Элизабет подняла глаза, лоб ее наморщился.

— От меня? Но почему?

Не зная, как ответить, Вудроу встал, отодвинул стул и решил говорить напрямик.

— Она боится, что вы не дадите разрешения на усыновление ребенка. — Он подождал секунду, затем нерешительно произнес: — Как насчет этого?

Она некоторое время неподвижно смотрела на него, затем аккуратно сложила полотенце и положила на край раковины.

— Я не знаю. Это все случилось так неожиданно. — Опустив голову, Элизабет добавила: — Я не смогу принять решение насчет ребенка, пока не переживу смерти своей сестры. — Она подняла руку, затем обессилено уронила ее, и на глаза ее навернулись слезы. — Я так и не попрощалась с ней.

Грузовик Вудроу свернул на проселочную дорогу и вскоре остановился возле кладбища. Он взглянул на докторшу. Весь путь до Киллина она хранила молчание, а сейчас сидела, отвернувшись к окну, за которым виднелся длинный ряд надгробных камней.

Подавив тяжелый вздох, Вудроу махнул рукой в их сторону.

— Номер могилы — 49. — Он заметил, как она кивнула. — Мне пойти с вами?

Элизабет покачала головой и потянулась к ручке двери.

— Нет. Я справлюсь.

Вудроу видел, как она медленными шагами, почти неохотно направилась к могиле. Ветер трепал ее волосы, бросая их на лицо. Она остановилась перед могилой, затем, постояв, опустилась на колени — так легко и изящно, как падающий лист. Трепещущей рукой дотронулась до таблички с надписью и замерла, тихо поглаживая пальцами имя своей сестры.

Вудроу вздохнул.

Надо ли мне подойти к ней? Или остаться в машине и дать ей побыть одной?

Он увидел, как Элизабет уронила голову на грудь, плечи ее сгорбились, И тогда он рывком открыл дверь.

Всего пять шагов — и Вудроу склонился над ней, положив руку ей на плечо. Он не сказал ей ничего, лишь бережно сжал ее плечо, молча желая отдать ей то, что в достатке было у него, — свою силу.

Через несколько секунд Элизабет глубоко вздохнула, подняла голову и взглянула на небо.

— Боже, я ненавижу это! — сказала она сдавленным голосом. — Я имела дело со смертью сотни раз, и даже как доктор несколько раз ее побеждала, но я никогда этого не пойму. Никогда!

Вудроу утешающее сжал ее плечо.

— Я думаю, никто не поймет.

— Это несправедливо, — произнесла Элизабет, устремив взгляд на могилу. - Она была такой молодой! У нее все было впереди. — Она взглянула на него, и на ресницах ее, как бриллианты в солнечном свете, блеснули слезы. — А вы теряли кого-нибудь, кто был близок вам, Вудроу?

Он не хотел об этом говорить. Он много сил затратил на то, чтобы не поддаваться боли утраты. Нахмурившись, он взял Элизабет за руку и потянул к себе, поднимая на ноги.

— Мало кому удается прожить без потерь.

Она повернулась, взглянув на могилу, и голова ее поникла,

— Я всех потеряла. Отец умер, когда я была еще ребенком. Матери не стало пять лет назад. Рене приезжала домой на ее похороны. Это был последний раз, когда я ее видела.

— И вы не поговорили серьезно? — спросил Вудроу, затем покачал головой. — Простите, это меня не касается.

Элизабет мягко улыбнулась.

— Да нет, все в порядке. Да, мы поговорили. Но, знаете, в последнее время, если мы находились в одной комнате более пяти минут, мы тут же начинали спорить. — Ее взгляд устремился мимо него, словно обращаясь в прошлое. — Мы были очень разными. Я всегда была старательной, целеустремленной. С самого детства я мечтала стать доктором. А Рене хотела...

Она замолчала, и Вудроу спросил ее:

— Чего?

Элизабет снова взглянула на него, затем с печальной улыбкой произнесла:

— Не знаю. Всего, я думаю. Рене была очень красивой и... испорченной. — Отняв у него свою руку, она опустила глаза, будто стыдясь плохо говорить о своей умершей сестре. — Я знаю, это звучит жестоко, особенно если учитывать, что она... ушла. Но это правда. И самое печальное: я помогла ее испортить.

Вудроу не хотел испытывать к Элизабет жалость, он вообще не хотел испытывать к ней никаких чувств, но он не мог равнодушно смотреть на то, как она укоряет себя за события, которые были ей совершенно не подвластны. Ее необходимо отвлечь, понял он, переключить внимание на что-нибудь простое и занимательное.

— Вы когда-нибудь ходили на рыбалку?

Элизабет заморгала, смущенная неожиданной сменой темы.

— Что?

— На рыбалку, — повторил Вудроу. — Давно я не ел жареного сома! Я знаю отличное местечко, где можно поймать пару штук.

Элизабет брезгливо сморщила нос, когда из коробки, поставленной между нею и Вудроу, донесся запах куриных потрохов. Она никогда в жизни не ходила на рыбалку, и ей совсем не хотелось идти.

Но она не могла отказаться от предложения Вудроу, особенно после того, что он для нее сделал.

Решив быть примерной ученицей, Элизабет расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке и засучила рукава до локтей. Взглянув на мерзкую приманку, она почувствовала легкую тошноту. Преодолев отвращение, она спросила:

— Это действительно необходимо нацеплять на крючок?

Вудроу занимался своей удочкой.

— Да, если вы хотите поймать рыбу. — Он взглянул на нее. — И помните, вы должны проткнуть наживку два раза, как я вам показывал, иначе она сразу же, как только вы забросите удочку, соскользнет с крючка.

Закрыв глаза, Элизабет засунула руку в коробку, затем отдернула ее обратно.

— Я не могу, — жалобно промолвила она.

Вудроу посмотрел на нее и нахмурился, увидев ее несчастное лицо. Покачав головой, он зажал свою удочку между коленей и потянулся к ее крючку.

— Неженка, — пробормотал он.

Элизабет отвернулась, не в силах смотреть, как он насаживает наживку.

- Вот, — сказал Вудроу, закончив дело. — Может, мне и удочку закидывать вместо вас?

Решив показать, что она не «неженка», Элизабет широко размахнулась удочкой.

— Нет, я справлюсь сама. — Крючок с наживкой исчез под водой, оставив на поверхности бело-красный поплавок. — А что теперь? — воскликнула она, переводя дыхание.

— А теперь ждите.

Подчинившись приказу, Элизабет уселась на берегу, поджав под себя ноги и держа обеими руками удилище. Ей очень скоро наскучило смотреть на медленно качавшийся поплавок, и она стала обозревать окрестности.

Озеро, на которое они приехали, было большим, с двух сторон от него высились скалы. В расщелинах росли кедры и дикие травы, на окрестных пастбищах паслись коровы и козы.

— И это все ваше? — с изумлением спросила она.

— Что? — не понял Вудроу.

— Вот это, — проговорила Элизабет, делая широкий жест рукой.

— Семьсот акров земли. — Он поднял руку, указав вдаль. — Вы видите те ворота? Вон там, наверху.

Элизабет всмотрелась в точку на вершине холма.

-Да.

— Та изгородь — это северная граница. — Он оглянулся через плечо. — Вы не увидите отсюда южной границы, она за деревьями, примерно на таком же расстоянии, как это место от северной границы. Мой дом находится в центре.

Она удивилась, что не видно других домов.

— И вы не чувствуете себя одиноким?

Вудроу смотрел на поплавок.

— Нет.

— Но вы, наверно, общаетесь с братом?

— С Эйсом? — Он фыркнул, взглянул на нее, затем снова стал смотреть на озеро. — Эйс здесь обычно не живет. У него дом в Керрвилле.

Элизабет удивилась.

— Вы говорили, у вас есть другие братья. Они живут по соседству?

— Нет. Рай обитает в Остине, он хирург. Рори, младший брат, вечно в разъездах, у него несколько магазинов, но дом у него в Сан-Антонио. Вит, мой сводный брат, живет совсем недалеко, в двадцати милях от меня, но мы редко видимся.

— Почему?

Вудроу пожал плечами.

— У него своя жизнь, у меня — своя. — Он нахмурился и стал смотреть на поплавок еще пристальней. — Вы пришли сюда удить рыбу или разговаривать?

Элизабет поняла, что он больше не хочет отвечать на ее вопросы, и стала смотреть на огромные дубы, которые росли справа от нее.