И еще одна часть, теперь уже две трети, рассыпалась в руках.

-- И будет город охранять дракон, который не увидит его, пока охраняет? -- заинтересованно прочитала она третий рисунок, на котором был нарисован город и дракон с завязанными глазами.

Последняя часть ключа треснула и раскололась. Дьявол посмотрел на ключ с тоской, тяжело вздохнул, исторг их глаз голубой огонь, оплавляя осколки.

-- А теперь вам придется бежать бегом, -- ядовито сообщил он, ухмыльнувшись.

-- С чего бы? -- разом вскинулись его спутники.

-- Потому что сюда ползут два других дракона! -- порадовался он, довольный произведенным впечатлением. -- Они будут здесь через два дня. В лучшем случае. Сейчас они у подножия четвертой горы. День на подъем той горы, ночь добраться до этой, день в эту гору залезть, и еще ночь настигнуть вас у подножия шестой горы. Итого, -- Дьявол посмотрел на свои пальцы. -- Двое суток. Эти горы чуть выше, но для них это не так существенно.

-- В худшем? -- хором, сдавленным шепотом, поинтересовались оба испуганных слушателя.

-- Чуть меньше полтора суток. Летают они быстрее, чем ползают. Если им хватит воздуха и сил поднять себя, с вершины четвертой горы к подножию долетят часа за два. И от этой вершины к подножию той, -- Дьявол кивнул на шестую гору, -- еще три часа. Быстрее им не поспеть, возвышенности тоже приходится преодолевать ползком. Но все равно, у вас около тридцати часов...

-- А как они оказались у подножия четвертой вершины? -- совершенно потрясенная, с недоумением воззрившись на Дьявола, прохрипела Манька, слегка поперхнувшись и закашлявшись.

-- Там люди? Или только драконы? -- Борзеевич постучал по ее спине.

-- Вы опять меня удивляете! -- Дьявол развел в изумлении руками. -- Цивилизации не стоят на месте! У них столько приспособлений, что вам и не снились. Взять, к примеру, те же ковры-самолеты... -- он замолчал, с любопытством наблюдая за онемевшими товарищами, которые потерянно и со страхом уставились на четвертую горную гряду и самую меньшую из ее гор. Наверное, там тоже когда-то стоял призрачный город, и Дьявол, чтобы тот уместился на вершине, подрезал ее. -- Но это еще не все приятные неожиданности на сегодняшний день... -- порадовался он, что-то весело промурлыкав себе под нос.

Манька и Борзеевич промолчали, превратившись в само внимание. Оба стояли застывшие, с побледневшими и вытянутыми лицами.

-- Нас догоняют тридцать оборотней, -- беззлобно посетовал Дьявол, будто оборотни торопились дорогими гостями, нагруженные подарками, а они не приготовились.

Дождавшись, когда один из них пошевелится, он продолжил в том же благодушном тоне:

-- Они злые и голодные. Всю ночь и утро поднимались в гору. Бегают они, сравнительно с ползущим драконом, примерно с одинаковой скоростью. Так что, оборотни опережают их на один день. Если драконы сумеют полететь, прибудут одновременно. И тогда -- вам крышка! Я буду расстроен, если они не справятся с вами, но не сильно -- а справятся, очень порадуюсь за Помазанников. Кстати, -- сказал он, оценивающе смерив их обоих взглядом, -- я ошибся, времени у вас меньше! Оборотни и драконы могут долгое время не спать...

Убитые известием, вопросов не задавали, выразительный испуг мог бы объяснить больше, чем описание этого испуга. Ни Манька, ни Борзеевич радости Дьявола не разделяли.

-- Будете выращивать нам еду на ходу, -- строго наказала Манька котелкам, закидывая их в рюкзаки. -- Что-нибудь такое, чтобы не спать...

Будут, не будут, она не знала, но в этом путешествии Борзеевич нет-нет, да и баловал их с Дьяволом изысками, о которых много рассказывал в первое путешествие. Семян у него с собой было много и разных, занимали они половину его рюкзака. Вообще до этого момента их второе путешествие нравилось им обоим. Так все было красиво, и опыта хоть отбавляй. Никуда не спешили, не замерзали, вдоволь любуясь и своими надписями на скалах, делая некоторые добавления, упущенные в первом путешествии, и множественными эрами, которые слоями выставлялись из земли, и закатами и восходами, красочнее которых, пожалуй, было не сыскать. Ослепительно белый под солнцем снег вдруг начинал гореть и искрится всеми цветами радуги, горело небо, полыхая всеми оттенками от фиолетового до желтого, и светилось по ночам, поражая воображение красочностью развернувшихся гигантских полотенец. Небо тут чаще было чистое, без привычных облаков, разве что догонял циклон, который в высоту иногда был выше Вершины Мира. А какие тут были звезды! Любая обсерватория могла только мечтать о такой с ними близости. Даже ступеньки нравилось подправлять, чтобы любопытные могли идти по их следу.

Проверили боеприпасы: в избах еще оставались Дьявольские стрелы, и колчаны теперь были полными -- штук сорок у Маньки, и столько же у Борзеевича. И обычные, из неугасимого поленьего дерева, с серебряными наконечниками, выдержанные в живой воде по пятидесяти штук.

Манька встала на краю пропасти, прислушалась к пространству. И сразу почувствовала бегущих зверей. Дьявольские стрелы берегли, но погоня оборотней могла помешать, а кроме того, могли не заметить засаду. Если оборотни нагонят, им не составит труда окружить их. Элемент неожиданности, который предоставил им Дьявол, был на руку и мог сработать только сейчас -- вряд ли оборотни бежали по своим делам. Она не сомневалась, что Дьявольскими стрелами сможет легко достать их отсюда, чем там, внизу, когда у них появиться возможность спрятаться за скалами. Она натянула тетиву, выпустила стрелу и через минуту почувствовала, как стрела угодила в сердце. Там, где был оборотень, пространство стало чистым.

Чтобы выпустить тридцать стрел, понадобилось полчаса -- главное нащупать зверя...

-- Не так страшен оборотень, как его малюют, -- сказала она, подбирая посох. -- Теперь на нас обижены только драконы!

Борзеевич удовлетворенно крякнул и почесал затылок, взваливая на себя рюкзак. Недовольным остался только Дьявол.

-- Почему ты всегда умудряешься все испортить? -- с укором проворчал он, через кругляшки пальцев разглядывая рассеянные по склону четвертой горы трупы. -- Я приму к сведению, что маленькая стая не смогла вас напугать... -- расстроился он, нахмурившись.

-- Я переживаю за Борзеевича, -- ответила Манька, пытаясь сообразить: Дьявол пригрозил, или похвалил? Наверное, похвалил, было лестно.

Дьявол покачал головой, наконец, простив ей и раздолбанный раритетный артефакт, и смерть оборотней.

-- Маня, знаю, ввысь на крыльях тебе уже не подняться... Им легко перенести на любое расстояние сознание и землю, но бремя физической материи, которая в некоторой степени являясь фундаментом и цементирует Бездну, сковывает их. Особенно здесь, где воздух разряжен, и им не на что опереться. Но Богу дано поднять и фундамент, -- сказал он строго и процитировал: -- "Ибо то, что невозможно человекам, возможно Богу, ибо все возможно Богу".

-- Это не про полеты, -- возразила Манька. -- Это про то, кто может войти в Царство Божье.

-- Это, Маня, про спасение ныне, во время сие, во время гонений и в веке грядущем жизни вечной... Не спорь. Под именем Спасителевым всегда есть что-то, на что его положили -- иначе имя не продержалось бы минуты. Взять, к примеру, двух Царей -- Царя Содомского и Царя Салимского Мелхиседека, которые вышли навстречу Отцу Народов Аврааму, когда тот отбил у разбойников имение и имущество ближнего. Оба встретили его довольно приветливо, один принес хлеб и вино, а второй даже предложил взять у себя имение, оставив только людей. Думаешь, просто так Авраам отдал Мелхиседеку десятую часть всего, что имел с собой, и назвал священником Бога по чину, а Царя Содомского клятвенно заверил, что никогда не возьмет у него ничего?!

-- Да хрен их знает... -- рассмеялась Манька, внезапно обнаружив, что неожиданный вопрос не только застал ее врасплох, но и снял напряжение. Мысли как-то собой устремились на поиски ответа. -- Все зависит от того, как он им это сказал. Возможно, бились бойцы не на яву, а во сне, обращаясь друг к другу по имени отчеству. Тайно -- тогда Мелхиседек проклят им, а Царь Содомский поднят до вампира. Вслух озвучил, тогда наоборот: Мелхиседек обращен в вампира, Царь Содомский в проклятого. -- Манька пожала плечами. -- В Содоме жил Лот, ближний Отца Народов. Его притесняли, насиловали дочерей, гостей убивали, высмеивали. Он жил в Содоме, как я в земле вампира. Впоследствии Содом стал соляной пустыней, когда на него низверглись огонь и сера. Огонь и сера -- проклятому. Или наоборот? -- ненадолго задумалась она.