— Оба подхода пока таких шансов не имеют, — прозвучал ответ. — Однако арабы колеблются.

Вопросов больше не было. Но сам по себе этот стиль, четкость в постановке вопросов, желание разобраться в существе проблем и понять, насколько владеют этими проблемами его подчиненные, были уже новостью.

Было и другое нововведение — ужесточение.

Оно началось еще перед смертью Брежнева. А во время визита Асада в октябре Устинов подписал соглашение о размещении советских ракетных зенитных полков в Сирии, о котором, как оказалось, даже Громыко толком не знал.

Тут с ним случился явный конфуз. 2 декабря 1982 года, — двух недель не прошло после смерти Брежнева, — Громыко принимал сирийского министра иностранных дел Хаддама. В ходе беседы он неожиданно спросил, чем объяснить, что до сих пор не подписано соглашение о размещении советских зенитных ракетных частей в Сирии?[82]

Хаддам пожал плечами и ответил, что Устинов и Тлас подписали такое соглашение во время недавнего визита Асада в Москву 18 октября 1982 года. Но Громыко настаивал:

— Вы уверены, что оно подписано?

Хаддам подтвердил, а Громыко принялся шепотом ругать своих дипломатов, почему ему не доложили. Хаддам между тем говорил:

— В настоящее время в Сирии находится заместитель командующего ПВО СССР, который контролирует ход необходимых работ по оборудованию позиций. Насколько мне известно, советский персонал начнет прибывать уже в первые недели января 1983 года.

Что же касается соглашения об использовании сирийских портов Советским военно-морским флотом, то оно до сих пор не подписано. Однако сирийская сторона готова подписать его в любой момент и с этой целью направить свою делегацию в Москву или принять советскую делегацию в Дамаске.

Рано утром на следующий день заведующего ОБВ вызвал Громыко. Вопреки ожиданиям, он не делал разноса, а сказал, что вечером позвонил Устинову и спросил его, подписано ли такое соглашение. Но тот стал крутить, что вроде бы подписано, но не совсем…

— Так подписано все-таки это соглашение или нет? — спросил Громыко.

Услышав подтверждение, что соглашение подписано и осталось только согласовать протокол о том, кто будет давать приказ на применение ракет, министр возмутился:

— Но это же главное! Если это право будет дано сирийцам, мы можем оказаться втянутыми в новую мировую бойню с самыми непредсказуемыми последствиями. Этого допустить никак нельзя. Лично, внимательно следите за этим и считайте это своей главной задачей.

Мог ли член Политбюро, Министр иностранных дел СССР не знать, что между Советским Союзом и иностранным государством, Сирией, подписано секретное соглашение о размещении на его территории советских ЗРК, да еще с советским персоналом? Может быть, запамятовал министр?

Едва ли. Память у него была отличная, несмотря на возраст, а было ему уже 73 года. Скорее всего, в советской системе принятия решений случился очередной сбой. Беда этой системы в том и заключалась, что многие, причем особо важные, вопросы решались келейно, по устной договоренности между главными заинтересованными лицами и уже потом оформлялись в виде решений Политбюро.

А накануне визита Асада Громыко находился в Нью-Йорке на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Как раз в это время Устинов и Андропов обговаривали между собой вопрос о размещении ЗРК в Сирии и, естественно, докладывали плохо соображавшему Брежневу, который во всем с ними соглашался.

Не знаю, информировали ли они об этом Г.М. Корниенко и В.Ф. Мальцева, первых заместитель министра, остававшихся «на пульте» в отсутствие Громыко. Могли и не информировать — это был уже другой уровень. Однако благодаря хорошим личным контактам в Министерстве обороны мы на рабочем уровне знали в общих чертах о готовящемся соглашении, но в переговорах не участвовали и самого документа в глаза не видели.

Министр, когда прилетел и сразу включился в переговоры с Асадом, вопроса о ЗРК не поднимал. А нам и в голову не приходило, что он не в курсе этого дела. Но сами его тоже не затрагивали. Видимо, срабатывал чиновничий рефлекс: раз министр молчит, — значит, нам не положено об этом знать.

Время летело быстро, и развертывание советских зенитных ракетных полков (ЗРП) в Сирии шло полным ходом, хотя злополучный протокол об их применении еще даже не был согласован. Над ним усиленно корпели военные двух стран, но дипломатов к этой работе и близко не подпускали. Это тоже было нечто новое. Однако по настоянию Громыко мидовцев время от времени знакомили с текстом соглашения, и министр постоянно интересовался, как идет дело.

31 декабря 1982 года уже ближе к вечеру он вызвал заведующего ОБВ и начал расспрашивать: кто будет командовать этими полками и против кого будут применяться советские ракеты?

Ему было доложено, что помимо защиты объектов на территории самой Сирии проект протокола Министерства обороны СССР допускает использование советских ЗРП в следующих трех ситуациях:

1) Для нанесения ударов по целям над территорией Израиля;

2) в случае столкновения между сирийскими и израильскими войсками в долине Бекаа в Ливане, наши ЗРП (в соответствии с пунктом 2 соглашения) могут быть задействованы для нанесения ударов по израильским целям как над территорией Ливана, так и над территорией Израиля;

3) в случае конфликта Сирии с Ираком или Иорданией, который будет рассматриваться сирийским руководством как агрессия с их стороны, советские ЗРП также могут быть задействованы для нанесения ударов по иракским и иорданским целям, причем не только над сирийской территориями, но и над территорией самого Ирака и Иордании.

Поэтому в протоколе надо четко оговорить, что советские ЗРП будут наносить удары по целям только над территорией Сирии при отражении агрессии со стороны Израиля.

Громыко явно помрачнел:

— А кто будет принимать решение о применении ракет?

— Сирийский Верховный главнокомандующий или в его отсутствие — министр обороны и начальник Генштаба. Но у нас есть замок — это решение в соответствии с протоколом приводится в исполнение через советского Главного военного советника в Сирии. Он может и не исполнить это решение.

— Покажите мне текст, — не поверил министр.

Ему показали пункт 4-й проекта протокола: «Решение на применение ЗРП ДД принимает Верховный главнокомандующий вооруженными силами САР, а в случаях, не терпящих отлагательства, — министром обороны и начальником Генерального штаба. Принятое решение приводится в исполнение через ГВС в вооруженных силах САР, а при его отсутствии — через его заместителя».

— А в протоколе записано, что он может не исполнять? — спросил Громыко.

— Нет.

— Значит, решение все-таки за сирийцами. Я поговорю с Устиновым.

Рабочий день давно кончился. Под угрозой было празднование Нового года, а Громыко продолжал ворчать:

— Вечно у вас на Ближнем Востоке что-то приключается. Ведь это же надо — три войны сразу! Большую часть своего времени как министр я трачу на ваши ближневосточные дела. Можно подумать, что это не Вы, а я заведую отделом стран Ближнего Востока.

Это было новогоднее поздравление министра. С юморком.