– Я думал, что это новая резиденция Правительства. Кем же мы управляем?

– В своё время ты встретишься со всеми депутатами Парламента и должен быть с ними вежлив.

– Конечно, папа. А ты впустишь сюда Кареглазку?

– Я не намерен с тобой торговаться, Дроув! – раздражённо сказал он. – – Кем ты себя, собственно, считаешь? Эта девчонка останется снаружи, где ей и место.

– Ладно, – я направился мимо него к двери. – Тогда просто скажи охранникам, чтобы они меня выпустили, хорошо?

– О Фу… О Фу… – причитала мать. Отец грубо схватил меня за руку.

– Теперь выслушай меня, Дроув, и оставь споры на потом, когда для этого появится время. Я скажу тебе прямо: сейчас в этом мире есть две разновидности людей – победители и проигравшие. Всё очень просто. И я обязан сделать всё, что в моих силах, чтобы члены моей семьи оказались на стороне победителей. Разве ты не понимаешь, что я делаю это ради тебя?

– В конце концов, – всхлипнула мать, – ты же должен хоть немного понимать, Дроув. Подумай, как бы это отразилось на карьере твоего отца, если бы ты ушёл к…

– Заткнись! – заорал отец, и мне на мгновение показалось, что сейчас он её ударит. Лицо его побагровело, губы тряслись; потом он внезапно остыл, отошёл в сторону и сел. Я уставился на него. Он выглядел вполне нормальным, даже более чем.

– Когда-нибудь, – тихо сказал он, – я наконец соображу, почему всё, что я пытаюсь делать, наталкивается на сопротивление, глупость или непонимание. Я настаиваю, чтобы ты остался с нами, Дроув, потому что знаю: иначе ты погибнешь, а я не желаю смерти собственного сына – ты можешь в это поверить? А ты, Файетт, запомни, что теперь здесь полно Парламентариев, и в сравнении с их средним статусом я мелкая рыбёшка. И, Дроув, как ты понимаешь, место здесь ограничено, и у каждого есть друзья или родственники, которых они хотели бы взять с собой сюда, но не могут, а поскольку, как я уже сказал, я мелкая рыбёшка, ты должен понимать, что я не в состоянии взять сюда твою… э… подружку. А теперь, – мягко сказал он, по очереди глядя на каждого из нас, и лишь уголок его рта чуть вздрагивал, давая понять, что он был на грани истерики, – я бы хотел, чтобы вы оба подтвердили, что понимаете меня.

– Когда я думаю о том, сколько я старалась и сколько сил отдавала ради мальчика…

– Идём со мной, Дроув, – с улыбкой сказал отец, беря меня за руку и почти выбежав вместе со мной из комнаты. Мы прошли через ряд дверей, поднялись по лестнице и вышли на дневной свет. Солнце скрылось; воздух был туманным, но все ещё очень тёплым; моя одежда начала липнуть к телу. Я немедленно огляделся по сторонам в поисках Кареглазки и увидел её, одиноко сидевшую на земле за оградой.

Отец втянул носом воздух.

– Похоже, начинается сезон дождей, – сказал он. – Во имя Фу, действительно похоже, что начинается сезон дождей. Надо сказать Парламентариям. Надо им сказать. Помнишь дожди два года назад, Дроув, когда залило подвал и твои бегунчики утонули? Они умели плавать, но вода поднялась выше потолка их клетки. Это урок для всех нас, Дроув. Урок, да…

Я испуганно шарахнулся от него в сторону. Он последовал за мной, продолжая бормотать:

– Это твоя девушка там, да, Дроув? Красивая малышка. Красивая…

Пойдём, поговорим с ней. Это позор, что она сидит там совсем одна. Я вспоминаю твою мать… – Внезапно он остановился и замер, глядя куда-то на юг. Я тревожно проследил за его взглядом, но не увидел ничего особенного, кроме высоких деревьев на Пальце и крошечных фигурок лоринов.

Когда я снова повернулся к нему, он опять смотрел на Кареглазку.

– Идём, – позвал он, направляясь к ней. Она с надеждой посмотрела на нас, но я отрицательно покачал головой.

– Юная леди, – обратился отец, – я был груб с вами и приношу свои извинения. Надеюсь, вы найдёте в себе силы простить меня за то, что я сказал, и за то, что вынужден был силой увести от вас Дроува. – Он говорил спокойным, нормальным тоном – и искренне. – Поверьте, я руководствовался самыми лучшими побуждениями.

Кареглазка посмотрела на него; в глазах её стояли слёзы.

– Меня не волнует, как вы меня назвали. Меня и прежде н-называли по-разному… Н-но я никогда не прощу вам, что вы забрали Дроува, хуже со мной не поступал никто за всю мою жизнь, и я думаю, что вы, должно быть, очень злой человек.

Он вздохнул, рассеянно глядя в сторону Паллахакси. По дороге, по направлению к нам, с вершины холма двигалась огромная толпа.

– Думаю, ваш отец скоро будет здесь, – сказал он. – Лучше всего было бы, если б вы вернулись домой вместе с ним. И прошу вас поверить мне, я действительно крайне сожалею. Идите к воротам оба.

Он снова овладел собой.

– Вызовите Зелдон-Троуна и Джуба-Липтела, – бросил он охранникам. – И объявите тревогу. Быстрее! – Охранник бегом кинулся исполнять приказание; думаю, что он спал в своей будке и не заметил приближения толпы. Отец повернулся и снова задумчиво посмотрел на склон холма.

Кареглазка была за оградой, а я внутри, но нас разделяли лишь тяжёлые засовы. Я подошёл к воротам и начал возиться с нижним засовом. Отец стал меня оттаскивать, но без излишней жестокости.

– Отпусти меня, ты, мерзляк! – сопротивляясь, кричал я. – Для тебя нет никакой разницы, внутри я или снаружи!

Тут я услышал шипение и грохот. К воротам подкатили передвижную паровую пушку; её дуло упиралось в небольшое отверстие в проволочной сетке. Я увидел, как военные снимают брезент с длинного ряда прямоугольных предметов, которые мы видели – так давно – с другого берега реки; это тоже оказались паровые пушки, стоявшие на равных расстояниях по всему периметру большого комплекса. Из зданий появились ещё военные, катившие переносные котлы, над которыми поднимался пар.

Я резко повернулся, уставившись на отца.

– Что происходит?! – крикнул я. – Это же жители Паллахакси! Во имя Фу, против кого мы воюем?!

– Мы воюем с теми, кто хочет убить нас, – сказал он, затем подошёл к охранникам и начал отдавать распоряжения. Я увидел Зелдон-Троуна. Он разглядывал быстро приближающуюся толпу. Мгновение спустя Троун поднёс к губам рупор.

– Остановитесь! – протрубил он.

Толпа замешкалась, но Стронгарм продолжал шагать вперёд. После короткой борьбы Лента вырвалась из удерживавших её рук и побежала за ним.

Я подошёл к отцу, стоявшему возле подразделения охранников. Он был бесстрастен.

– Если твои люди застрелят их, – воскликнул я, – я убью тебя, отец, при первой же возможности. Он снова посмотрел на жителей Паллахакси.

– Ты переутомился, Дроув, – с безразличным видом произнёс он. – Лучше, если ты спустишься вниз, к маме.

Стронгарм остановился возле ворот.

– Кто здесь главный? – громко спросил он.

– Я, – ответил Зелдон-Троун.

Стронгарм помолчал, потом возвысил голос:

– Может быть, вы нам скажете, против кого вы намереваетесь использовать эти пушки? Я всегда считал, что наши враги – астонцы. Но пушки, кажется, нацелены на нас!

Стронгарм ухватился руками за ограду, и я увидел его побелевшие от напряжения пальцы.

– Мы были на «Изабель», – отчётливо произнёс он. – Её груз состоял из пушек и вооружения для обороны Паллахакси – так вы говорили. Так объясните нам, почему всё, что было на борту, изготовлено в Асте? Пушки, снаряды, консервы, спирт – всё сделано в Асте! Почему Парламент торгует с врагом? – Его голос сорвался на крик.

– На чьей вы стороне?

Троун молчал, пока Стронгарм, потеряв самообладание, бессильно тряс проволоку. Наконец, Лента оторвала его руки от ограды; он обернулся и тупо посмотрел на неё, потом кивнул, когда она что-то прошептала ему. Стронгарм крепко взял Кареглазку за руку, и все трое направились обратно в толпу горожан. Кареглазка всё время оглядывалась через плечо, спотыкаясь, когда Стронгарм тащил её за собой.

Я услышал, как охранник спросил отца:

– Открыть огонь, Алика-Берт? И отец ответил:

– Незачем. Они уже мертвы.