Как они с Мариной не отнекивались, Даша уложила их на кровать, сама устроившись вместе с Лехой на диване, в одной комнате с мамой.

— Вы наши гости, — категорично заявила она. — А правила гостеприимства еще никто не отнимал.

В результате, после недолгих споров, а спорить с Дашей было все равно что пытаться убедить быка в том, что он — корова, им досталась кровать. Спать все легли поздно, как минимум около полуночи. Бродили по Интернету, смотрели, что говорят на форумах по поводу болезни, которую называли то «голым безумием», то «Медянским сумасшествием», не выключали телевизор, слушая новости. Ничего нового узнать не удалось. Больше случаев помешательства не было, руководство ГЭС отнекивалось от всех обвинений в наличии на их территории чего-либо ядовитого или опасного, и все сходились на мнении что возбудитель болезни (или галлюциногенный газ) унесло ветром на юго-восток, в сторону Новосибирска.

Даша держалась молодцом. Оказавшись дома постепенно вошла в норму, и даже немного повеселела, чему активно способствовал Леха, не оставлявший ее ни на секунду. Часа через два после происшедшего в студии она уже вовсю смеялась над его шутками, и только в уголках глаз можно было заметить затаившийся страх. Правда чем ближе к вечеру, тем чаще она иногда морщилась от боли при неловком движении — давали о себе знать синяки, оставленные сильными пальцами. Но в общем и целом Даша оправилась от нападения даже быстрее, чем сделал бы это иной мужчина. Разве что часов так около восьми и Даша и Марина чуть ли не хором заявили, что у них дурное предчувствие, и что им кажется, что Женька попал в беду. Когда позвонила Аня, и сказала, что не может до него дозвониться, дурное предчувствие возникло и у самого Сергея. Но, слава Богу, все объяснилось просто и банально.

Наконец, придя к выводу что самое худшее уже позади, а потому немного расслабившись, все отправились спать. И сейчас Марина уже негромко посапывала, даже на чужой кровати устроившись в обычной дня ее манере — положив голову ему на плечо, и закутавшись в одеяло будто будущая бабочка. Кажется во всей квартире не спал только он один. Впервые с того момента, как Марина позвонила ему и рассказала о том, что на Дашу напали, у него была возможность спокойно обдумать то, что произошло с ним самим.

Он так и не рассказал никому о том, что из его жизни выпали без малого три часа, и что в это время он успел раздеться догола в собственном кабинете. Просто как-то случая не подвернулось, да и огорчать Дашу лишний раз совершенно не хотелось. Честно говоря, набирая номер начальника отдела, чтобы объяснить свое отсутствие на работе, он ожидал услышать в ответ гневное: «Ты чего творишь, Трухачев? Говорят, ты голым по коридору бегал, на людей кидался, головой об стену бился!» Но нет, шеф лишь просил передать соболезнования Даше, и сказал что он может появится на работе хоть в понедельник, если это потребуется. Так что скорее всего все эти три часа он провел в своем кабинете…

Но почему другие, неожиданно возомнившие себя нудистами, становились агрессивными, и заканчивали самоубийством? Почему он стал «мирным» сумасшедшим, и, к тому же, вскоре вернулся к нормальному состоянию?

Получил меньшую дозу газа? Или его организм оказался более устойчивым к воздействию этой дряни. В Маринину гипотезу о секретной лаборатории на ГЭС он больше не верил, но в то, что над Медянском пронеслось облако чего-то, вызывающего сумасшествие, не сомневался.

Вопрос теперь был в том, отправляться ему завтра к врачу, и подвергать себя десяткам анализов, которые вполне могут затянуться на несколько дней и помешать поездке в санаторий, или оставить все как есть. В конце концов, он предпочел второй вариант, рассудив что газ, скорее всего, уже выветрился из Медянска, и раз сейчас он способен логически рассуждать, то легкое отравление им прошло без последствий. Наверняка и гнетущее беспокойство за Марину, и жуткая галлюцинация с клыкастым ребенком — все это было симптомами отравления или заражения. Но поскольку все они прошли и больше не повторялись, он сделал вывод о том, что с ним все в полном порядке.

С этой мыслью он и заснул, чтобы на утро проснуться с легкой головной болью, и так и не вспомнив, что видел ночью во сне, но точно помня, что сны были не из приятных. Вроде бы там фигурировал клыкастый ребенок, но ничего конкретного Сергей не помнил…

Будильник проехался по ушам, словно гусеницы танка. Пора вставать… В соседней комнате заворочались Марина с Сергеем, пробурчал что-то неразборчивое Леша. Пора вставать…

Встала, одела халат, поморщившись от боли в помятых ребрах. Зашла в ванную, переодеваясь посмотрела в зеркало, и ужаснулась синим пятнам в форме человеческих пальцев. Прикасаться к ним было больно… Нет, определенно, сегодня она никуда не пойдет, тем паче что милиция вряд ли пустит ее в студию.

Умылась, причесалась. Вновь посмотрела на себя в зеркало. Нет, не жертва маньяка. Симпатичная девушка с бодрой улыбкой на губах.

Свекровь уже орудовала на кухне, выставляя на стол завтрак. Выглянула из комнаты Марина, улыбнулась, пожелала всем доброго утра… В кухню вошел Леша, чмокнул ее в щеку, улыбнулся маме, плюхнулся за стол.

— Новостей нет! — заявил он. — МГС пишет, что за ночь ничего не произошло. У них всю ночь журналист в офисе просидел, дежурил на телефоне, обзванивал морги и отделения милиции. Ничего! Несколько разбойных нападений, но совершены они вполне вменяемыми уродами. Одно самоубийство. Мужчина лет тридцати прыгнул с крыши четырнадцатиэтажки, оставив записку. «Зло пришло с небес, и уже расползается. Я лучше умру сам, чем в его объятиях!» Явный псих, и, кажется, психом он стал давным-давно.

— Что в Новосибирске? — потягиваясь спросил Сергей. — Ветер-то дул в ту сторону.

— Тоже ничего нового. Там усилены меры в безопасности, и в любую минуту ждут голых психов на улицах. Пока ничего подобного не произошло. Тоже обычные убийства. Суицидников нет вообще. Кажется, можно констатировать факт, что чаша сия нас миновала?

— Ой, не сглазь! — стукнула его ложкой по лбу мама, вызвав всеобщий смех. — Молчи и жуй! А то придет бабай, и съест твои котлеты.

Бабай вырвался…

Даше, почему-то, вдруг стало холодно. Как будто рядом прошел не обретший покоя призрак.

— Почему бабай? — вырвалось у нее.

— Да просто так! Тебя что, мама в детстве бабаем не пугала?

— Не помню… Ладно, не важно.

— Сегодня едете в свой санаторий?

— Едем, конечно! — встрепенулся Леха. — Неделька была тяжелая, надо бы отдохнуть.

Сергей, судя по выражению его лица, подобного энтузиазма не ощущал.

— Ты как? Хочешь ехать? — спросил он Марину.

— Естественно! — воскликнула она, незаметно подмигнув Даше, и она улыбнулась, уловив мысли подруге. Марина выискивала момент, когда бы сообщить мужу о том, что он скоро станет папой.

— Ну, тогда и я готов!

— Еще б ты не был готов! — возмутился Леха. — Мы ж на тебя рассчитываем. Не своим же ходом нам добираться!

Позавтракав, все разъехались по работам. Марина с Сергеем, правда, торопились, чтобы еще успеть попасть домой, переодеться. Марина — просто потому что не хотела появляться на работе два дня подряд в одном и том же, ну а Сергей — потому, что и в самом деле выглядел помятым. Леха поругался для виду, что его отказываются подвезти, и укатил на автобусе вместе с мамой, оставив Дашу дома одну.

Она не возражала. Сейчас ей нужен был покой и тишина. Хотелось поваляться с книжкой на диване, побродить по Интернету, поиграть в какую-нибудь игрушку… Ну и, конечно, утрамбовать в сумку свои и Лешины вещи, подготовиться к поездке в «Дзержинский».

Даша устроилась на диване, поморщившись от боли. Да уж, отдых обещал быть веселым — все болит, нервы измотаны. Ничего, может быть если сегодня она немного отдохнет — к вечеру уже будет вполне в состоянии отдыхать и развлекаться вместе с остальными.