Пауки рванули вверх по отвесному склону. Им не требовалось выбирать дорогу, как людям и человекообразным: восьмилапые без труда могли подниматься вверх даже по отвесной стене. От Найла, Энны и Курта требовалось только покрепче за них держаться, чтобы самим не рухнуть вниз. Восьмилапые обогнали двух человекообразных, все еще карабкающихся вверх. Те при виде гигантских пауков издали вопли ужаса, разнесшиеся далеко по округе — и рухнули вниз, не удержавшись на скалах.

Со всех сторон послышались крики мохнатых особей: и вопли ужаса тех, кто со своих мест видел пауков с сидящими на спинах непонятными существами, лишенными шерсти, и вопросительные интонации других, которые не видели, что так испугало соплеменников. Но все они поспешили скрыться в каких-то пещерах и вскоре горный хребет погрузился в тишину. Человекообразные затаились. Хотя, наверное, некоторые и пытались следить за происходящим на горном склоне. А пауки, следуя указаниям Найла, передаваемым ментально, упрямо бежали к нужной пещере и вскоре достигли ее.

Как показал Рикки, запустивший в пещеру ментальный щуп, находящиеся внутри особи наслаждались телом молодой голокожей самки. Это оказалось предпочтительнее, чем принятие мер предосторожности. Они даже не отреагировали на крики соплеменников, которые не могли не долететь до них. Даже тот самец, который вначале встал у входа, переместился к куче сухой травы. Или он стоял у входа только для того, чтобы в эту пещеру не забрался никто из сородичей? А теперь понял: они все в страхе разбежались, значит, можно действовать и не опасаться конкурентов. А от других врагов пещера надежно предохранит.

Но человекообразные так думали зря…

Пауки остановились на небольшом плато, заняв его все. Рикки опять опустился на плечо Найла, как только Посланник Богини спрыгнул со спины гигантского восьмилапого. Энна послала Найлу импульс, заявляя, что не пойдет в пещеру и останется на плато. Курт же Найлом сделали два шага к входу, затем направили внутрь ментальные щупы, чтобы быть готовыми ко всяким неожиданностям.

Один человекообразный лежал на Габриэле, со-вершая вполне определенные движения и издавая довольное урчание. Двое других стояли над ними и тоже урчали — этим было достаточно просто смотреть на процесс, А Габриэла… Вот чего Найл не ожидал, так это того, что ей может нравиться происходящее. Найл примчался ее спасать, подняв всю свою группу — а она стонала от наслаждения и просила еще и еще… Ее ноги обхватили человекообразного за талию, руки обвили его за мохнатую шею…

Курт осторожно дотронулся до руки Посланника Богини, а затем спросил ментально, что намерен делать начальник отряда. Мысли пролетали в голове Найла с поразительной скоростью. Его мужское достоинство было оскорблено: Габриэла, как он видел, получала гораздо большее наслаждение от соития с человекообразным, чем с ним, Посланником Богини. Любому мужчине неприятно узнать, что другой самец лучше него, тем более в таком интимном деле, что другой умеет полнее удовлетворять женщин. И этот самец находится на гораздо более низком уровне развития! Он — даже не человек!

Посланник Богини был в ярости. Теперь он действовал, как мужчина, чья честь оскорблена, как муж, заставшей жену с любовником. Найл слегка отодвинул Курта и ворвался в пещеру. Ярость помогла собрать волю в кулак — и резко ударить ментальной силой вначале по двум самцам, наблюдающим за сценой соития, а потом по тому, который секунду назад вскрикнул, достигнув высшей точки наслаждения. Тело этого самца уже начало расслабляться — а тут мгновенно застыло, парализованное. Он выдал еще какое-то странное урчание — и покатился с Габриэлы под ноги двум своим товарищам, застывшим столбами. Те не смогли удержаться на ногах и тоже рухнули на каменный пол пещеры, но звуков никаких издать не могли. Своим особым зрением Найл заметил, как у них вращаются глаза — существа продолжали видеть и слышать, но не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Запустив ментальный щуп в сознание каждого по очереди, Посланник Богини понял: они объяты ужасом. Они не понимают, откуда взялись эти бледнолицые существа, лишенные шерсти. Но догадались: самец пришел за своей самкой, которую они осмелились прихватить. Самка должна принадлежать сильнейшему, голокожий самец их победил, значит, она по праву принадлежит ему. Здесь они были единодушны. Только голокожий самец сам виноват: оставил самку без присмотра. Самки человекообразных по одной не гуляют.

Найл понимал: он на самом деле виноват сам. Но Габриэла… Еще совсем недавно невинная девушка…

Габриэла открыла глаза, однако она, в отличие от остальных собравшихся не обладала способностью видеть в темноте. Правда, почувствовала: в пещере находится много людей и инстинктивно прикрыла руками обнаженную грудь, потом села и робко спросила:

— Кто здесь?

— Я, Посланник Богини, — ответил Найл.

— О, Найл, иди опять ко мне! Мне было сейчас так хорошо! Во сто крат лучше, чем на берегу! Там ты был мокрым и скользким от воды, а сейчас таким мягким и пушистым. Лучше заниматься этим на земле! И сейчас ты показался мне таким большим! Раза в два больше, чем днем! Ну, иди же скорей ко мне!

Она протянула руки на его голос. Найл только сплюнул себе под ноги, затем заметил какую-то палку в одном углу пещеры, проследовал к ней, направил на конец жнец, выпустил слабую вспышку и, держа палку над головой, осветил пещеру.

Оглядевшись вокруг, Габриэла издала вопль ужаса. Подключившись к ее сознанию, Найл понял: она вспоминает о случившемся. Только сейчас она начинала осознавать… Ей было скучно сидеть одной рядом с огромными пауками, да и ночь оказалась душной, и она решила сходить быстро окунуться в реке. Дома она любила купаться ночью в бассейне. Габриэла окунулась, а как только вышла из воды, на нее набросились какие-то мохнатые чудовища. Она успела закричать, но ей закрыли рот вонючей грязной лапой… Потом… Она потеряла сознание, а проснулась от волн наслаждения, накатывающих на ее тело…

Габриэла опять в ужасе посмотрела на три других тела — мохнатых самцов, так и лежащих кучей.

— Ты убил их? — робко спросила девушка.

— Нет, они живы. Пока, — ответил Найл. — Посмотри на их глаза. — И немного опустил горящую палку.

А в глазах самцов, глядящих на обнаженную Габриэлу, опять стояла похоть. Они снова хотели ее и вроде бы забыли, что рядом находится враг, самец, хозяин самки. Инстинкт был сильнее. Самка!

Самка, горящая желанием, необычная, другая, не такая, как они, но самка!

— Что ты намерен делать? — послал Курт ментальный импульс Найлу. Курт не хотел даже участвовать в принятии решения. Ведь здесь речь шла не о решении начальника отряда, важного для всех, а о решении оскорбленного мужчины…

— Пусть остается здесь, — сказал Найл вслух, кивая на Габриэлу. — Раз ей тут понравилось.

Затем Найл бросил взгляд на так и лежащих парализованными самцов.

Паралич спадет сам, примерно через сутки, если Найл ничего не сделает раньше, чтобы выпустить мохнатых особей из своеобразной ловушки. А значит следует ожидать, что сюда прибегут подземные пауки… Хотя одного человекообразного можно сразу взять с собой — как приманку. И ведь еще один пленник — дозорный — так и лежит, брошенный у кромки леса.

Найл передал горящую палку Курту, а сам подошел к самцу, совокуплявшемуся с Габриэлой, и поднял его за шкирку. Девушка в ужасе вскрикнула. Найл бросил на нее последний взгляд и потащил самца из пещеры, а на воздухе привязал молодыми лианами к спине паука, на котором приехал на плато сам. Когда он уже заканчивал процедуру, из пещеры выскочила обнаженная Габриэла — связанная днем набедренная повязка была сорвана.

— Найл! — закричала она так, что слово разнеслось над горным хребтом и его несколько раз повторило эхо. — Не бросай меня здесь!

— Не бросай! Не бросай! — повторило эхо.

Больше никаких звуков ниоткуда не последовало. Человекообразные в страхе притаились. Неизвестное всегда страшит гораздо больше, чем известный враг.