Самотрансцендирование в смысле величия подразумевает и самотран-сцендирование в смысле достоинства. Может показаться, что этот термин принадлежит исключительно личностно-общественной сфере, поскольку он предполагает полную центрированность и свободу. Однако одним из элементов достоинства является неприкосновенность, которая является действительным элементом всякой реальности и наделяет достоинством как неорганическое, так и личностное. Неприкосновенность жизни в личностной сфере заключена в безусловном требовании личности получить признание в качестве личности. И хотя в техническом смысле насилие можно применить к любому, в нравственном смысле это невозможно потому, что таким образом жертвой насилия становится сам насильник: оно разрушает его морально. Но вопрос заключается в том, может ли достоинство в смысле неприкосновенности быть приписано всякой жизни, включая и неорганическую сферу? Миф и поэзия выражают подобную оценку всей полноты встречаемой реальности, включая и неорганическое (а особенно — четыре элемента и их проявление в природе). Предпринималась попытка объяснить происхождение политеизма подавляющим величием природных сил. Но боги никогда не представляют собой одно лишь величие; они представляют собой еще и достоинство. Они не только действуют, но еще и требуют, а основным требованием всех религий является требование признать высшее достоинство бога. Если божество представляет собой один из базисных элементов бытия, то этому элементу воздается честь, а за его осквернение следует месть - гнев божества. Именно так человечество и признало достоинство реальности при преобладании ее неорганических элементов. Элементы были представлены богами, что стало возможным лишь потому, что они соучаствуют в самотрансцендирующей функции всякой жизни. Самотрансцендирование жизни во всех ее измерениях делает политеизм возможным. Гипотеза о том, что сначала человек обнаружил реальность как совокупность вещей и лишь потом возвел эти вещи к божественному достоинству, более нелепа, чем те нелепости, которые она приписывает первобытному человеку. Актуально же человечество обнаружило возвышенность жизни, ее величие и достоинство, хотя все эти качества оно обнаружило в их амбивалентном единстве с профанизацией, ничтожеством и осквернением. Амбивалентности политеистических богов представляют собой амбивалентности самотрансцендирования жизни. Такова непреходящая и неустранимая действительность политеистического символизма. Он выражает Самотрансцендирование жизни во всех измерениях вопреки тому абстрактному монотеизму, который ради того, чтобы наделить всей силой и честью только одного бога, превращает все существующее в «просто объекты», тем самым лишая реальность ее силы и ее достоинства.

Настоящее обсуждение предваряет анализ религии и ее амбивалент-ностей, и оно оправдано как многомерным единством жизни, так и необходимостью возвратиться от аналогичных понятий к тому, чему они аналогичны. Только таким образом мы и сможем хотя бы что-то сказать о таких терминах, как «величие» и «достоинство» в их применении к неорганической сфере. Однако остается в силе и тот вопрос, который возник в ходе обсуждения величия жизни, — вопрос о том, каким образом

85

техническое использование неорганического (и органического) подрывает и ее величие, и ее достоинство. Проблема технического использования органического или неорганического материала обычно обсуждалась с точки зрения его воздействия на человека, однако некоторые философы-романтики обсуждали ее и с точки зрения самого материала. Было бы легко отмахнуться от этих философов как от романтиков, однако далеко не так легко отмахнуться от этого вопроса в свете символа творения. Если часть сотворенной реальности спрессована и превращена в орудие, то не умаляется ли этим ее достоинство? Возможно, ответ на этот неисследованный вопрос может быть таким, что всеобщее движение неорганического универсума содержит в себе бесконечные столкновения частиц и масс, в процессе которых некоторые из них подвергаются утрате своей идентичности. Они сгорают, замораживаются, или включаются в состав других существ. Технический акт человека является продолжением этих процессов. Однако помимо этого человек вводит еще и другой конфликт — конфликт между интенсификацией потенциальностей (в электрическом свете, в аэропланах, в химических компонентах) и несбалансированностью структуры меньших или больших частей универсума (когда, например, возникают пустыни или отравляется атмосфера). Здесь техническое облагораживание материи включает в себя и ее профанизацию. Такого рода амбивалентности и лежат в основе тревоги творящего мифы человечества, озабоченного тем, что человек преступил свои пределы. Эти же амбивалентности выражаются и в тревоге современных ученых по поводу той же самой проблемы нарушенного табу.

Многое из того, что было сказано о величии и достоинстве в мире неорганическом, впрямую соотносится как с органической сферой, так и с некоторыми ее измерениями. Величие живого существа и бесконечная возвышенность его структуры выражались и поэтами, и художниками, и философами всех времен. Неприкосновенность живых существ выражается и в том покровительстве, которое оказывается им во многих религиях, и в их значении для политеистической мифологии; и в актуальном соучастии человека в жизни растений и животных — как в практическом, так и в поэтическом. Все это в такой большой степени является частью универсального человеческого опыта, что не требует пространных комментариев, хотя таящиеся тут амбивалентности требуют полного обсуждения, и в силу их собственной значимости, и потому, что они предвозвещают амбивалентности в измерении духа и истории.

Священный характер живого существа, его величие и достоинство амбивалентно соединены с его профанизацией, его ничтожеством и его уязвимостью. То общее правило, согласно которому организмы живут тем, что ассимилируют другие организмы, подразумевает, что друг для друга они становятся «вещами», и, так сказать, «вещами в пищу» («food-things»), которые должны быть переварены, усвоены и извергнуты как экскременты. Это является радикальной профанизацией в терминах их независимой жизни. Этому закону жизни-живущей-за-счет-жизни (life-living-from-life) люди следовали даже и тогда, когда они истребляли людей (каннибализм). Но здесь возникало и противодействие, основой которого была встреча личности с личностью. Человека перестали превращать в «вещь в пищу», хотя он все еще оставался «вещью для труда». Однако

86

перемена в отношении человека ко всем иным живым существам происходит лишь там, где отношение человека к некоторым животным (или, как в Индии, к животным вообще) становится аналогичным отношению человека к человеку. Это весьма ясно демонстрирует амбивалентность между достоинством или неприкосновенностью жизни и актуальным насилием жизни над жизнью. Библейское видение мира в природе имеет в виду то неамбивалентное самотрансцендирование в сфере органического, которое изменило бы актуальные условия органической жизни (Исайя 11:6-9).

В измерении самосознания самотрансцендирование имеет характер интенциональности: осознать себя — это способ выйти за свои пределы. Элемент-субъект всякой жизни становится субъектом, а элемент-объект всякой жизни становится объектом, то есть чем-то таким, что брошено против субъекта (ob-jectum). Значение этого события в истории природы огромно. Огромно и значение того нового достоинства, которое стало его следствием. Нахождение вне своих пределов в терминах самосознания (даже самое рудиментарное) является признаком такого величия, которое превыше величия во всех предшествующих измерениях. Выражением этой ситуации является та полярность удовольствия и страдания, которая теперь оценивается по-новому. Удовольствием можно считать осознание себя как субъекта в том смысле, в котором он трактовался выше, — в качестве носителя творческого эроса. Страданием же, следовательно, нужно считать осознание себя как объекта, лишенного самоде-терминирования. Когда животное становится «вещью в пищу», оно страдает и стремится этого избежать. Некоторые высшие животные и все люди страдают в том случае, если оскорблено их достоинство как субъектов. Они будут страдать от чувства стыда, если их превратят в вещи, выставленные на обозрение (телесно или психологически), если с ними будут обращаться как с объектами оценивающих суждений (даже и в том случае, если суждение благоприятно) или если их будут наказывать вследствие суждений обвинительных — в этом случае стыд переживается куда болезненнее, чем физическое страдание. Во всех этих случаях возвышенный центр самосознания лишается своего величия и своего достоинства. Здесь идет речь не об измерении духа, но об измерении самосознания, которое, тем не менее, пронизывает собой оба измерения - как органическое, так и духовное.