечать на них газетчикам; а эта публика за словом в карман не полезет; и вы, разумеется, не хотите, чтобы вас застали, грубо говоря, со спущенными штанами.

— Валяйте, — кивнул Молей, который больше не выглядел ни торжествующим, ни раздраженным. Он сидел, кусая ногти и наклонив голову в сторону, как если бы боялся пропустить хотя бы слово.

— Во-первых, вы сказали, — отрывисто начал Эллери, — что миссис Констебль, будучи не в состоянии заплатить Марко, задумала убить его. И для осуществления этой грязной работы, как вы считаете, наняла капитана Кидда! Но позвольте вас спросить: где она взяла деньги, чтобы заплатить Кидду?

Инспектор сидел молча, разглядывая свои ногти. Потом ответил:

— Ну, я признаю, что здесь неувязка, но, может, она просто пообещала ему заплатить после того, как он выполнит работу.

Судья улыбнулся, а Эллери покачал головой:

— И из-за неуплаты обещанных денег угодить в лапы этого циклопа? Думаю, что нет, инспектор. Уж не говоря о том, что такой негодяй, как этот Кидд, мог бы кого-то убить, не получив денег вперед. Как видите, в вашей теории есть по крайней мере одно слабое место. Во-вторых, откуда миссис Констебль знала об отношениях между Марко и Розой — настолько хорошо, чтобы быть уверенной, что сработает ее ход с запиской?

— Ну, это легко. Она следила за ним, вот и узнала.

— Но Роза, — улыбнулся Эллери, — держала их отношения в большом секрете. Так что, если вам нечего возразить мне, это ваше второе слабое место.

Молей молчал.

— Но подобные вещи... — начал он немного погодя.

— И в-третьих, — сокрушенно вздохнул Эллери, — вы так и не объяснили нам причину наготы Марко. И это самое главное упущение, инспектор.

— Черт бы побрал эту наготу Марко! — прорычал Молей, вскакивая на ноги.