Ованесу восемь лет. Он любит свой родной город. Здесь летом редко выпадают дожди. Тучи если и появляются, то ненадолго закрывают голубое небо.

Ованес любит эту густую, напоенную зноем лазурь. Каждое утро, просыпаясь, он видит ее из окон отцовского домика.

Домик стоит на холме вблизи старой генуэзской слободки. Отсюда далеко виден то синий и кроткий, то бушующий и грозный простор моря. Когда оно неспокойно, сюда доносится его гулкий рокот. В тихие дни Ованес с товарищами долго бродит по берегу. Его слух с первых лет жизни привык к неумолчному шуму и плеску волн. И странными кажутся ему рассказы отца, что есть такие места, где одна земля, а моря совсем нет.

— А как же тогда корабли? Ведь они только по воде могут плыть.

Ованес больше всего любит те дни, когда в Феодосию заходят большие корабли.

В этом году они стали чаще приходить. Гарик говорит, что за это лето он насчитал уже сорок судов. Гриша начинает с ним спорить, что не сорок, а двадцать два. Но Гарик лучше осведомлен. Он даже знает, как зовут многих капитанов и что привозят на кораблях.

Ованес верит Гарику больше, чем Грише. Особенно после того, как в начале лета Гарик взял его и еще двух мальчуганов на греческий корабль.

Капитан, молодой грек, сам водил мальчиков по судну и даже спустился с ними в трюм.

Там было много товаров из дальних стран и очень хорошо пахло.

Капитан говорил, что он привез в Феодосию изюм и винные ягоды, маслины, орехи, рожки, кофе, пшено сарацинское, сок из гранатовых яблок — нардек, густо вываренный виноградный сок — бекмез, душистую траву кена — в ней содержится растительное вещество, которым восточные женщины красят ногти и волосы.

На прощание капитан насыпал мальчикам в карманы орехов, винных ягод и изюма, а Гарика одобрительно похлопал по плечу.

Это потому, что Гарик выучился у греков-ремесленников с генуэзской слободки их языку и теперь разговаривал с капитаном по-гречески.

С того дня Ованесу начали почти каждую ночь сниться корабли и дальние страны, откуда привозили диковинные заморские товары.

Растревоженный этими сновидениями, мальчик просыпался на рассвете, когда в доме все еще крепко спали. Он потихоньку выходил во двор, взбирался на каменные ворота и смотрел в морскую даль.

Море в этот предутренний час было серо-голубое. Только в том месте, где вскоре должно было вставать солнце, появлялся розоватый отблеск.

Постепенно алый свет зари охватывал небо и водный простор.

Ованес, позабыв обо всем, жадно впитывал в себя изменчивую красоту моря.

Однажды, когда он так сидел и любовался восходом солнца, в открытом море появился медленно плывущий корабль. Заря окрасила его паруса в розовый цвет.

Ованесу этот корабль показался большой, гордой птицей, а надутые вольным ветром розовые паруса — огромными, сильными крыльями.

И в эту минуту у него появилось острое желание нарисовать этот корабль, уверенно рассекающий волны.

Во дворе недалеко от ворот стояло ведро с самоварным углем. Ованес выбрал кусок угля, крепко зажал его в пальцах и, подлежав к белой стене домика, начал рисовать на ней корабль.

Отец застал его погруженным в это занятие. Но он не стал бранить сына, а вернулся в дом и вынес оттуда несколько листов пожелтевшей плотной бумаги и хорошо отточенный карандаш:

— Вот, Оник, тебе бумага. Рисуй на ней, а стены не пачкай. Бумагу береги, больше у меня такой нет.

С того дня мальчик пристрастился к рисованию. Скоро вышла вся бумага. Тогда он начал рисовать на листах тех немногих книг, которые отец бережно хранил в нижнем ящике комода. Вскоре книги были изрисованы изображениями солдат, строений, кораблей, лодок.

Константин Гайвазовский, обнаружив через некоторое время испорченные книги, впервые высек Ованеса.

Мать тяжело переживала это наказание вместе с сыном. Купить бумаги и карандашей было не на что, дела у отца шли все хуже и хуже. Дома становилось с каждым днем грустнее. Незадолго перед этим мать продала старинную вазу, единственную красивую вещь, остававшуюся в доме, которую она хотела сохранить и не смогла.

В начале осени увезли из дома Гарика. Произошло это так.

Однажды к отцу явился его старый знакомый купец, армянин из дальней страны, и начал его убеждать отпустить с ним способного мальчика. Купец обещал дать Гарику образование.

Мать плакала по ночам. Отец еще больше осунулся и даже сгорбился, но все же решил, что так будет лучше для сына. А Гарик перед отъездом каждый день уводил младшего брата на берег моря, в их любимые укромные места, и рассказывал Онику, что он едет учиться в далекий сказочный город Венецию, где так много каналов, что от дома к дому пробираются по воде на лодках.

Ованесу было грустно разлучаться с любимым братом. Но Гарик утешал его, обещая вернуться и забрать с собою в ту далекую, неведомую страну.

После отъезда Гарика в доме сразу стало Пусто и тихо. Мать целыми днями сидела, согнувшись над вышиванием. Гриша до и после обеда ходил в уездное училище.

Ованес начал понемногу помогать матери: он относил ее рукодельные работы в богатые дома, в которых жили толстые, спесивые женщины. Мальчик не любил заказчиц за то, что мать ради их нарядов должна была допоздна трудиться. Он поскорее вручал свертки с рукоделием и убегал.

Часто, выполнив поручение матери, он уходил на целые дни в порт или на базар. На базаре не менее интересно, чем в порту. Там многолюдно, шумно: крик, торг, суета не прекращаются до самого вечера.

Ованес присаживался около слепцов-бандуристов, приходивших в Крым из Малороссии.[2] У каждого бандуриста был мальчик-поводырь. Ованес быстро заводил дружбу с поводырями и иногда, когда бандуристы отдыхали, ходил с мальчиками в порт. Слепцы узнавали Ованеса по голосу и походке. Они полюбили мальчика за то, что он не гнушался дружить с поводырями-сиротами. Звали они его на свой лад — Ивасем. Если, бывало, Ованес день, другой не появлялся на базаре, бандуристы удивлялись и спрашивали у поводырей:

— Шо це Iвась не приходить? Чи не захворив часом, не дай боже?

Дома Ованес с увлечением рассказывал матери, как слепцы целыми днями перебирают струны бандур, величаво сидя среди базарной толпы, глядя незрячими глазами в небо.

Однажды мать дала Ованесу большой горшок жирной, душистой ухи и велела отнести на базар бандуристам.

Старики ели, хвалили вкусную уху и расспрашивали мальчика о его родителях.

Ованес рассказал об отце, о том, что отец жил раньше под Львовом и знает поэтому много малороссийских песен и сказок, о матери, вечно сидящей за пяльцами, о Гарике, которого увезли далеко за море.

Слепцы внимательно слушали и грустно покачивали головами.

Через несколько дней после этого мальчики-поводыри привели бандуристов к дому Гайвазовского.

Слепцы сели у ворот и запели песню про любимую Украину, про мать, ждущую сына из далекого края.

Ованес сразу выскочил к своим друзьям.

Отец вышел следом и зазвал бандуристов в дом.

Мать быстро собрала скудный ужин и сердечно пригласила к столу бездомных песельников.

Долго продолжалась в этот вечер в доме Гайвазовского беседа о Малороссии, о ее нравах и обычаях, о запорожцах, об их славных походах.

Гости засиделись допоздна. Родители не отпустили их и оставили ночевать.

Когда Ованес проснулся утром, стариков уже не было. Они встали задолго до восхода солнца и ушли по степной пыльной дороге в родную Малороссию.

Мать рассказала мальчику, что перед тем, как покинуть их дом, слепцы постояли около его кроватки, и самый старший из них, которого остальные звали дид Тарас, перекрестил его, поцеловал в лоб и тихо сказал:

— Дай боже цьому хлопчику талан и щастя.

После ухода бандуристов Ованес почти перестал бывать на базаре.

Хайдар тоже ушел странствовать по Крыму со своей скрипкой.

В маленький приморский городок пришла осень. Погожие дни сменились ненастьем. На Черном море начались ноябрьские штормы. Корабли стали реже приходить в Феодосийский порт. Жизнь затихала до весны.