— Я? Интервью?

— Ты, ты! Кто же еще! — нетерпеливо ответил Сергей. — Лех, ну не тормози, а? У тебя язык подвешен, отболтаешься! А я если перед камерой окажусь, дар речи потерять могу. К тому же, представь, как это будет выглядеть? «Интервью у Сергея Трухачева брала Марина Трухачева»! Генеральному я это объяснить не смог — он говорит, твоя жена приперлась — ты ей интервью и давай. И смотрит на меня так, что, кажется, он считает, что это через меня произошла утечка.

— Ладно, уговорил, — с деланной ленцой согласился Леха. — Одно условие, интервью я даю в кабинете генерального!

— Жить надоело? Ты что, предлагаешь мне придти к нему и озвучить это? Он же нас обоих уволит! Под монастырь меня решил подвести?

— Не хочешь — можешь идти и сам давать Маришке интервью. Я с радостью посижу тут, продолжу зарабатывать деньги для нашей неблагодарной к своим сотрудникам конторы.

— Леха!

— Серега?

— Нет, ну ты же шутишь?

— Я? Шучу? — без особого труда сохраняя серьезность, ответил он. — Когда я вообще шутил? Иди, поговори с генеральным. Уверен, тебе он не откажет. Хочешь, я даже пару аргументов тебе подкину? Что компания должна выглядеть представительно, а если пресс-секретарь будет давать интервью в мега-навороченном кабинете, то все зрители поневоле задумаются, а как же тогда выглядит кабинет президента? Кстати, пока говорил тебе это, назрело два вопроса: наш Анатолий Алексеевич, он кто? Президент, или генеральный директор? И вообще, где пресс-секретарь «МедСоты»? Почему интервью даешь ты, ну, то есть, я, а не он?

— Вроде бы и генеральный, и президент в одном лице. А пресс-секретарь в отпуске. На даче картошку копает! Леха, я последний раз тебе предлагаю! Скажи, что ты пошутил? Что ты интервью дашь прямо здесь, в конференц зале, где угодно, но не в кабинете Финогеева!

— Сегодня вечером мы в санаторий едем? — хитро сощурившись, спросил он.

— Едем… Но при чем тут это. Леха, у меня ЧП, а ты мне про свой «Дзержинский»…

— Все в этом мире взаимосвязано, друг! — философски изрек он, неторопливо поворачиваясь на стуле. — Итак, мы сегодня едем в «Дзержинский». Так? Так. На твоем «Крузаке». Так? Так. И вот скажи мне, кто на переднем сиденье поедет?

— Марина, конечно.

— Не-а. Ответ не верный!

— Леха, тебе говорили когда-нибудь, что ты никогда не умрешь от СПИДа?

— Говорили, и не раз, — шутка была старой, бородатой, но неизменно вызывающей в их компании улыбку. «Ты никогда не умрешь от СПИДа! — Почему? — да потому, что ты — ПРЕЗЕРВАТИВ!» — Так что? Попытаешься еще раз отгадать, кто поедет на переднем сиденье?

— Если сейчас дашь Маришке интервью, которое устроит Финогеева — ты!

— И снова ответ неверный! Как ты вообще мог подумать, что я за себя прошу, а? Балбес ты, Серега! Неужели так трудно догадаться, что впереди просто не может ехать никто другой кроме Даши?

— Чтоб тебе ночами ишачить!

— С удовольствием, но не для «МедСоты», в которой держат таких раздолбаев, как ты. Веди меня, Сусанин! Если, конечно, не боишься оставить наедине со своей прелестной женой!

— И чего ты в цирковое не пошел? — беззлобно проворчал Сергей, проходя в демонстративно открытую для него дверь. — Успех бы имел колоссальный!

— А я и так уже его имею. Вот посмотришь, как обрадуется Маришка, когда узнает что интервью ей буду давать я!

— Что говорить-то представляешь?

— В общих чертах. Все в порядке, никаких причин для паники. Да, был сбой, но сбой пустяковый, не повлекший никаких последствий. И даже он, и то уже никогда не повторится. Жизнь прекрасна и удивительна, «МедСота» процветает, и да сгинут проклятые конкуренты.

— Не верно! Нет у нас никаких конкурентов, потому как даже «большая тройка» в нашем регионе нам не конкурент.

— А, ну да…

Марина со своим оператором ждали их в конференц-зале. Леха улыбнулся ей, пожал руку оператору, представленному ему как Никита. С первого взгляда ему показалось, что с Мариной что-то не так. Какая-то усталость в глазах… Может быть, конечно, просто не выспалась, но сегодня утром она явно выглядела лучше. Хотя, может быть на работе какие-то проблемы, или просто сказалась, наконец, тяжелая рабочая неделя? Впрочем, какая разница. Она здесь — на работе, и он, собственно, тоже.

— Приступим? — спросил Никита, и не дожидаясь согласия принялся устанавливать свой агрегат. — Мариш, где лучше будет? За столом, друг напротив друга? Или сядете рядом, чтобы оба в камеру смотрели?

— Друг напротив друга, — кивнула Марина.

Сергей как-то незаметно исчез, Леха услышал лишь, как закрылась дверь… Никак он не мог понять этого страха перед камерой. Не мог понять, как можно упустить возможность засветиться в телевизоре, наговорив какой-то ерунды о благополучии фирмы. А уж он-то явно не станет ограничиваться подобными высказываниями. Его интервью будет подано с огоньком и с юмором, и если у генерального чувство юмора отсутствует — пусть увольняет его к чертовой бабушке, все равно работать под началом человека, не умеющего смеяться над собой — каторга, а не работа.

Но, если уж быть совсем честным перед самим собой, то и у него самого был легкий мандраж от осознания того, что ему предстоит не просто мелькнуть в камере, а дать полноценное интервью, пояснить ситуацию вокруг «МедСоты», и выглядеть при этом не круглым дураком, а респектабельным пресс-секретарем компании.

— Леш, садись, начинаем. Принцип простой, я задаю вопросы, ты отвечаешь. Старайся отвечать как можно быстрее, чтобы монтажерам не пришлось потом паузы вырезать, меньше работы, и сюжет будет смотреться лучше. Если сболтнешь что-то не то — сразу скажи, мы потом это вырежем. Я прежде всего твой друг, а уж потом журналист, и если ты брякнешь что-то компрометирующее — в эфир этого давать не стану. Вопросы?

— Никаких.

— Никита?

— Готов! — он поднял вверх большой палец. — На счет три. Раз, два, три…

Марина преобразилась. Леха не успел уследить за этим превращением, но ощутил его в полной мере. В мгновение ока она стала прямее и строже, изменилась улыбка — теперь она предназначалась не ему одному, а всему городу, всему миру. Всем тем, кто увидит ее на экране! Это ощущалось на уровне подсознания, на уровне шестого чувства… На секунду он даже потерял дар речи, ибо только что сидевшая перед ним Марина исчезла, уступив место другой.

— Алексей, сегодня в тринадцать часов восемь минут у всех пользователей «Медянской Сотовой Компании» одновременно зазвонили телефоны. Подчеркиваю, одновременно! Вы можете это подтвердить?

— Естественно, могу, — насколько мог раскованнее улыбнувшись, ответил он. — Я сам подключен к «МедСоте», и у меня самого зазвонил телефон. Даже не зазвонил, только завибрировал.

— И это продолжалось на протяжении нескольких минут?

— Да, как и у всех наших абонентов, которым мы приносим глубочайшие извинения, и надеемся, что это не доставило им особых неудобств. Телефон нельзя было выключить, нельзя было прервать эту вибрацию… Но наблюдалось это явление на протяжении всего двух-трех минут.

— Явление? — переспросила Марина.

— Ну да! — оказывается, чтобы быть спокойным перед камерой, нужно всего лишь представить что ты — не какой-то менеджер, а директор компании. Что тебе по фигу абсолютно все, что говорят про тебя по телевизору, что все журналисты — лишь собиратели слухов, а вовсе не четвертая власть!

— Именно явление, — продолжал он. — Иначе как еще можно назвать сигнал, пришедший из космоса?

— Никита, стой! — велела она, подняв руку. — Леш, ты чего несешь? Какой космос? Ты что сегодня курил?

— Мариш, конопля была, конечно, отменная, но не в ней дело! Ты меня спросила, я тебе ответил. Зачем ты прервала беседу?

— Но какой космос? Какой сигнал?

— Никита, — тоном Ивана Грозного повелел он. — Продолжайте снимать.

— Марина? — вопросительно вскинул брови тот.

— Снимай! Чувствую, у нас с тобой опять сенсационный репортаж! Только на этот раз у сенсации есть имя…