Фродо понял, что падает, успел подумать, что грохочущая стихия сейчас обрушится на него и поглотит его вместе с врагами, — и больше ничего не слышал и не видел.

Фродо открыл глаза — и понял, что лежит в кровати. Сначала он подумал, что проспал, и долгий неприятный сон еще держит его на границе памяти и яви. Может быть, он болел? Очень странный был над ним потолок: плоский с темными резными балками. Вставать совсем не хотелось. Фродо еще полежал, разглядывая солнечные блики на стенах и прислушиваясь: где-то рядом плескался водопад.

— Где я и который час? — спросил он, глядя в потолок и ни к кому не обращаясь. И тут же услышал ответ:

— В Доме Элронда; сейчас утро, десять часов. Утро двадцать четвертого октября, если тебя и это интересует.

— Гэндальф! — закричал Фродо и сел в постели. Старый маг в самом деле был рядом, в кресле у открытого окна.

— Да, это я, — сказал он. — Я здесь, и ты, к счастью, тоже, хотя с тех пор, как вышел из дому, натворил столько нелепостей, что мог бы и не добраться.

Фродо снова откинулся на подушки. Когда так удобно и спокойно, спорить не хочется, да Гэндальфа и не переспоришь. Он уже совсем проснулся и к нему постепенно возвращалась память обо всем, что случилось с ним в пути: опасный переход «напрямик» через Старый Лес; «нечаянность» в трактире «Гарцующий Пони»; безумие в овраге под горой Заверть, когда он надел Кольцо. Пока он обо всем этом думал и тщетно пытался вспомнить, как оказался в Райвенделе, Гэндальф молчал, только трубка его попыхивала, посылая белые колечки дыма за окно.

— Где Сэм? — после паузы спросил Фродо. — А с остальными ничего не случилось?

— Все у них в порядке, не волнуйся, — ответил Гэндальф. — Сэм все время был с тобой, я его только полчаса назад услал отдыхать.

— Что же у Брода произошло? — спросил Фродо. — Там все было, как в тумане. Да и сейчас я пытаюсь вспомнить, а в глазах туман.

— Так и должно быть. Ты сам в том тумане чуть не растаял. Мог от такой раны превратиться в тень. Еще несколько часов — и мы бы тебя не спасли. Но ты силен, дорогой мой хоббит! И геройски держался в Могильнике. Ты там был на волоске от гибели. Может, то был самый опасный момент из всех. Вот если бы ты у Заверти выдержал и не поддался!

— А ты, оказывается, много знаешь, — сказал Фродо. — Я ведь остальным про Могильник не говорил. Сначала было слишком страшно, потом не до этого… Как ты все узнал?

— Ты много бредил, пока спал, Фродо, — мягко сказал Гэндальф. — Я без труда читал твои мысли и проник в твою память. Не волнуйся; хоть я и произнес «нелепости», я тебя не виню. Вы все молодцы, и ты, и остальные. Пронести Кольцо так далеко через такие опасности — уже подвиг.

— Без Бродяжника мы бы не справились, — сказал Фродо. — И тебя нам очень не хватало. Я без тебя просто не знал, что делать.

— Меня задержали, — сказал Гэндальф. — Из-за этого чуть было все не погибло. Хотя, может быть, как раз наоборот: если бы меня не задержали, могло быть хуже.

— Ты мне расскажешь, что с тобой случилось?

— Всему свое время! Сегодня надо слушаться Элронда: не болтать и не волноваться.

— Да ведь за разговором я от мыслей отвлекусь. Думать утомительнее, — возразил Фродо. — Я уже совсем проснулся и помню много такого, что объяснить не могу. Почему тебя задержали? Хоть про это расскажи!

— Скоро узнаешь все, что тебя интересует, — сказал Гэндальф. — Как только поправишься, мы устроим Совет. А пока скажу только, что меня держали в плену.

— Тебя?! — воскликнул Фродо.

— Да, меня, Гэндальфа Серого, — хмуро произнес маг. — В мире много сил, как добрых, так и злых. С некоторыми мне не совладать. С некоторыми я не мерялся. Но подходит мой час! Князь Моргула вывел Черных Всадников через Андуин. Готовится война!

— Выходит, ты знал про Всадников — раньше, чем я их встретил!

— Конечно, знал. Даже один раз тебе о них говорил — ведь Черные Всадники и есть Кольценосные Призраки, Девять слуг Властелина Колец. Я только не знал, что они снова появились в нашем мире, — а то бы сам с тобой вместе тотчас бежал из Хоббитшира. Мне о них сказали в июне, когда мы расстались… Впрочем, и об этом потом. Пока мы спасены — благодаря Арагорну.

— Да, — сказал Фродо. — Нас спас Бродяжник. Я ведь сначала его боялся. И Сэм ему не доверял — до встречи с Глорфиндэлом.

Гэндальф улыбнулся.

— Про Сэма я знаю, — сказал он. — Теперь Сэм ему крепко верит.

— Я рад, — сказал Фродо. — Потому что Бродяжник мне очень нравится. Хотя «нравится» — не то слово. Он стал мне дорог… Он, конечно, странный человек, а временами бывает угрюм и беспощаден; вообще мне кажется, что он чем-то на тебя похож. Я не знал, что Громадины такими бывают. Я думал, что они — ну, просто большие и туповатые; добрые и глупые, как Медовар, или тупые и подлые, как Билл Хвощ. Правда, у нас в Хоббитшире людей почти не бывает, мы только с Пригорянами немного знакомы.

— Если ты думаешь, что старина Медовар глуп, то вы и пригорян не знаете, — сказал Гэндальф. — Для своих дел ему ума хватает. Мозги у него, конечно, поворачиваются медленнее, чем язык, но, как говорят в Пригорье, этот через стену разглядит все, что выгоду сулит. В одном ты прав: в Средиземье мало осталось людей, подобных Арагорну сыну Араторна. Род Королей с Заокраинного Запада почти иссяк. Может быть, в великой Войне за Кольцо они совершат последний подвиг, и их не останется совсем.

— Так ты наверняка знаешь, что Бродяжник — из старинного рода Королей? — удивился Фродо. — Я думал, они все давным-давно погибли. А его считал просто Следопытом…

— Просто Следопытом! — вскричал Гэндальф. — Милый мой, так Следопыты и есть Дунаданы — последние северные потомки великого западного племени. Они мне помогали раньше; их помощь снова будет нужна, и очень скоро: пока мы дошли до Райвендела, но Кольцу предстоит дальнейший путь.

— Я так и думал, — сказал Фродо. — Но пока старался только сюда добраться. Надеюсь, мне не надо будет дальше идти. Как приятно просто отдыхать! Месяц в чужих краях и в Приключениях — этого мне уже по горло хватит.

Фродо замолчал и закрыл глаза. Потом снова заговорил.

— Я считал-считал, и у меня никак не получается двадцать четвертое октября. Сегодня должно быть двадцать первое, потому что мы вышли к Броду двадцатого.

— Ты уже наговорил и навспоминал больше, чем тебе полезно, — сказал Гэндальф. — Как твой бок и плечо?

— Никак, — ответил Фродо. — Я их вообще не чувствую, значит, лучше. — Он попробовал шевельнуться. — И рука немного двигается. Да, она оживает и уже не холодная, — добавил он, трогая левую руку правой.

— Отлично! — сказал Гэндальф. — Быстро заживает. Скоро будешь здоров. Элронд тебя исцелил: лечил днем и ночью, изо дня в день, с тех пор как тебя принесли.

— Изо дня в день? — спросил Фродо.

— Да, если быть точным, четыре ночи и три дня. Эльфы принесли тебя от Брода в ночь на двадцать первое, тогда ты и потерял счет времени. Мы ужасно боялись за тебя; Сэм от тебя сутками не отходил, отлучался только по поручению Элронда. Элронд — мастер врачевания, но оружие Врага гибельно. Сказать тебе правду, у меня почти не было надежды. Я подозревал, что в твоей ране оставался осколок клинка, хотя она и затянулась. До вчерашнего вечера его не могли обнаружить. Элронд его удалил, когда он уже успел далеко проникнуть и дело шло к концу.

Фродо бросило в дрожь от воспоминания о том, как кинжал с зазубренным лезвием таял в руках Бродяжника.

— Не пугайся! — сказал Гэндальф. — Его уже нет. Он истаял. А хоббиты, оказывается, не так-то быстро тают. Многие сильные воины из Громадин, которых я знал, быстро поддались бы чарам клинка, а ты носил его обломок в плече целых семнадцать дней!