Классика – классикой, а Майлс чувствовал, что светлый образ Виктории Исприн отдаляется на задний план. И в то же время чувствовал, как ее это задевает. Впрочем, от этого он испытывал какое-то мстительное удовлетворение. Ведь она столько времени заставляла его томиться, строила из себя холодную красавицу… Что ж, пусть теперь помучается. Кто знает, может быть, Майлс все-таки женится на ней? Когда наконец поймет, что Джим – вовсе не его тип девушки… Майлс и сам не знал, почему он так боялся сделать ошибку и выбрать не ту… Но этот страх мучил и преследовал его постоянно.

Джим и Гарри недолго просидели в гостиной. Потому что Джим решила прокатиться с Гарри по магазинам, чтобы купить кое-что для него и для миссис Смуллит. Майлс не имел ничего против. Джим должна быть вознаграждена за упорный труд. Да и Малыш Гарри наверняка будет счастлив покататься на «ниссане»…

Майлс с удивлением подумал, что еще месяц назад ему было бы наплевать на Малыша Гарри, более того, он никогда не согласился бы возить в своей машине мальчишку-оборванца. А сейчас… Сейчас он даже думает о том, как доставить ребенку радость… И кто же из них «Пигмалион»? Майлс или Джим? Эта мысль заставила его улыбнуться.

– Что тебя насмешило? – поинтересовалась Джим.

– Ерунда, – откликнулся Майлс. – Просто у меня хорошее настроение.

А настроение и вправду было замечательное. Они объездили несколько магазинов и накупили подарков для Гарри и его тети. Майлс сам выбирал некоторые из них. Он купил для миссис Смуллит белую вязаную шаль, а для Гарри – роликовые коньки, от которых мальчишка был в таком восторге, что даже бросился Майлсу на шею. Странно, но Майлсу это понравилось. Он никогда не думал о том, чтобы завести детей, а сейчас эта мысль неожиданно пришла ему в голову.

Он невольно покосился на Джим и увидел, что она тоже смотрит на него. Их взгляды встретились. Ее раскосые зеленые глаза блестели. От счастья или от холода, Майлс не знал. Но она смотрела на него с такой нежностью и благодарностью, что он вдруг почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Ему захотелось подхватить Джим на руки и закружить ее, не стесняясь людей, которые деловито сновали туда-сюда. Ему захотелось наговорить ей кучу приятных глупостей, так чтобы ее щеки заалели от смущения. Ему захотелось раскрыться перед ней полностью, без остатка, чтобы она знала все его тайные мысли и желания. И еще ему захотелось подойти к ней близко-близко и поцеловать ее в губы, украшенные нежной улыбкой. А потом долго упиваться удивленным взглядом этих чудесных глаз, зеленых как жадеит… И Майлс, позабыв обо всех своих страхах и сомнениях, шагнул в ее сторону…

– Эй вы! – завопил Гарри, прервав волшебное мгновение, околдовавшее Майлса. – Хватит пялиться друг на друга! Я тут такую штуку нашел…

Майлс и Джим густо покраснели и пошли смотреть на «штуку», найденную Гарри. Майлс не знал, сердиться ему на мальчишку или благодарить его за то, что тот помешал столь необдуманному поступку. Что бы подумала Джим, если бы он налетел на нее со своим поцелуем? Она вполне могла обидеться или испугаться, а этого Майлс хотел меньше всего. Что, если Джим видит в нем только старшего брата и наставника? Что, если испытывает к нему исключительно родственные чувства? Хотя, какие они родственники, если разобраться… Так, седьмая вода на киселе… Но у Джим нет ни одной родной души… Кто знает, вдруг она нашла ее в Майлсе?

– Может быть, мы отвезем Малыша Гарри домой? – спросила его Джим, когда все покупки были сделаны.

Майлс не имел ничего против. Он хотел навестить тетю Гарри, миссис Смуллит, которая когда-то рассказала ему, где найти Джим. Майлс усмехнулся, вспомнив свои тогдашние похождения. Увидев Агнесс, он решил, что его кузина… – не очень приличная девушка… А, в сущности, имело ли значение то, чем занималась Джим? Ведь Майлс не умер от разрыва сердца, когда узнал, что она воровка… Но от матери он все-таки укрыл эту горькую истину. Майлс собирался привести Джим в ее дом, поэтому информация о прошлом его кузины точно была лишней.

Миссис Смуллит приняла Майлса и Джим с распростертыми объятиями. Она не ожидала появления Майлса, поэтому была смущена. Да и Джим в ее новом обличии очень удивила Мадлен.

– Боже мой! – всплеснула руками миссис Смуллит. – Ты ли это, девочка моя?

Она стиснула Джим в объятиях и долго не хотела ее отпускать. До тех пор, пока Джим не взмолилась о пощаде.

– А вы, выходит, ее двоюродный братец? – поинтересовалась миссис Смуллит у Майлса. – Я вас помню. Вы приходили ко мне, когда искали Джим.

– Я тоже вас помню, миссис Смуллит, – улыбнулся Майлс и галантно поцеловал тетушке руку. Мадлен смутилась, и ее бледные щеки залились румянцем. – Меня зовут Майлс. Майлс Вондерхэйм.

– Мне так приятно, мистер Вондерхэйм… И я так рада, что наша Джим наконец в надежных руках… Ну что же вы стоите в коридоре, – обратилась миссис Смуллит к гостям. – Проходите, я напою вас чаем.

Майлс хотел было отказаться, но подумал, что это невежливо. Вдруг тетушка Мадлен решит, что он пренебрег ее гостеприимством из-за бедности, царящей в ее маленькой квартирке? Он помог Джим раздеться и снова поймал на себе ее благодарный взгляд. Майлс догадался, почему Джим так смотрит на него, и небрежно улыбнулся в ответ. Стоит ли благодарить его за такую малость, как чаепитие у пожилой дамы?

Они разместились на маленькой кухне, и миссис Смуллит разлила им чай, попутно расспрашивая Джим о том, как ей живется. Джим с радостью отвечала, особенно вдохновенно рассказывая о своей учебе. Майлс заранее знал, о ком из учителей Джим будет рассказывать больше всего. Естественно, о мистере Мэнброде, учителе истории, и, разумеется, об Альфреде Джейсоне, успешно обучавшем Джим культуре речи.

К последнему Майлс испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он был благодарен педагогу – под его чутким руководством Джим добилась больших успехов. А с другой стороны, Майлс испытывал ревность. Она так часто говорила о Джейсоне, что в душу Майлса закрадывались подозрения: а не влюблена ли в него Джим? Ведь так часто бывает, что ученицы влюбляются в своих учителей…

Но, к великому удивлению Майлса, больше всего Джим рассказывала о нем самом. Из ее уст постоянно раздавались фразы: «Майлс объяснил мне то», «Майлс научил меня этому», «Майлс показал, как правильно»… Он чувствовал, как его сердце ёкает каждый раз, когда она произносит его имя. Иногда, когда Джим умолкала, Майлс спрашивал себя, достоин ли он того восторженного мнения, которое составила о нем эта девушка?

Майлс и Джим вернулись домой усталые, но довольные прекрасно проведенным днем. Они еще не знали, что этот день все-таки будет испорчен…

У двери Майлса дожидался дворецкий с лицом трагического актера. Если бы Джим не знала Змеюку как облупленного, то решила бы, что у него умер близкий родственник. Но поскольку лицемерие дворецкого не было для нее секретом, она сразу догадалась, что Питер что-то задумал…

Вскоре все прояснилось. Оказалось, что у Майлса пропала пара запонок, тех самых, платиновых, сделанных в виде звезды. Джим не могла поверить тому, что услышала:

– Но разве ты не запираешь дверь в эту комнату? – спросила она Майлса.

– Да… – Майлс выглядел обескураженным. – Конечно же, запираю. У нас есть два ключа. Один – у меня в кабинете, другой – у Питера… Твой ключ на месте? – повернулся он к Питеру.

Дворецкий кивнул и покосился в сторону Джим.

– Нужно проверить ваш ключ. На месте ли он…

– Хорошо, Питер. Поднимемся ко мне в кабинет.

У Джим на душе стало гадко. Она видела, что дворецкий подозревает именно ее. Оставалось, только надеяться, что Майлс не будет прислушиваться к болтовне Змеюки. Впрочем, кто-кто, а Майлс уж точно не должен ее подозревать… Хорошо хоть Малыша Гарри можно вычеркнуть из «черного списка». Он все время был на виду…

Все трое поднялись наверх. Майлс открыл ящик стола, но обнаружил в нем только бумаги.

– Черт возьми! – выругался он. – Кто бы объяснил мне, что происходит в моем доме?!