касается тебя, то лучше чтоб ничего не работало.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ничего.

- Дурак.

- Вот только назови меня козлом! - я покрутил дулом у ее сердца.

- Стреляй! - крикнула Катя. - Ну, давай! - Она рванула платье.

Полетели пуговицы. Одна пуговица отлетела мне на штаны. Из разорванного

платья выскочила Катина белая грудь с темными большими сосками.

Свобода Франции на баррикадах

Делакруа нарисовал.

Я неожиданно почувствовал страшнейшее возбуждение, какое иногда охватывало

нас с Катей в те времена, когда мы были с ней еще счастливы.

У Кати увлажнились глаза и она машинально дернула платье еще раз. Ее тело

обнажилось до пояса.

Я отбросил пистолет и кинулся на нее.

И Катя кинулась на меня, не забыв высунуть руку с пультом из окна машины и

выключить освещение гаража. И только слабое зеленое свечение индикаторов

на панели управления слегка освещало теперь наши возбужденные тела.

Из приемника доносилась психоделическая музыка "Пинк Флойд". В этом

зеленоватом полумраке причудливо переплетались тени, следуя за нашими

резкими движениями. Наши движения напоминали стреляющий пулемет ПКТ.

- Огонь! - закричал я и отвалился на спинку сидения.

- Не ори так, - сказала Катя взволнованным запыхавшимся голосом. Я,

между прочим, не одна живу.

- Как это понимать? - спросил я, застегивая ремень.

- Очень просто, - сказала она, прикрывая разорванное платье широким

платком с красными цветами. - Ты - скотина.

- Сама хороша.

- Тебя никто не просил набрасываться на меня, как орангутанг!

- Кто еще на кого набрасывается... Скажешь своему, что я твой двоюродный

брат, приехал из Ашхабада.

- У меня нет никого в Ашхабаде.

- Тогда из Ташкента.

20

Мы вышли из машины и пошли по лестнице наверх.

В гостиной сидел за компьютером рослый мужчина в очках.

- Здравствуй, Сергей, - сказала Катя.

Мужчина повернулся к нам.

- Сергей, - продолжила Катя, - это мой двоюродный брат из Ташкента.

Я протянул руку Сергею:

- Иван Абрамович, - представился я, - Казбеков.

- Вы узбек? - спросил мужчина, поправляя очки.

- А вы?

Повисла неловкая пауза.

- Вы оба не узбеки, - выручила нас Катя. - Вы русский и еврей. Давайте

пить чай.

Мы прошли в кухню. К своему удивлению, я увидел на стенах устаревшие

зеленые африканские маски. Я не поверил своим глазам. Я не верил, что

Катя, несмотря на свою умственную недоразвитость, могла повесить на кухне

такое убожество. Я повнимательнее присмотрелся к очкарику.

Какое дегенеративное лицо, подумал я, - низкий лоб, узко поставленные

заплывшие глаза-щелочки, сломаный большой нос, выдвинутая нижняя челюсть,

короткая шея с цепочкой, бритый затылок, усики щеточкой.

Видимо, перехватив мой взгляд, Катя сказала:

- Да! Да! Эти маски привез из Африки Сергей.

- Вы что, моряк? - спросил я субьекта.

- Да. Капитан дальнего плавания.

- Какого ранга?

- Капитан второго ранга Сергей Исаакович Гитаркин.

- Как фамилия? - переспросил я.

- Гитаркинг, - поправился тот.

Так я тебе и поверил, - подумал я, - что у тебя такая интеллигентная

фамилия. С таким-то барельефом!

Мы уселись за стол.

- Кому какой чай? - спросила Катя.

- А откуда я знаю, какой у вас есть, - сказал я.

- Есть индийский и китайский, - сказала Катя.

- Индийский индийскому - рознь, - сказал я.

- Какой ты капризный, - Катя сделала паузу, - ... двоюродный брат.

- Какой есть... Ты можешь ответить - индийский со слоном или без? я

приложил руку к груди и наклонил голову.

- Без слона.

- Давай, все равно, индийский.

- А мне прошу-с коньяку, - сказал мнимый Гитаркинг.

Ага! - подумал я, - Все ясно!

- Тогда и мне налей коньяку, прошу-с стакан с подстаканником с надетым

лимончиком и с карамелькой.

- Не треснет ли морда двоюродного брата? - спросила Катя.

- Катя, - Гитаркинг посмотрел на Катю, - что подумает двоюродный брат о

нас у себя дома, когда приедет? Он подумает, что мы жалеем налить коньяка

и повесить лимончика. Дай же дорогому двоюродному брату лучше все, что он

спросит, чтобы ему было достаточно и он подавился!

- Поняла, сестра, какой у тебя злой мужчина! Желает смерти твоему брату.

- Хочу заметить, - сказал Сергей Исаакович, - я смерти никому не желаю, в

том числе я не желаю смерти разным Иванам Абрамовичам, хотя это было бы

так естественно с моей стороны.

Катя принесла три стакана коньяку.

- Давайте выпьем за встречу, - сказала она.

Мы выпили.

- Я тебе сейчас, - сказал я, - Сергей Исаакович, морду разобью.

- Рискни здоровьем, Иван Абрамович.

Мы резко встали из-за стола и я, отодвигая Катю, пытался дотянуться

кулаком до хамской рожи Сергея Исааковича. Сергей Исаакович тоже пытался

съездить меня по физии у Кати из-под мышки.

Катя попыталась оттолкнуть нас друг от друга, но куда ей против двух

разъяренных самцов! Мы смели ее с дороги и Катя, проехалась по столу,

сбивая на пути стаканы с ложечками и свалилась со стола на совок. Бам-ц!

звякнул совок.

Воспользовавшись тем, что на моем лице отразилось желание помочь женщине,

горилла Исаакович схватил меня поперек туловища и швырнул на горящую

плиту. Хорошо, что я не успел высохнуть!

- Пш-ш-ш! - зашипела мокрая одежда.

Я соскочил с плиты, увернулся от летевшей в меня кастрюли, схватил щетку и

ударил грязной щетиной Гитаркингу в лицо. С глаз у Гитаркинга слетели очки

и повисли на люстре.

Гитаркинг зарычал, выхватил у меня щетку и легко переломил ее об колено, а

потом пошел на меня, покручивая на японский манер обломками. Вз-зы! Вз-зы!

- жужжали обломки, разрезая воздух.

Я отступил и вскочил с ногами на стол, занимая более выгодную позицию.

Сзади меня на стене висели семь кухонных ножей от 8 см и длиннее. Я

схватил самый большой и метнул в Сергея Исааковича.

Сергей Исаакович сорвал со стены разделочную доску и прикрываясь ей как

щитом, встретил нож налету.

Я перекидал по очереди все ножи. Разделочная доска стала похожа на

дикобраза из лаборатории ZZZ. Со стороны это, наверное, выглядело как