Один угол дома грозил обрушиться.

Клуб огня вырвался из фундамента, жадным языком лизнув по схождению двух стен. Поддерживающая балка, скрытая за этой колонной огня, наверное, была из сырой, свежей древесины, она зашипела, со взрывом выбросив пар и искры. И начала гнуться, скручиваться, корчась, словно змея, запертая в цилиндре из газа и плазмы.

"Классный кадр!", крикнул я, махая, чтобы все переносные камеры перебежали на эту сторону. Я тяжело задышал, сердце забилось, и похмелье от сигарильос внезапно прошло. Я пробежал несколько шагов в сторону дома. Даже на этих немногих метрах температура заметно возросла, пламя теперь водило тяжелой, палящей рукой по моему лицу. Оно сушило мои контактные линзы, которые жестоко сжимали глазные яблоки, словно маленькие полусферические когти.

Я чувствовал себя так, словно я пробуждаюсь из долгого сна, словно осознаю изысканные подробности вещного мира после продолжительного пребывания в ВР.

Я повернулся к помощнице, следовавшей за мной, и прокричал: "Вот почему мы делаем это!"

Она кивнула, ее зрачки были широки, словно нули на стодолларовой банкноте.

Один из камер-жокеев припал на колени прямо передо мной, его маленькая камера жужжала, как испуганная пчела.

"Дай-ка мне эту штуку!", сказал я.

Для последних слов это мило, вам не кажется?

Я вжал один глаз в видоискатель, крепко зажмурил другой, предохраняя его от жара, и двинулся вперед. Я подобрался еще ближе, теперь жар ощущался горячим ветром.

Объекты в видоискателе кажутся дальше, чем на самом деле.

Кто-то предостерегающе крикнул, но это был мой кадр.

В ограниченном поле зрения камеры я не видел всего. Но предполагаю, что угловая балка сломалась у основания и выпала наружу, вытолкнутая газами, запертыми в ее сырой древесине, а может каким-нибудь случайным взрывом внутри дома.

Она выскочила наружу, шипящая, пламенная рука, и мощно ударила меня там, где я стоял на коленях, закрываясь рукой от бушующего огня. Меня убил не огонь, а всего лишь прозаическая кинетическая энергия. Мой труп почти совсем не обгорел.

Дьявол (он же Вельзевул, Сатана, и артист, ранее известный под именем Принц Тьмы) принял меня в офисе весьма напоминающем клетушку моего отца, когда он работал на IBM. Здесь была такая же кайма липучек по бокам широкого старого монитора с катодно-лучевой трубкой, ритмичное чавканье фотокопира в углу, изобилие бумаг повсюду, как в эпоху до электронной почты, и сам Старый Чесака сидел в синем костюме, белой рубашке и красном галстуке.

Только костюм на нем выглядел лучше, чем на моем папочке.

Он приветственно кивнул. Не было нужды в представлениях, я точно знал, кто он такой. Кроме всего прочего, это же был сам Дьявол. Лукавая улыбка, обольстительная грация, проявляемая даже в до-эргономическом офисном кресле, беспримесная красота лица — все делало очевидным его происхождение из падших ангелов. Я не сомневался, что все это реально.

Только IBM-окружение казалось здесь несколько странным.

"Это что, какой-то иронический вид наказания?", спросил я, представляя себе вечность, заполненную писанием кода на Коболе и ношением галстука на службе. Самый подходящий удел для бойчика эпохи Новой Экономики.

"Совсем нет", ответил Сатана, элегантно взмахнув ладонью. "Ирония мертва. Ее убило ваше поколение. И кроме всего прочего, ничто не превзойдет жгучего пламени. Мы работаем в бизнесе проклятия, а не поэтической справедливости."

Его прозрачные глаза сделали круг, пройдя по кофейной кружке с жокеем, по пыльному, в отпечатках пальцев стеклянному экрану КЛТ, по трижды факсированной картинке офисного юмора, пришпиленной к стене клетушки, вбирая все в себя с неизбывной печалью. Он был чертовски мил, как и утверждалось.

Он взглянул на меня и вздохнул.

"Я хотел таким видом продемонстрировать вам наши слабые места."

Я с ужасом посмотрел на него: "Они в плохом офисном дизайне?"

"Не совсем", ответил Дьявол. "Хотя должен сказать, эта клетушка сокрушила больше душ, чем я в свое время." Он внимательно посмотрел на хранитель экрана терминала: надпись НА ЭТОМ СТОЛЕ НИЧЕГО НЕ ТРОГАТЬ медленно перемещалась со спокойной безнадежностью. Он содрогнулся, потом повернулся ко мне.

"Если честно, то мы нуждаемся в вашей помощи."

"В моей помощи?"

"В вопросах FX."

Я сощурил глаза.

"Понимаете", продолжал Дьявол, "за последние несколько десятилетий мы здесь в Аду начали сознавать, что испытываем некоторые затруднения… э-э, с нашим внешним видом."

"Я не совсем вас понимаю."

Он улыбнулся.

Потом пожал плечами. "Мне кажется, все это видеоигры, хотя некоторые из моих креатур утверждают, что виновна CGI-графика. Но что бы ни считать виновным, недавние исследования обнаружили, что средний американец мужского пола проводит до четырнадцати часов в неделю в разного сорта интерактивной инфернальной обстановке. И мы просто не можем конкурировать с графикой современных стрелялок. Многие души, поступающие сюда вниз в последнее время, находят преисподнюю несколько… э-э, скуповатой на эффекты."

"Вы хотите сказать?…"

"Увы, да", пожаловался Дьявол. "Ад теперь плохо выглядит на ТВ. И в реальности не лучше."

Это оказалось правдой.

Мы парили над прОклятыми, их голоса доносились великим воплем-плачем страдания и боли. Хотя мы плыли над языками пламени довольно высоко, жар впивался в меня, словно рыболовные крючки. Каждый квадратный дюйм эпидермиса ощущался сожженной на солнце плотью спрыснутой соусом жалененьо. А вонь была гораздо хуже сернистого газа, который мы знаем по тухлым яйцам. Он явно был более рафинированным: химически чистая сера пятой степени, хотя и с более темным, мрачноватым оттенком, словно дохлая крыса за стеной. В общем, вонь жуткая даже на нашей порядочной высоте. Я не смог представить, каково находиться посреди этой огненной бездны.

Но Старый Чесака был прав. Визуальные эффекты приличествовали прошлому веку. Клубы адского огня выстреливались по прОклятым большими липучими всплесками, словно внизу разгуливал какой-нибудь испускатель огня из парков Кони-Айленда. А текучие реки пламени были так похожи на телеканал Дискавери: пухлые и покрытые сверху твердой корочкой. И наполовину нет ничего такого крутого, как алгоритмы кипящего масла, что создала компания "Falling Man" для преквеля "Смертельная осада", а ведь это была рядовая постановка канала Шоу-тайм. Мы придумали гипнотизирующую вязкую черную жидкость, пронизанную сверкающими ярко-красными венами, словно негатив кровоизлияния в глаз, текстурно положенный на текучие шарики ртути.

И фон Гадеса из пламенеющих иззубренных гор был совершенно дофрактальным. Я видел более пугающие кораллы.

"Это выглядит как хэви-метал видео начала восьмидесятых", высказал я свое мнение, продув нос от жара.

"Так вы мне поможете?"

"Вначале я хочу получить мемо о нашем соглашении", ответил я.

Естественно, что все бумаги уже были у него в руке.

Ныне больше не бывает фундаментальных соглашений с Вельзевулом в стиле Дэниела Вебстера: мол меняю душу на неограниченное богатство или дьявольский шарм. С рынка душ компьютерщиков Дьявола вытеснили. Для любого, имеющего отношение к софтверу, громадные богатства сейчас несущественны. В наши дни хакер запросто может заполучить нехилую работенку. Сатана не сможет никого найти на такую работу, потому что у него просто нет того, что мы хотим.

Данный аспект Новой Экономики несомненно испугал самого красивого из бывших ангелов, и поэтому сильно подстегнул его усилия по апгрейду (не слишком умно названному кодовым именем "Гадес 2.0").

Пока не попался я.

Понимаете, я был не абсолютно мертв.

Я испытал то, что известно как "близкое к смерти переживание". Мой уже подписанный, но не безнадежный труп в данный момент находился в хвосте кареты скорой помощи ДПЛА, направлявшейся к возможной моей реанимации в главный окружной госпиталь. Но вместо обычного приближения Белого света, которому все так радуются, мне показали короткое превью Другого Места (о нем мы не так много слышим, не правда ли? Я понял, что это связано с отбором прессы — ведь видения ада не поместишь в программу Опра). Я вскоре и сам бы вернулся бы к жизни, прими я предложения Дьявола, или нет. Но я уже увидел, что находится у них в загашниках.