Звали его Джо Орлиное Перо и происходил он из индейцев племени Сиу. Человек без нервов, без страха, без усталости, человек который, несмотря на свой почти двухметровый рост способен замаскироваться так, что не найдешь, пока не наступишь. К нам он попал случайно — влип в историю во время короткого отпуска — ЦРУ его на этом и поймало…

Служил до нас он в особом подразделении армии США, численность которого была всего двадцать один человек. Во всех отчетах оно проходило как "Волчьи тени" и состояло исключительно из индейцев — следопытов. Вот с кем мне не хотелось бы повстречаться ночью на узкой дорожке — так это с ними…

На первом же разведвыходе поняв, чего стоит этот следопыт, я перевел его в группу управления и далеко от себя не отпускал. Из вооружения он имел при себе два Кольта-1911 с длинными, десятиместными магазинами, из которых стрелял с двух рук и старую, еще вьетнамских времен, но перестволённую снайперку М21. Стрелок — от бога, как и многие индейцы…

Удивительно — но Жак и Джо не просто нашли общий язык — а подружились! Русский и индеец, люди из совершенно разных культур, при том что Жак совсем не знал ни языка индейцев ни английского, а Джо — не знал русский. Общались на страшной смеси английского и французского — но прекрасно понимали друг друга с полуслова…

Теперь немного про наше задание. Благо, от объекта, на который нас нацелили сегодня все равно ничего не останется — поэтому можно сказать. Серьезного нарушения режима секретности не будет…

Как всем известно, Афганистан ныне превратился в мировой центр производства наркотиков. Наркота здесь — не кокаин как в Колумбии, а гашиш и более опасный героин — производятся не тоннами и даже не десятками — сотнями и тысячами тонн. До недавнего времени мы на это смотрели сквозь пальцы — в США героин не попадал. И так было до тех пор, пока кому-то не пришло в голову, что основным источником финансирования движения Талибан является отстежка наркоторговцев. Каждый килограмм ширева, дошедший до потребителя и оплаченный, оборачивается в несколько подложенных на дороге фугасов. Тогда наркоторговцев начали прижимать к ногтю — но сил для этого было явно недостаточно, а уничтожение полей мака дало отрицательный результат. Для местных крестьян выращивание мака является основным источником средств к существованию, иной работы местная власть ему обеспечить не может, да и не хочет. И если мы сожжем его поле с опиумным маком — он от бескормицы подастся в талибы, благо там тоже платят по таксе — за каждый фугас, за каждое участие в налете — короче за все. Кстати, самые большие поля мака находятся в британском секторе, британцы по неизвестным причинам и в ус не дуют по этому поводу.

Решили, что если не действует кнут — будем действовать пряником. Местное правительство предложило крестьянам вознаграждение 1250 долларов за каждый гектар посевов мака, уничтоженного добровольно. Только вот незадача — наркоторговцы предложили за урожай с этого гектара шестнадцать тысяч долларов США. А урожаев мака бывает два — три в год. Чувствуете разницу? Тоже, в общем провалилось.

И тогда решили делать то — чем мы занимаемся сейчас — бить по инфраструктуре. Не трогать крестьян, пусть они выращивают мак, получают от наркоторговцев за это деньги — а вот караваны с героином, с диацетилморфином [прим автора — он же "Слеза Аллаха", жидкое основание героина] — уничтожать беспощадно. Таким образом, и овцы целы и волки… мерты.

Внезапно, Джо подал рукой сигнал опасности — группа моментально рассредоточилась, заняла позиции для отражения нападения. Снайперы начали взбираться выше по горному склону — для них чем выше находится позиция, тем лучше. Я же осторожно пошел к Джо, присевшему на тропе…

— Что?

— Караван. Здесь недавно прошел караван!

— Какой?

— Большой. Ослов тридцать-тридцать пять. И охрана, около шестидесяти, даже семидесяти человек. Прошли часа четыре назад…

Твою мать! Вот тебе и разведданные! По ним этот караван должен был идти здесь через восемь часов, и мы должны были подготовиться к его встрече. Черт, черт, черт!!!

— Жак!

Через пару секунд русский-француз несильно хлопнул меня по плечу, подтверждая что он здесь…

— Смотри!

— Упустили? — у Жака был огромный опыт действий в этих горах и следы он прочитал моментально. Понял, что это значит…

— Похоже да. Мы отстаем от них на четыре часа, по словам Джо. Надо вызывать вертолет, сниматься отсюда. Упустили, твою мать, всю эту разведку…

— Обожди, Крестный, не пори горячку… — Жак лихорадочно соображал — выход есть, если рискнуть. Есть выход…

— Какой?

— Вот смотри! — Жак достал карту — удобную, распечатанную не на бумаге, а на тончайшем пластике, развернул прямо на земле — они с грузом, поэтому будут вынуждены пойти здесь. Ни в одном другом месте ослы не пойдут — это не люди, упрутся — не стронешь. У нас же остается путь здесь — опасный, но делать нечего. Тогда мы отыграем у них часов пять, может даже шесть — и встретим их здесь. Вот здесь, на выходе из ущелья. Но дело опасное, может получиться так, что придется вступать в бой с ходу.

Я пару секунд подумал. Возвращаться в базовый лагерь без результата не хотелось…

— Веди… Крестный всем! Ускоренный марш! Соблюдать осторожность!

Афганские горы — это нечто особенное. Не знаю, где я прочитал, что характер человека сильно зависит от местности, на которой живет он и жили его предки. Если это так — то вполне понятно, почему афганцы такие, какие они есть…

Нищая, голая, каменистая земля, на которой хорошо растет только конопля и маки с редкими оазисами. Горные кручи с опасными, каменистыми, осыпающимися склонами. Здоровенные валуны, за каждым из которых может находиться снайпер. Пустыни. Зеленки с кяризами, где противника порой не увидишь и за пять шагов. Перевалы, пристрелянные и простреливаемые насквозь, где негде укрыться от огня. Нищие кишлаки, с жилищами, мало пригодными даже для скотины. Везде может быть смерть — на каменистом склоне, за чахлым кустом, за валуном, в небе — вертолеты-охотники долго разбираться не будут, кто под ними — талибы или разведгруппа. И над всем этим — ослепительно синее небо…

Дышалось тяжело. Пока караван уходил по тропе, натоптанной за многие столетия, мы шли ему наперерез, уходя все выше и выше в горы. В ушах шумело, неприятно давило на барабанные перепонки, как в падающем с большой высоты самолете. Идти было тяжело. Я не раз встречал солдат, которые на тренировках запросто пробегали по тридцать километров в полном снаряжении, а здесь, в горах скисали на четвертом — пятом. Воздух на высоте беден кислородом, кровь им не обогащалась и нагрузка на высоте неподготовленным человеком переносилась очень тяжело. Да и подготовленному радости было мало…

И все-таки успели. Прошли, рискуя каждую минуту свалиться в щерящуюся рядом, голодную до человеческой крови пропасть — и все-таки прошли. Когда я увидел тропу, даже без Джо, каким — то шестым чувством понял — каравана здесь еще не было…

Никаких команд я отдавать не стал — караван был совсем рядом, а у сопровождавших караван боевиков наркомафии мог быть постоянно включен сканер радиоэфира. Да, у нас была приставка ЗАС [прим автора — засекречивающая связь] на каждой рации и впрямую нас моджахеды прослушать не могли — но сам факт работы рации впереди, причем такой, которая не прослушивается — это сигнал опасности…

Пятерки молча и деловито занимали свои позиции на склонах, по обе стороны ущелья, саперы устанавливали и маскировали Клейморы. Выставили ориентир на дороге — два камня, положенные друг на друга. Как только первый боевик минует ориентир — это сигнал всем для открытия огня. Снайперы залегали выше всех — остальные — на склоне, где придется и где есть укрытия. Склон как склон — место для засады не слишком удобное — поэтому мы надеялись, что боевики в таком месте и не будут настороже. Укрытий хватало далеко не всем — поэтому все накрывались маскировочными сетями и замирали в неподвижности, надеясь, что боевики охраны каравана не заметят, не заподозрят неладное. Весь расчет был на внезапность и массированность огня — если бой затянется даже на пять минут, если не удастся положить всех первыми же залпами — тогда дело будет плохо. Без потерь не уйдем…