Вознаграждение за свой труд певчие обычно получали сразу после окончания службы. Бывало и так, что жалования эти были неодинаковы. Особо знатному певцу платили больше. К чести Анатолия, надо сказать, от таких привилегий он отказался сразу, как только был приглашен в хор, заявив регенту: «Как остальным, так и мне».

Бывало, что певчих наказывали, в том числе и рублем, за ошибки или плохую спевку, но чаще всего за опоздания к службе на одну-две минуты. Такое нарушение дисциплины, почему-то было самым частым. Анатолий всегда приходил в храм заблаговременно. Но был у него один недостаток: случалось, что он являлся к службе не совсем трезвым.

Грех этот ему обычно прощали, т.к. качество его пения от принятого им алкоголя не ухудшалось, а даже наоборот, становилось лучше. В среде священно- церковнослужителей иногда говорили перед службой:

– А Анатолий-то наш маленько «подшофе».

– О, значит, сегодня особо хорошо петь будет.

Процесс создания нового хора редко проходит гладко: то регент недоволен певчими, то певчие никак не могут поладить друг с другом, то, вдруг, покажется кому-то слишком малым материальное вознаграждение, получаемое за свои «большие» труды. Во многом благодаря мудрости и мягкости настоятеля, период этот прошел в храме как-то незаметно. Большая часть хора правого клироса сформировалась уже в 1990-ом и оставалась постоянной на протяжении нескольких лет. Профессионалы могли петь сразу «с листа», а регент была знакома даже со старинной нотной грамотой «крючком». Она имела хороший голос, большой диапазон позволял ей брать очень высокие ноты. Особенно нравилось прихожанам, когда она исполняла какое-нибудь песнопение «соло».

Но ровную жизнь певчих нарушил однажды такой случай.

Регент понимала, что рано или поздно может произойти такое, что Анатолий придет в храм не немного, а много «подшофе». Она старалась деликатно, чтобы не вывести из себя могучего баса, напоминать ему о недопустимости употребления спиртного не только в день богослужения, но и накануне. Анатолий скрипел зубами, вращал покрасневшими глазами, но молча принимал упреки в свой адрес, хотя было видно, как тяжело ему это дается. И вот однажды к началу службы бас не пришел. Он опоздал минут на 20, с большим трудом забрался на клирос, и, уцепившись за перила, встал на свое обычное место. Регенту было достаточно одного взгляда, чтобы все понять. Посмотрев на Анатолия, она молча поднесла палец к губам и указала на лавку. Все было понятно, бас на сегодня от пения отстранен.

Что происходило в душе певца, догадаться не трудно. Он сидел молча, лишь иногда вдруг сильно ударял кулаком правой руки в левую ладонь, после чего досадливо кивал головой. То ли обида на регента, то ли на самого себя выражались в этих жестах. Однако уходить он не собирался, так и сидел на длинной лавке, под которой мирно дремал на коврике черный Шельма – Нечистая сила. Видно сила эта и подсказала Анатолию вариант мести.

Когда регент запела «соло» - в храме, как всегда, прекратились все посторонние звуки. Никто из прихожан не передвигался от иконы к иконе, не передавал свечи, люди молились, слушали, затаив дыхание. И вот, в кульминационный момент пения, когда была взята самая высокая нота, Анатолий вдруг наступил бедному Шельме на хвост. Душераздирающий крик бедного животного перекрыл голос певчей.

Возможно, потому что у правого клироса было открыто окно, люди не обратили внимания на этот чуждый звук, «донесшийся с улицы». И регент не прекратила пение, она спокойно допела свою партию до конца, и лишь потом прошептала Анатолию в ухо: «Вон!!!»

После этого случая дня два Анатолий в храме не появлялся. А когда пришел, то сразу был приглашен в настоятельскую келью. Не знаю, какое наказание было определено певцу настоятелем и регентом, но с тех пор он всегда приходил на службу трезвым. Кроме того, настоятель распорядился, чтобы уже за час до службы кота в храме уже не было. Следить за этим, поручено было сторожам. Кот же счёл место на правом клиросе небезопасным и перебрался на левый, а завидев Анатолия сразу бросался наутёк.

– У-у! Нечистая сила! – шипел ему в след певчий.

Он пытался всячески загладить свою вину, старательно пел, называл регента на «Вы», не позволял себе сидеть в ее присутствии, но в душе чувствовал, что обида на него ни у настоятеля, ни у регента не прошла. Настоятель, прежде приветствовавший Анатолия простыми словами: «Ну, как у тебя дела на работе? На гастроли со своим творческим коллективом не собираешься?», теперь, не интересовался им, а если и разговаривал, то холодно, и только при необходимости, при чем тоже называл певца исключительно на «Вы».

Добрый финал этой истории произошел в декабре, когда праздновали день Ангела настоятеля. После службы священно- и церковнослужители собрались в трапезной за длинным праздничным столом. Правый хор присутствовал в полном составе. Каждый из произносивших тост-здравницу, заканчивал сою речь словами: «… на многая и благая лета!», после чего хор громко пел многолетие.

Вдруг настоятель, посмотрев на Анатолия, спросил:

– А почему у Анатолия рюмка пуста?

– Нет-нет, батюшка, я лучше поостерегусь. Я лучше дома за Вас выпью – поспешил отказаться певец.

– Эх, Толя!.. – сказал вдруг настоятель. – Ты ведь и сам все понял. Налейте ему!

Анатолий посмотрел на регента. Та молча кивнула и улыбнулась. Обид ни у кого больше не осталось. Всем было легко на сердце. Особенно же радовался сам певчий.

В этот день «Многая лета», раздававшееся в трапезной храма, слышал, наверное, весь район.

Наступил январь. Числа 16-го или 17-го вечером привезли покойника. Гроб поставили в храме, назначили чтеца, чтобы до утра читал псалтирь. Бабушки, что убираются у подсвечников, все никак не могли закончить свою работу. Им решила помочь библиотекарша Света. Когда она вышла из библиотеки и направилась к дверям храма, то поскользнулась и, падая уже, крикнула: «Господи помилуй!», когда жестко шмякнулась на заледеневшей дорожке, воскликнула: «Слава Тебе, Господи!».

– Света, – спросил я, помогая ей подняться, – Как же ты, даже падая, успела помолиться?

– А я очень испугалась, что получу травму, вот и закричала «Господи помилуй!», а когда упала, то поняла, что ничего себе не повредила, потому сразу Господа и поблагодарила.

«Вот – подумал я, – А я бы, если бы так шмякнулся, чего сказал? Есть чему поучиться».

Мы вошли в храм. Я направился в алтарь готовить все для завтрашней службы, а Света, прихрамывая, поплелась помогать бабушке Клавдии закончить уборку в храме.

– Света! Света! – запричитала обрадованная Клавдия, – иди сюда, чего я тебе расскажу. Мне самой это женщины рассказали. Оказывается, где-то написано, что Господь так обрадовался рождению Сына, что отпустил на несколько дней до Крещения (19 января) на волю всю нечисть. Потому в эти дни и гадают, что нечисть кругом. До Обрезания-то (14 января), она добрая, а с пятнадцатого числа на людей кидается, пакостит, понимает, что ей немного осталось. Ох, кто читать-то ночью по покойнику будет, и страху натерпится!

Проходивший мимо диакон, сказал ей строго:

– Что бормочешь пустое? Перестань! Уборку закончила? Так и ступай себе с Богом! – а когда вошел в алтарь, удивился:

– Смотрю, свет в алтаре… А это ты тут полуночничаешь! Не ты ли сегодня ночью псалтирь читаешь?

– Нет. Не знаю, кого назначили.

– Да. Уж пора бы чтецу быть. Ну и бабушки наши, ну и выдумщицы. Такого, порой, наплетут. А хочешь, я тебе тоже историю расскажу?

– Святочную?

– Пожалуй. Вот в одном монастыре поставили так же гроб посреди храма, ночью над покойником псалтирь читать монашку одну благословили. Настоятельница ей говорит: «Читай, и что бы ни случилось, ничего не бойся!» Начала она псалтирь, читает… Вдруг, Царские врата зашевелились, задрожали, и покойник в гробу сел. В алтаре сам собой свет зажегся, врата отворились!... Стоит в них Женщина, сама вся светится,... и говорит монашке: «Подойди ко мне!» Та прошла мимо сидящего в гробу покойника, приблизилась к Царским вратам. Женщина подала ей плат и говорит: «Пойди и принеси мне то, что покойник выплюнул. Монахиня оглянулась, а у покойника изо рта и вправду что-то вдруг выскочило и на пол упало. Монахиня бросилась к тому месту, глядь, а это частица Святых Даров – Тело Христово. Осторожно, чтобы рукой не коснуться, платом подняла она частицу и отдала Женщине. Та тотчас исчезла, врата закрылись, а покойник в гробу снова лег. Видно, причастился он перед смертью недостойно, вот Матерь Божия и пришла забрать то, что зря было ему дано. Да,… вот что,… коли чтец придет, ты уж ему эту историю не рассказывай, а то перепугаешь еще. Пусть читает спокойно.