Как раз об этом рассуждали четверо эльфов за столиком по соседству с выбранной Слай кабинкой. Стараясь не смотреть в их сторону, она жадно подслушивала.

— …И что же означает „ты“ в Матрице? — спросил один из эльфов. Слай угадала в нем лидера, „старшего советника“ в возрасте примерно двадцати трех лет. — Это твои персональные программы, верно? И они выполняются на твоем кибердеке, так? Что же происходит, когда лед разрушает твой дек? Персональные программы перестают выполняться. И в этом вся суть: после этого уже нет „тебя“, которое может стать призраком.

— Если только персональная программа не выполняется где-нибудь еще, — предположил другой.

Лидер покачал головой, собираясь возразить, но его товарищ продолжал: — А может, это лед создает их. Ты спросил, что такое „ты“ в Матрице? Ответ будет один — и в Матрице, и вне ее. Это твой сенсориум, весь твой суммарный опыт. А что мешает черному льду прочесть твой сенсориум, по типу обратного восприятия? А затем скопировать его где-нибудь в системе, убив твою плоть? Твое тело погибнет, а сенсориум будет существовать. Призрак в Матрице.

Впервые в разговор вступил третий эльф.

— Нет, — резко возразил он, — твой сенсориум вовсе не продолжает существовать. Просто есть программы, имитирующие твой сенсориум. Это не ты, это программы, претендующие на твою роль.

Четвертый эльф хранил молчание, наблюдая, как товарищи перебрасываются аргументами, словно теннисными мячиками.

— Бред какой-то… — произнес второй эльф.

— Ничего подобного, — парировал третий. — Во всяком случае, я считаю, что призраки — это булевы сети с параллельной обработкой данных и средним смещением.

— Или с редкими соединениями, а может, сильно каналированные, — возразил первый декер.

А затем они погрузились в глубокие тайны, беседуя о „переходе между хаосом и порядком“, „аттракторах“ и „циклах состояния“ — концепциях, которые Слай не понимала. Она заставила себя отвлечься от разговора и улыбнулась. Термины стали иными, но идеи не отличались от тех, которыми она и другие токийские декеры обменивались пять лет назад.

Слай любила „Армадилло“, но не только из-за бесед. Здесь она чувствовала себя свободно. Тут не было в помине едва скрываемых флюидов ненависти, ощущаемых ею в других барах, особенно там, где завсегдатаями были десятники и самураи. Конечно, иногда публика напивалась и в „Армадилло“ и начинала крушить все вокруг. Но завсегдатаи были из тех, чьим оружием являются мозги, а не пистолеты, разносящие все в клочья, и кибернакачанные мускулы. Если здесь доходило до драки — редкий случай, — никто не был убит или даже тяжело ранен.

Кроме всего прочего, здесь ее не тревожили. Слай знала, что декеры просто считают ее пустоголовой, не декером… и чем-то допотопным. Те немногие, вроде Терезы Смеланд, кто был знаком со Слай, знали достаточно, чтобы молчать и не навлекать на свою голову неприятностей. Если она хочет болтаться рядом с декерами, даже если сама уже никогда не дотронется до пульта — значит, такова сила их магического притяжения.

И еще Слай обнаружила, что „Армадилло“ — удобное место для бизнеса. За последние два года она организовала в этом баре почти дюжину встреч с различными „Джонсонами“. Одна из них будет сегодня вечером. Слай похлопала себя по карману, чтобы убедиться: кристаллодержатели и ее карманный компьютер все еще там. Взглянув на часы, она увидела, что уже без малого двадцать один час. Ее очередной „мистер Джонсон“ может появиться с минуты на минуту, в надежде получить информацию о Марии Моргенштерн, добытую ею из файлов данных корпорации „Яматецу“.

Слай нахмурилась. Вылазку Луис сделал целых три дня назад, но „Джонсон“ заявил, что ему было просто „неудобно“ встретиться раньше. Это озадачило и даже сильно обеспокоило Слай. „Джонсон“ действительно горел от нетерпения. Ему нужен был любой компромат на Моргенштерн, причем не просто сейчас, а прямо сейчас. В тот раз Слай сразу же направилась к Луису и даже заплатила ему из расчета десять процентов от суммы гонорара за срочность, чтобы он немедленно начал операцию. Вывод был очевиден: „мистеру Джонсону“ позарез нужно было провести атаку на Моргенштерн или предотвратить аналогичные действия со стороны этой леди.

А сейчас он сводил на нет важность всего предприятия. Означает ли это, что ситуация изменилась, что операция против Моргенштерн уже не имеет особого значения? А если так, может, он и не заплатит Слай за то, в чем уже не нуждается?

Слай оторвала взгляд от стола, на котором ее рука вычерчивала сложные геометрические фигуры. Через публику к ней пробиралась Смеланд с двумя стаканчиками жидкости янтарного цвета. Устроившись напротив Слай, она поставила стаканчики на стол.

— Привет, Т.С! — Слай знала, что по каким-то причинам Тереза ненавидит свое имя. — Как дела?

— Бизнес? — Смеланд махнула рукой в сторону завсегдатаев. — Идет потихоньку. Ничего особенно не меняется, ты же знаешь. — Она улыбнулась. — А как ты? Как там, в тени?

Слай пожала плечами, улыбнулась и, словно эхо, вернула слова Смеланд:

— Ничего особенно не меняется. Все ищу способ выйти на солнечный свет.

— О, я понимаю, дорогая! — Смеланд опустила руки на стол и наклонилась вперед. — А как твой пенсионный фонд? Растет помаленьку?

Слай вздохнула:

— Прибывает… Но понемногу, до конца еще далеко.

— А тебе всегда можно верить? — спросила Смеланд. — Догадываюсь, что у тебя не такой уж полный порядок. — Из кармана комбинезона она достала крошечный зонтик из разноцветной бумаги и опустила его в стакан Слай.

Слай дотронулась кончиком пальца до зонтика и легким щелчком раскрутила его.

— Да, до порядка далеко.

— Ну ладно. — Смеланд подняла свой стаканчик; Слай последовала ее примеру. — Для некоторых дел нужно время.

Они чокнулись, и Слай выпила. Скотч — настоящий скотч, а не суррогат, который обычно подавала Смеланд, — отдавал дымком и обволакивал язык. Проглотив виски, Слай ощутила тепло в горле.

— Да, время… Вот уж чего у каждого в достатке, верно?

Смеланд наклонилась поближе и заговорщически понизила голос. Слай также подалась вперед, чтобы лучше слышать собеседницу.

— До меня тут дошли слухи от ребят из „деловых“, — начала Т.С, назвав одну из наиболее известных групп декеров в Сиэтле. — Луис ведь недавно выполнял для тебя кое-какую работу, верно?

Что-то в голосе Смеланд встревожило Слай.

— Да, — медленно произнесла она.

— Это было… действительно что-то секретное? Он кому-то перешел дорогу?

Слай покачала головой.

— Всего лишь обычная кража данных, — ответила она подруге. — Надо было прихватить парочку персональных файлов.

— И больше ничего?

Слай вновь покачала головой. Почти непроизвольно ее рука похлопала по карману, где были компьютер и два кристаллоносителя. В одном из кристаллов хранились персональные данные Моргенштерн. А в другом был зашифрованный файл, переданный ей Луисом.

— Нет, больше ничего.

— Это хорошо.

— Почему? — спросила Слай. — Что происходит? — Она колебалась. — Что-нибудь случилось с Луисом?

Взгляд Смеланд скользнул по сторонам, но рядом не было никого, кто бы мог подслушать. Она наклонилась еще сильнее, и головы приятельниц уже почти соприкасались над узким столом.

— Луиса нет, — прошептала она.

— Исчез?

— Умер, — уточнила Смеланд. — И, судя по тому, что рассказывают „деловые“, умер плохо. Мне никогда не нравился этот маленький мерзавец: от его вида у меня мурашки по коже бегали. Но никому не пожелаю того, что ему пришлось испытать.

— Что случилось, Т.С.?

— Прошлой ночью какие-то люди ворвались к нему, — медленно начала Смеланд. — „Деловые декеры“ рассказывают, что обошлись с ним по-свински, крепко спрашивали — ты понимаешь, о чем я? — Смеланд грустно покачала головой. — Они подключили его кресло-каталку к электросети высокого напряжения, и замкнули на его соединительные гнезда… Мерзавцы! Садисты!.. Он очень долго умирал.