Люди рассаживались и с воплями катились вдаль, перелетая через пропасти и холмы на скорости, которой позавидовал бы дракон. Его Величество и сам не смог удержаться от восторга и страха, когда выбитый полозьями снег летел в лицо. Люди умели радоваться, и в богатстве и в бедности -- этого у них было не отнять, им не надо было прятать свое лицо -- впереди них по белому снегу летела душа.

Но что она могла им дать?

Жизнь их висела на волоске, и каждый из них был подсчитан, измерен и взвешен -- но душа молчала. Откуда ей было знать, что вампир успокаивает ее в это время?! Душа не душа, а рассчитывать человек мог только на себя.

На память пришел последний разговор, который случился после обычного обряда очищения, о котором он догадался по слабости во всем теле и головокружению. Здесь, в горах, болезненное состояние после обряда очищения трижды чуть не убило его. И если бы не страховочная веревка и оборотни, успевшие его подхватить, быть бы ему поданным к столу своей супруге. Обряды очищения стали у нее навязчивой идеей: голова кружилась, все тело, истыканное иглами, болело -- и ни жена, ни проклятая не обременяли себя заботами о его здоровье.

Это случилось после ссоры, в первую ночь подъема на четвертую гору, когда Ее Величество пожелала отдать вампирам сразу трех подрывников, которые оказались в пещере, в которой внезапно произошло то же самое, что происходило с оборотнями в проклятой земле. На этот раз ему удалось отстоять людей. Он был против, и демонстративно покинул шатер, отправляясь в грот к людям. Грот был большим, почти все люди уместились в нем. Было тепло и на удивление уютно, будто находились не в горах. Грелись друг о друга, прижимаясь спальниками. Ему нашлось у костра место, подвинулись сразу же и с радостью, а пока разговаривали, он как-то незаметно отключился.

-- Как спалось, Ваше Величество? -- утром он подошел к жене, низко поклонившись.

К своему неудовольствию, он обнаружил себя в шатре, и сразу понял -- Ее Величество подрывников ему не простила! Она была недовольна, ночная жизнь ее добивала. Вампиры поднимались часам к десяти, выходили их лагеря не раньше одиннадцати.

-- Не трудно догадаться, если муж ночует среди обмана и лжи, -- вызывающе ответила она со скучающим видом.

-- Виноват, -- покаялся он, сделав первым шаг к примирению. -- Но травить-то меня зачем? Вы же знаете, любезная супруга, что живой мой грех отнимает у меня силы, наделяя человеческими слабостями! Если я сорвусь, будет то же самое, что с драконами. Какая была на этот раз причина подать мне яду?

-- Так-то ты платишь за мою защиту! -- заметив его рассеянный болезненный вид, она смягчилась. -- Прости, я была вынуждена... Твоя толерантность в отношении людей, переходит всякие границы.

Неужели она убивала его не ради проклятой, а ради удовольствия помучить его еще раз? Чем же она отличалась от проклятой, которая меньше всего думала о нем, когда связалась с магом? Ревность Ее Величества не знала границ, Пожалуй, она выбрала бы его мертвого, но рядом, чем живого, но в отдалении. А его это устраивало? Нет, он так жену не ревновал, но разве не любил ее? разве бы не умер за нее? И как все прошлые разы, принял ее ревность, как слабость любимой женщины.

-- Я рад, Ваше Величество, что вы владеете ситуацией более, нежели я, и смываете мой позор безволия и слабости кровью. Я потерял бы остатки благоразумия, если бы вы не думали обо мне, -- польстил он жене, чтобы закончить разговор.

-- Обопрись на мою руку, -- позволила она, не сумев скрыть радости в глазах.

Он снова был покорным, а значит, заклятие работало. Это все, чего она желала. Сейчас, когда он был во здравии, она думала дать ему больше уверенности в себе: прошлась с ним под руку мимо вампиров, и каждый низко поклонился. Выглядели они чуть лучше, чем вечером, адреналин и железо человеческой крови сделал свое дело, вернув им ненадолго человеческие лица, а он почувствовал только одно -- каждый порвал бы ему глотку, чтобы быть на его месте.

И наверное, впервые с удовольствием бы уступил.

У подножия не остановились.

Его Величество оглянулся: порядка тридцати пяти человек, прибывшие на последнем ковре самолете, который двигался медленно, подбирая их, внимательно слушали инструктора, ответственного за встречу последней части экспедиции, в которой оставались все высокопоставленные участники. Думать о тех, кто не смог удержаться на ковре, не хотелось. Им не повезло, они останутся встречать вампиров внизу у подножия пятой горы, и порадовался, что таких было немного. Когда основная часть оборотней уйдет вперед, людям скажут, что эти тридцать человек ушли вместе с ними. Потом, что часть людей направили по другому пути. И снова придется что-то придумывать, когда пройдет ночь.

Его Величество смерил взглядом гору: оставлять людей, наверное, придется еще больше. На каждого вампира взяли по три человека, в среднем пятнадцать литров крови и двести килограмм мяса. В обычных условиях этого хватало на год, но здесь, в горах, оказалось так мало, что третий раз за день в голову пришла мысль избавиться от части вампиров.

Перед подъемом на пятую гору людям выдали сухие пайки, чтобы они могли перекусить на привале без лишней траты времени. Предстояло взять ее штурмом. На этот раз поднимались только люди и первые группы уже рассыпались по ступеням, подгоняемые немногочисленными оборотнями. Остальные остались внизу ждать трансформации и хозяев -- они разбрелись, устраиваясь на отдых. Обычно в полнолуние, когда наступал день, по голосу вожака начиналась обратная трансформация -- но на этот раз их сразу предупредили, что сигнала не будет. Некоторых эта новость не обрадовала, остаться в теле зверя надолго оборотни испугались. Потеря человеческого тела означала только одно: жить среди людей они уже не могли, теряя семью, имущество, и само существование оборотня становилось бессмысленным. Рано или поздно зверь забывал о людях, об их образе жизни, главным для него становилось подняться в стае до вожака, добыть самку и пищу. Мало кто из них желал себе такой жизни, рассматривая свои преимущества именно в обществе человека. Зарвавшиеся и приземленные оборотни часто попадали в места не столь отдаленные, или не найдя себе хозяина, который бы кормил его, или наоборот, прикрывая делишки хозяина.

Жить без хозяина оборотни не умели. В одиночестве иерархия проявлялась особенно, слабым в стае было не место -- закон выживания. Любое отступление от правил, и оборотень мог стать проклятым оборотнем -- его грызла вся стая, в принудительном порядке вынуждая исполнять обязанности самки, отводя место в самых загаженных местах, избивая, преимущественно с внутренними кровотечениями, отнимая то малое имущество, которое оборотню дозволялось иметь при себе. Но до вожака обычно поднимались лишь оборотни-вампиры, которые не успевали отправить проклятую (или проклятого, в зависимости от принадлежности к пола) на тот свет, и она вдруг становилась жертвой оборотня. Испытывая голод, некоторые вампиры-оборотни убивали жертвы с такой откровенной жестокостью, что и вампиры и оборотни открещивались от собрата. Маньяка приходилось отлавливать, на него начиналась настоящая охота, которая зачастую не давала результатов. Оборотень и вампир в одном лице с удивительной легкостью уходил от любой облавы, иногда принимая в ней самое активное участие.

"К черту! -- подумал Его Величество, когда его окликнули, чтобы вернуть назад. -- К черту людей, к черту вампиров, к черту оборотней!"

Вперед, на разведку ушли два оборотня, которые только что сообщили, что обнаружили следы двух драконов и проклятой, которые устремились к шестой горе. Расстояние между ними не более трех дней, и возможно драконы уже настигли троицу, но следы были расположено странно, как будто они не шли, а скакали, и все было завалено снегом.

Ситуация начинала выходить из-под контроля. Как проклятая могла уйти в горы так далеко? Эта мразь начинала его раздражать. Не как проклятая, а как самый настоящий вампир, который проехал по нему катком. Обнаружив своих на западном склоне четвертой горы, и оборотни уже удивлялись, признаваясь в открытую, что не рискнули бы в одиночку напасть на любого из проклятой троицы. Тридцать трупов многим отбили охоту ввязываться в драку -- и вряд ли вампиры смогли бы их удержать, если бы не слюна драконов, которая даже после гибели одного из драконов держала крепко. Расстояние между экспедицией и троицей не только не сократилось, оно увеличилось до шести дней. Он выжимал из людей все, на что были способны сильные здоровые подготовленные мужчины, половину пути преодолевающие на ковре-самолете, а коротконогий старик и, не поворачивается язык, баба не первой свежести, обошли их на три дня, преодолевая весь путь пешими! Как они могли быстро передвигаться, загруженные провиантом, топливом, теми же стрелами?