— Свяжись с моей бабушкой.

Макс диктовал номер, а шериф нажимал на кнопки.

Любопытная публика придвинулась поближе.

— Макс, что ты делаешь? — спросила Энни.

— Это первое семейное дело. Он взял трубку.

— Бабушка? Это я. Мы хотели, чтобы ты узнала первой… Энни и я собираемся пожениться.

Радостный возглас Грейс потонул в шквале барабанной дроби и поздравлений от посетителей.

— Еще один из великих пал, — объявил кто-то в микрофон.

Макс посмотрел на Энни. Ее лицо светилось от счастья.

— Я пал, верно, — прошептал он ей на ухо. — Любовь — самое приятное из поражений.

— Ты счастлива, дорогая?

Блаженно улыбаясь, Энни прислонилась к груди мужа, и его сильные руки заключили се в объятия.

— Мм. Люблю светлячков, — сказала она, наблюдая за мерцанием призрачных огоньков над широкой гладью Миссисипи.

В этой части палубы, вдали от болтающих туристов и гудения гребного колеса, было тихо. Приглушенный шум реки отдавался в ее теле, и Энни закрыла глаза, растворяясь в ночи. Последние два года прошли в лихорадочном темпе, и поэтому было приятно наконец расслабиться и насладиться вечерней прохладой и объятиями любимого человека.

Он решили ежегодно повторять поездку по Миссисипи.

— О чем ты думаешь? — спросил Макс. Энни усмехнулась.

— О том, как, должно быть, довольны команда и пассажиры, что на этот раз мы оставили близнецов дома.

— Нам повезло, что Грейс согласилась понянчиться с ними.

— Бабушка считает, что это ей повезло. Если бы мы позволили, она бы только и делала, что баловала их.

Макс еще сильнее прижал ее к себе, и Энни подумала о бесценной тайне, покоящейся под его сильными руками. У нее еще не было подходящего случая сказать ему, что у них будет ребенок. Чудо, как и вся их совместная жизнь.

Энни повернулась и прижалась щекой к груди мужа. По его все ускоряющемуся сердцебиению она поняла, что он возбужден.

— Мм, — снова промурлыкала она, чувствуя, как се тело откликается той же сладкой болью.

Не имело значения, как часто они заключали друг друга в объятия, им никогда не было достаточно. Иногда Макс полушутя говорил, что всю оставшуюся жизнь им придется наверстывать упущенное.

— Должна признать, что повторять медовый месяц романтичнее, когда не приходится делить каюту с парой двухмесячных малышей, — сказала она.

Макс улыбнулся, хотя и помнил несколько очень романтичных моментов, ухваченных между вытиранием выплеснувшейся из ванночки воды, сменой подгузников и кормлением детей. Он любил наблюдать, как Энни нежно обнимает их сыновей… любил тепло и заботу, с которыми она относилась ко всем членам семьи. Все жители Митчеллтона знали, что Макс Хантср — счастливейший человек на свете.

Митчеллтон…

Кто бы мог подумать, что ему суждено будет пройти полный круг и опять полюбить этот маленький город.

Они вернулись из свадебного путешествия и приступили к капитальному ремонту в доме Митчеллов — теперь Хантеров. Все их друзья и соседи пришли, чтобы помочь им. Несмотря на годы запустения, дом оказался даже в лучшем состоянии, чем рассчитывал Макс, хотя работы было много.

Нагнувшись, он поцеловал Энни в мягкий изгиб шеи. Она была такой теплой и соблазнительной… Его влечение усиливалось с каждой минутой на протяжении всего вечера, от ужина при свечах ii мягкой музыки до неторопливой прогулки по палубе. Он не мог ждать дольше.

Макс не отличался терпением — особенно тогда, когда дело доходило до близости с женой, — но иногда была нужна прелюдия. Иногда. И он знал, как она любит наблюдать за замысловатым танцем светлячков над водой.

— Милая, хочешь, я расскажу тебе, почему эти жучки светятся? — поддразнил се Макс.

— Нет. — Она прижалась щекой к его груди, зная, что этим одновременно успокаивает и возбуждает своего мужа. — Я знаю все, что мне нужно, о светлячках.

Ученые могут без устали объяснять, почему светятся эти удивительные насекомые, но в их свечении вес равно есть что-то магическое и таинственное… такое же, как в соединении двух человеческих сердец в одно целое.

Энни обхватила руками шею Макса, и их губы встретились. У нес не осталось сомнений в силе его желания.

То, что Энни смогла забеременеть во второй раз, было чудом. После рождения близнецов ей сделали операцию, и доктор сказал, что она вряд ли сможет зачать еще.

Энни задрожала от беззвучного смеха. Хирург, очевидно, не принял в расчет способности Макса.

— Милая. — Голос мужа звучал напряженно, он с еще большей страстью прижал ее к себе. — Не достаточно ли огоньков на сегодня?

— Не знаю. Давай вернемся в нашу каюту и попробуем сами осветить темноту, — прошептала она.

С улыбкой Макс почти бегом пустился по палубе, увлекая за собой Энни.

— Я люблю тебя, — сказал он, когда они оказались в каюте. — Никогда об этом не забывай.

— Просто почаще повторяй это.

— Легко, — прошептал он, прижимаясь к нежной груди, освобожденной из кружевного бюстгальтера.

Его пальцы избавили тело Энни от оставшейся одежды, и после бесконечно долгого наслаждения ее ароматом он поднял голову.

Свет лампы с прикроватной тумбочки падал на них, и Макс положил руку на ее плечо. Контраст между персиковой кожей жены и его бронзовым телом всегда казался ему завораживающим. Энни как-то предложила выяснить побольше об индейских корнях Макса, чтобы в будущем рассказать об этом сыновьям.

— Макс… — Да?

— На тебе слишком много одежды для такого случая.

Когда одежда Макса легла на пол рядом с ее бельем, она рассыпала волосы по его бедрам и услышала резкий стон.

Энни спрятала улыбку под своими густыми локонами. Когда она впервые проделала это с Максом, его реакция встревожила ее.

«Я сделала тебе больно?» — обеспокоенно спросила тогда Энни.

«Да, — протянул он. — И это самая сладкая боль».

Теперь она понимала… и в очередной раз вовлекла мужа в подобие чувственного поединка, из которого он вышел победителем, накрыв се своим телом.

Они слились воедино. Энни застонала. Ее губы отвечали на поцелуи Макса. На секунду им показалось, будто молния вспыхнула в комнате, осветив темные уголки. Напряжение все росло и росло, пока, наконец, Энни не услышала сказанные ей на ухо слова. Долгожданные слова страсти.

— Теперь, малышка, теперь…

За годы, проведенные вместе, она хорошо изучила его манеру любить ее и позволила себе лететь, уносясь вместе с Максом в прорезанную молниями тьму.

Позже Энни пришла в себя в объятиях Макса, под звук его коротких и резких вздохов. Она прижалась щекой к его плечу, зная, что минуты спокойствия не продлятся долго. Это была одна из тех ночей, когда они не могли насытиться друг другом.

Его пальцы скользнули по ее телу, лаская бедра, потом он вновь нашел ее груди.

— Ты до сих пор не набрала вес, как советовал доктор, — пробормотал Макс. — Ты поправилась совсем немного, хотя сильно похудела, пока кормила близнецов.

— О, я, возможно, наберу еще чуть-чуть в будущем месяце, — сказала она.

Энни не могла удержаться от улыбки, предвкушая реакцию Макса на новость, которую она собиралась сообщить.

— Ты должна была сделать это раньше, — проворчал он.

— Возможно, но я же не была беременна.

Макс замер. Слух его не обманывает? Его жена только что объявила ему, что ждет ребенка? Он недоверчиво впился глазами в ее лицо.

— Энни? Она кивнула.

— О боже!

Макс рассмеялся от радости за то, что живет и что рядом с ним находится единственный человек, который может сделать его счастливым.

— Но как? Я не понимаю. Это невероятно! — возбужденно воскликнул он.

— Я не уверена… но, кажется, доктор не принял в расчет твою мужественность, — сказала Энни.

Макс посмотрел в глаза своей возлюбленной, и они улыбнулись друг другу. То, что произошло с ними, было чистой, ниспосланной с небес магией, и они ни за что не поставят это под сомнение.