Они сели на метро в "Саут-Джайл" и поехали в сторону "Хэймаркета". Диана всю дорогу держала Рентона за руку и болтала без умолку. Он была рада, что избавилась от тягостной родительской опеки. Ей хотелось вывести Рентона на чистую воду. И, возможно даже, раскрутить его на шмаль.

А Рентон вспоминал прошедшую ночь и, холодея от ужаса, гадал о том, чем и с кем занималась Диана, чтобы приобрети такой сексуальный опыт и такую уверенность в себе. Он чувствовал себя не двадцатипятилетним, а пятидесятипятилетним и был уверен, что все окружающие пялятся на них.

Во вчерашней одежде он казался помятым, потным и уставшим. А на Диане были чёрные лосины, почти такие же тонкие, как колготки, и белая миниюбка. Ей вполне хватило бы и одной из этих одёжек, подумал Рентон. На станции "Хэймаркет" какой-то парень уставился на неё, пока Рентон покупал "Скотсмен" и "Дэйли Рекорд". Он это заметил и, необычайно разозлившись, вызывающе посмотрел на него и заставил отвести взгляд. Возможно, подумалось ему, он просто перенёс на него отвращение к самому себе.

Они зашли в магазин грампластинок на Дэлри-роуд и начали перебирать конверты альбомов. Рентон был взвинчен до предела, похмелье стремительно нарастало. Диана протягивала ему конверты, заявляя, что эта платинка "супер", а та "просто блеск". Он считал большую часть из них дерьмовыми, но у него не было сил спорить.

- Здоруво, Рентс! Как дела, чувачок? - Чья-то рука ударила его в плечо. Ему показалось, что его кости и нервы на мгновение проткнули кожу, словно проволока - пластилин, и тут же заскочили обратно. Он обернулся и увидел Дика Свона, брата Джонни Свона.

- Нормально, Дик. А ты как? - ответил он с напускной небрежностью, под которой скрывалось бешеное сердцебиение.

- Помаленьку, босс, помаленьку, - Дик заметил, что Рентон не один, и посмотрел на него с многозначительным видом. - Ну хорошо, я пошёл. Пока. Если увидишь Дохлого, скажи, чтобы перезвонил мне. Этот ублюдок должен мне двадцать фунтов, блядь.

- Мы ж с тобой друзья.

- Просто он гонщик. Ну ладно, пока, Марк, - сказал он и повернулся к Диане: - Пока, цыпка. Твой парень даже не познакомил нас. Наверно, у вас любовь. Смотри за ним в оба. - Когда Дик ушёл, они смущённо улыбнулись над этим первым взглядом на них со стороны.

Рентон понял, что ему нужно остаться одному. Похмелье становилось невыносимым, и он больше не мог с ним справляться.

- Э, слушай, Диана... мне пора идти. Стрелка с друзьями с Лейте. Футбол и всё такое.

Диана посмотрела на него с усталым, всё понимающим видом, сопроводив свой взгляд странными звуками, которые показались Рентону похожими на кудахтанье. Ей стало досадно, что он уже уходит, а она ещё не успела спросить его про травку.

- Дай мне свой адрес, - она вытащила из сумки ручку и клочок бумаги. Только не пиши Форрестер-Парк, дом 1, - добавила она с улыбкой. Рентон написал свой настоящий адрес на Монтгомери-стрит только потому, что ему было очень погано и он не смог придумать ничего другого.

Когда она ушла, он почувствовал страшное отвращение к самому себе. Он не мог сказать, чем оно было вызвано: тем, что он занимался с ней сексом, или сознанием того, что он больше не сможет этого сделать.

Но в тот же субботний вечер он услышал звонок в дверь. Рентон был на мели, и поэтому остался дома и смотрел по видаку "Брэддока 3". Он открыл дверь и увидел Диану. Она снова была накрашенной и такой же желанной, как накануне.

- Заходи, - сказал он, думая, удастся ли ему приспособиться к тюремному режиму.

Диане показалось, что пахнет травкой. Она на это надеялась.

Прогулка по "Лугам"

Все бары, это самое, забиты местными придурками и фестивальными типами, которые здесь догоняются, а потом идут на следующий спектакль. Некоторые спектакли довольно классные... но цены на билеты, это самое, кусаются.

Бегби обоссал себе джинсы...

- Обоссался, Франко? - спрашивает его Рентс, показывая на мокрое пятно на его вытертых голубых "денимах".

- Хуй тебе в рот! Это вода, блядь. Руки, на хер, мыл. Тебе этого не понять, рыжий! - Чувак терпеть не может воду, особенно, мыльную.

Дохлый высматривает тёлок... он просто помешан на девицах. В компании чуваков он типа как скучает. Может, поэтому тёлки на него ведутся; или может, наоборот. Да, наверно, наоборот. Метти тихо разговаривает с самим собой, головой качает. С Метти, это самое, что-то не так... это не "чёрный". У него что-то с психикой, типа как глубокая депрессия.

Рентон спорит с Бегби. Лучше бы Рентс, это самое, попридержал язык. Этот Бегби, это самое... он как бы тигр, бля. А мы обычные трусливые кошаки. Домашние кошки, типа.

- У этих ёбаных сук есть бабки. Ты постоянно пиздишь за то, что надо мочить богачей, за анархию и за всё это говно. А теперь чё, засрал? - Бегби стебётся над Рентсом, и это очень скверно и всё такое: тёмные брови над ещё более тёмными глазами и густые чёрные волосы, чуть-чуть длиннее, чем у бритоголовых.

- Ни хера я не засрал, Франко. Просто мне не до этого. Мы классно сидим. У нас есть "спид" и "экстази". Давай просто веселиться. Может, лучше пойти в какой-нибудь рейв-клуб, а не шляться всю ночь по этим ёбаным "Лугам"? Они там поставили охуенный шатёр, а наверху ярмарка, бля. Кругом полно мусоров. Слишком много шума, брат.

- Я не хожу в ёбаные рейв-клубы. Ты же сам говорил, что это для детей, бля.

- Правильно, но тогда я ещё не знал, что это такое.

- А я не желаю, на хер, знать, что это такое. Пошли прошвырнёмся по барам и заловим какого-нибудь пидораса в параше.

- Не-а, я в этом не участвую.

- Ёбаный ссыкун! Ты насрал себе в штаны ещё на прошлой неделе, в "Булл-энд-Буше".

- Не насрал я. Просто вся эта хуйня была никому не нужна, и всё.

Бегби смотрит на Рентса и, это самое, весь аж напрягается. Он наклоняется вперёд, и мне кажется, он сейчас типа как звезданёт малыша Рентса, да.

- Что-что? Я никому на хуй не нужен, поц?

- Слы, Франко, угомонись, - говорит Дохлый.

Бегби как бы врубается, что это уже типа слишком, даже для него. Спрячь когти, кошак. Покажи всему миру свои мягкие подушечки. Это злой кот, большая злая пантера.

- Ну, наваляли мы какому-то там Шерману Тэнку, бля. Кто он тебе такой? Этот фраер получил своё по заслугам! И потом, ты ни хера не говорил, когда мы сидели в "Барли", бля, и делили, на хуй, добычу.

- Парень умер в больнице, не приходя в сознание, он потерял до хуя крови. Это было в "Новостях"...

- Кого ты лечишь? Он жив-здоров, сука. Никто, на хер, не пострадал. А если даже пострадал, то не один хуй? Какой-то богатый америкашка, блядь, который хер знает зачем сюда приехал. Кого он, на хуй, ебёт? А ты, чувак, ты ж тоже пырнул ножом того пацана, Эка Уилсона, ещё в школе, так что не надо строить из себя ёбаного пай-мальчика.

Тут Рентс типа как затыкается, он не любит об этом говорить, но что было, то типа было, да? Просто он кинулся на кошака, который его типа как царапнул, это самое, но он не собирался ни на кого нападать. Порошайка, это самое, не догоняет разницы. Это было скверно, это самое, очень гадко... этот янки типа как не хотел отдавать бумажник, даже когда Бегби вытащил перо... последнее, что он сказал: "Ты этого не сделаешь".

Бегби просто охренел, это самое, искромсал его всего ножом, да, мы чуть не забыли про бумажник. Я выворачивал его карманы, а Бегби бил его ногами по морде. Кровь текла в унитаз и смешивалась с мочой. Скверно, скверно, скверно, это самое, да? Я до сих вздрагиваю, когда вспоминаю об этом. Лежу типа в кровати и трясусь. И если я вижу чувака, это самое, похожего на нашего кошака, Ричарда Хаузера из Де-Мойна, штат Айова, США, у меня сердце стынет. И если я слышу где-нибудь в городе американский акцент, то я аж подпрыгиваю. Насилие - это скверно, бля. Порошайка, добрый старый Франко, он меня трахнул, это самое, он трахал меня всю ночь, типа как выебал меня в жопу, а потом заплатил, как будто я проститутка, это самое, да? Скверный кот Попрошайка. Бешеный котяра.