Вы, конечно, хотели бы знать, как мы учили наших животных разным штукам, правда?

И, наверно, удивитесь, если я вам скажу, что мы их вообще не учили. Это они сами показывали нам, что умеют, что могут сделать.

Мы только уславливались с ними, что по такому-то нашему знаку они будут делать то или это. Понимаете? Нет? Ну, тогда послушайте.

Все фокусы, какие показывали наши животные, начинались случайно. Кто-то из нас, например, заметил, что Муся, когда была голодна, садилась на подлокотник кресла и бегала по нему взад и вперёд, вытягивая голову и громко напоминая о том, что ей пора подкрепиться. С тех пор мы кормили её только на кресле. И она никогда не получала еды, пока не исполнит свой танец.

— Танцуй, Муська, танцуй! — объясняли мы ей, если она упрямилась. — Ничего не получишь, пока не потанцуешь! Ну, Мусенька, «казачка»!

И кто-нибудь одновременно насвистывал или напевал мелодию «казачка».

Муся очень быстро поняла, что, не побегав по креслу, не получит еды. И так привыкла к этому, что потом, когда хотела есть, исполняла свои пляски всюду: на столе, на полу, на окне. Если никто не обращал внимания на её танец, она сердилась и кричала на нас:

«Как так? Что же это такое? Я танцую, а вы — ничего? Что это за порядки в доме?!»

А потом уже достаточно было позвать Мусю, засвистать ей ту самую, знакомую мелодию — и Муся немедленно начинала выделывать кренделя.

Отработав своё, галка останавливалась и глядела нам в глаза:

«По-моему, вполне достаточно!»

И с этого момента её уже никакими силами нельзя было заставить повторить танец. Разве что новым лакомством. После каждого своего выступления она, конечно, получала то, что ей причиталось. С животными надо поступать так же честно, как и с людьми. Не дай бог обмануть! Животное перестанет вам доверять. А разве можно жить в дружбе с тем, кто не питает к нам доверия?

Должен вас, впрочем, предупредить, что не всякое животное сразу поймёт, чего вы от него хотите. Одни не понимают нас по недостатку сообразительности, а другие — потому, что просто-напросто не желают.

Тупи, наш Тупи, был пёс выдающегося ума. А лапу никогда подавать не хотел. Не желал, и всё тут! Когда мы пытались убедить его не упрямиться, он только смотрел на нас с обидой:

«Да оставьте же вы меня в покое! Что вы ко мне пристали! Зачем вам нужно, чтобы я подавал лапу?»

Вот что хочешь, то и делай!

Но… Господи, всегда найдётся какое-нибудь «но»! Наше «но» появилось, когда лето уже шло к концу.

Катерина любила после обеда вязать на спицах какие-то никому, в сущности, не нужные тёплые носки. Крися в это время читала ей вслух. Присутствовала, естественно, и Муся — как же без неё могли обойтись? Обе дамы заговорились о приключениях героя или героини книги. Вдруг Катерина ахнула: спицы исчезли, Муся тоже. Через минутку она вернулась, уселась на стол и смотрит на всех совершенно невинно, как ни в чём не бывало. Катерина ищет спицы, перевернула весь дом. Как сквозь землю провалились!

И с этого как раз и началось наше «но». Сколько Муся наворовала шпилек, пуговиц, карандашей, гвоздиков, крючков, кнопок — этого ни в сказке сказать, ни пером описать! Мало того, что она таскала их, когда они валялись где попало. Она научилась открывать коробки, спихивая их со стола или с полки. И была она таким ловким и хитрым жуликом, что о пропаже мы узнавали, только когда исчезнувший предмет становился необходим.

Муся, кстати, приучила меня курить трубку. Потому что все мои папиросы исчезали бесследно.

То что Муся обкрадывала нас, хозяев, это ещё полбеды. Можно сказать, что это было нам в известной мере даже полезно. Мы приучились к порядку. Ведь всё приходилось тщательно прятать в шкафы и ящики. Хуже было, когда Муся упражняла свои таланты на наших гостях. Не раз приходилось вступать в весьма неприятные объяснения. Поэтому, когда мы узнали все достоинства нашей чёрной жемчужины, мы без всякого милосердия стали запирать её на два оборота ключа, едва у нас появлялись гости.

Несмотря на эти предосторожности, всё же бывали достаточно неприятные происшествия.

Пришла к нам впервые с визитом некая чета, весьма чопорная и весьма чувствительная в отношении хороших манер. Сидим в гостиной. Разговор что-то не клеится. Вдруг — скок-скок, появляется Муся. Я хочу её убрать, но дама-гостья оживляется и начинает рассказывать о том, как она любит животных. Спрашивает, как зовут галку... Муся? Оказывается, что и даму в детстве звали Мусей! Дама начинает любезничать со своей тёзкой, а у меня мурашки по спине бегают, потому что у дамы-Муси приколота брошка! А наша галка теряет всякое самообладание при виде блестящих предметов!

Муся тем временем танцует. Смех. Муся делает сальто. Полный восторг. Гость наклоняется над столом. Улыбается галке. И — конец всему. Муся изо всех сил клюнула золотой зуб, блеснувший во рту нашего гостя.

Прощай, золотой зуб! И ещё какая-то коронка треснула! Словом, так было неприятно, что лучше об этом не вспоминать…

Зимой Душек стал домоседом. Примерным обитателем нашего двора. И уж как это вышло, неизвестно, но только Муся с ним подружилась. Стала его парикмахером. Расчёсывала ему шерсть. Целыми часами. Когда он лежал, выбирала на нём самое тёплое место. Забиралась в изгиб собачьего живота и дремала там в тепле.

Катерина рассказывала как совершенно несомненный факт, что галка крала для Душека на кухне кости. Я не очень верил в это. Во-первых, сам я этого никогда не видел, а кроме того, Катерина, с тех пор как Муся украла у неё медальон, рассказывала о воровских проделках галки самые фантастические сказки. Если бы Катерина рассказала мне, что Муся в сообщничестве с Душеком вынесла из дому рояль, я бы вовсе не удивился! В общем, насчёт костей не знаю, а знаю только то, что Муся и Душек стали неразлучными друзьями.

К концу зимы Муся начала беспокоиться. Всё время порывалась куда-то лететь. Взлетала то на крышу, то на деревья. Потом пропала. Целый день её не было дома. Вернулась к ночи. Опять исчезла на несколько дней. И снова вернулась. Наконец о чём-то поговорила с Душеком и исчезла окончательно.

А солнце уже основательно припекало, и на монастырской звоннице начались предварительные совещания по жилищному вопросу.

Мы поняли, что Муся пошла своей дорогой, и пожелали ей найти своё счастье. Правда, мы были уверены, что осенью, когда поля опустеют и для галок придут чёрные дни, Муся вернётся в наш дом.

Как обстояло дело в действительности, знал один Душек. То и дело бегал он к монастырю, хотя пути его обычных странствий вели в совершенно ином направлении. Я сам его там видел. Он стоял, задрав вверх голову, и смотрел на галок, летавших около звонницы. Я уверен, что он навещал Мусю. Зачем иначе было ему ходить туда?

Как-то в конце марта у Душека было опять хорошее настроение. Мы пошли в город вместе. Зашли на почту. Возвращаемся. Идём мимо монастыря. Подходим к колокольне. Вдруг — бах!

Начальник почты выпалил в галок из своей пушки. Одна из птиц, та, которая как раз совершала круг возле звонницы, остановилась в воздухе и, словно выпавший из окна листок бумаги, немного покружилась и упала на землю.

Первым подбежал к ней Душек. Он трогал галку носом. Слизывал капли крови. Он узнал Мусю. Погибла, бедняжка, именно тогда, когда всё складывалось так, что она могла стать счастливой!

Ну разве не правда, что у начальника почты в груди вместо живого сердца была губка, пропитанная уксусом и желчью?