— Похоже, кругом враги, — сказал Фродо. — Что же делать?

— Сейчас — оставаться здесь, не расходиться по спальням! Они наверняка знают, где чья комната. Во всех хоббичьих спальнях окна у самой земли и выходят на север. Останемся все здесь, подопрем дверь и ставни изнутри. Только сначала мы с Нобом сходим за вашими вещами.

Когда Бродяжник вышел, Фродо коротко рассказал Мерри обо всем, что произошло после ужина. Мерри еще перечитывал письмо Гэндальфа и размышлял над ним, когда Бродяжник с Нобом вернулись.

— Ну, господа гости, — сказал Ноб, — я все покрывала разворошил, и в каждую постель положил по валику, а коричневый коврик свернул, получилась ваша голова, господин Тор… Накручинс! — добавил он, ухмыляясь.

Пин засмеялся.

— Точно, как в жизни! — сказал он. — Но что будет, когда они откроют обман?

— Увидим, — сказал Бродяжник. — Будем надеяться, что до утра продержимся.

— Спокойной ночи! — сказал Ноб и пошел на свой пост в дверях трактира.

Мешки и одежду они свалили в кучу на полу. К двери пододвинули кресло, окно закрыли. Взглянув в последний раз, Фродо заметил, что ночь светлая, и над горой качается яркий Ковш. Тяжелые внутренние ставни они заложили брусом и плотно задернули занавески. Бродяжник подложил побольше дров в камин и задул все свечи. Потом он сел в кресло у двери, а хоббиты улеглись на одеяла ногами к огню.

— «Корова на Луну!» — хихикнул Мерри, заворачиваясь, наконец, в одеяло. — Смех с тобой, Фродо, да и только! Хотел бы я это видеть. Почтенные пригоряне сто лет языки чесать будут.

— Не сомневаюсь, — сказал Бродяжник.

После этого все замолчали, и хоббиты один за другим погрузились в сон.

Пока наши путники готовились ко сну в Пригорье, мрак окутал Бакленд. Туман залег в оврагах и по берегу Реки. Вокруг дома в Кричьей Балке было совсем тихо. Толстик Болджер осторожно растворил дверь и выглянул. Ощущение страха не покидало его весь день и к вечеру усилилось. Ни отдыхать, ни лечь спать он не смог: недвижный воздух таил угрозу. Вглядываясь в сумрак, Толстик увидел, как под деревьями передвинулась черная тень. Ворота сами по себе отворились, а потом совершенно беззвучно закрылись. Ему стало ужасно страшно. Он отпрянул от двери, минуту постоял, весь дрожа, в прихожей, потом закрыл и запер парадную дверь.

Темнота сгущалась. На дороге к дому послышался приглушенный стук копыт. Кто-то осторожно вел лошадей. У ворот лошади остановились, и три тени проникли во двор: три черных пятна, сгустки ночи. Одна тень прокралась к двери, две другие встали по углам дома. Дом и деревья замерли в немом ожидании.

Потом листья чуть шевельнулись, где-то далеко пропел петух. Холодный предрассветный час кончался. Тот, темный, у двери пошевелился. В безлунной беззвездной тьме блеснул клинок, будто из ножен скользнул луч холодного света. Послышался глухой тяжелый удар, дверь дрогнула.

— Открыть именем Мордора! — произнес странно высокий и злобный голос.

От второго удара косяк лопнул, засов переломился, дверь подалась и провалилась внутрь. Черные быстро скрылись в доме.

Вдруг совсем близко в деревьях раскатился голос рога, разрывая ночь, словно вспышка на вершине горы:

ВСТАВАЙ, БЕДА! ПОЖАР! ВРАГИ! ВСТАВАЙ!

Толстик времени не терял. Увидев, как черные тени ползут через огород, он понял, что от гибели его спасут только ноги. И он пустил их в ход со всей скоростью, на какую был способен: через черный ход, полями и огородами. Пробежав больше мили до ближайшего дома, он мешком повалился на крыльцо с воплем: «Нет! Нет! Не я!! У меня нету!..» Что он потом лепетал, сначала вообще не поняли. Потом решили, что в Бакленде враги, непонятная напасть из Старого Леса. И сразу начали действовать.

БЕДА! ПОЖАР! ВСТАВАЙ!

Брендибаки трубили Баклендскую Побудку, которая последний раз звучала сто лет назад, когда в Долгую Зиму замерз Брендидуим и по нему пришли белые волки.

ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ!

Тревога распространялась. Издалека слышались ответные звуки рога.

Черные тени бежали из дома в ночь. На порог упал хоббичий плащ. На дороге застучали копыта, и невидимые во мраке кони перешли в галоп, потом гром копыт стих. Во всей Кричьей Балке гудели рога и рожки, звенели крики, топали ноги. Но Черные Всадники, как буря, помчались к Северным Воротам. Пусть малявки трубят! Саурон с ними потом расправится. А у них новое задание: они узнали, что дом пуст и Кольцо ушло. Черные стоптали охранников у Ворот и исчезли из Хоббитшира.

В ранний час ночи Фродо внезапно вырвался из глубокого сна, словно его потревожило чье-то присутствие или неожиданный звук. Он увидел, что Бродяжник в кресле насторожился; в его глазах отражалось пламя ярко горевшего камина, но сидел он совершенно молча и неподвижно.

Фродо вскоре опять заснул. Но в его сон снова ворвались шумы: свист ветра и гром копыт. Ветер словно закручивался у трактира и тряс его, а в дальней дали неистово гудел рог. Фродо открыл глаза и услышал бодрый крик петуха во дворе. Бродяжник раздвинул занавески и лязгнул задвижкой, отпирая ставни. Первый серый свет утра вместе с холодным воздухом хлынул в комнату через открытое окно.

Как только Бродяжник всех поднял, они пошли вслед за ним в свои спальни и, увидев, что там делается, возблагодарили судьбу за то, что послушались его совета. Выломанные оконные рамы болтались на петлях, хлопали занавески. Постели были разбросаны, валики искромсаны, коричневый коврик разодран в клочья.

Бродяжник немедленно привел трактирщика. Заспанный и перепуганный бедняга Медовар клялся, что не смыкал глаз почти всю ночь и не слышал ни одного звука.

— За всю мою жизнь ничего подобного не случилось! — восклицал он, в ужасе всплескивая руками. — Чтобы гости не могли спать в своих постелях, чтобы пропадали такие хорошие валики! К чему мы идем?

— К мрачному времени, — сказал Бродяжник. — Но ты еще немного поживешь в мире, когда от нас избавишься. Мы немедленно уходим. Не беспокойся о завтраке: подай что-нибудь перекусить и запить на ходу. Через несколько минут мы будем готовы.

Господин Медовар поспешил присмотреть за тем, как готовят лошадей, и принести «что-нибудь перекусить», но почти сразу вернулся в отчаянии: пони пропали! Двери конюшни оказались взломаны, в ней не было не только лошадок Мерриадока, но вообще ни одной лошади.

Фродо был совершенно подавлен. Разве не глупо надеяться дойти до Райвендела пешком, когда за ним гонятся конные враги? С таким же успехом можно отправиться на Луну. Бродяжник молчал, глядя на хоббитов, словно оценивая их силу и храбрость.

— Пони не спасли бы нас от конников, — сказал он задумчиво, будто догадываясь, о чем думает Фродо. — Верхом на пони мы передвигались бы не намного быстрее, чем пешком, во всяком случае, по тем дорогам, какими я вас поведу. Себе я не собирался брать коня. Но меня беспокоит провиант. Отсюда до самого Райвендела мы можем рассчитывать только на то, что возьмем с собой, и надо брать с запасом, ибо в дороге могут быть задержки, обходы. Сколько вы унесете на спинах?

— Сколько надо, столько и унесем, — сказал Пин, стараясь показать, что он на самом деле крепче, чем выглядит (и чем себя чувствует).

— Я за двоих понесу, — самоуверенно заявил Сэм.

— Вы ничем не смогли бы нам помочь, господин Медовар? — спросил Фродо. — Нельзя ли достать в поселке пару пони или хотя бы одного вьючного? Нанять мы, пожалуй, не вправе, но, может быть, купим, — добавил он без уверенности, что на это хватит средств.

— Вряд ли, — уныло сказал трактирщик. — В Пригорье всего-то два-три верховых пони, они стояли у меня в конюшне и пропали. А вьючных животных пригоряне не продадут, самим нужны. И тех почти ни у кого нет. Я попробую. Сейчас подниму Боба и пошлю поспрашивать.

— Да, — неохотно произнес Бродяжник. — Надо послать, пожалуй. Боюсь, что придется нам взять хоть одного. Но тогда нечего надеяться на то, что мы сможем выйти рано и незамеченными. Это все равно, что в рог трубить, возвещая об уходе. Сомнений нет, все подстроено с расчетом.