Выполняя приказ командующего войсками Первого Украинского фронта, генерал П. С. Рыбалко ввел в сражение Третью гвардейскую танковую армию. В первом эшелоне наступали Девятый механизированный корпус и часть сил Шестого гвардейского танкового корпуса. Вслед за ними следовал Седьмой гвардейский танковый корпус.

Но это было лишь на первых порах. Когда нам удалось завершить прорыв тактической обороны противника и перед нашими войсками открылся оперативный простор, Седьмой гвардейский танковый корпус, возглавляемый генерал-майором танковых войск К. Ф. Сулейковым, обогнал боевые порядки наступавших стрелковых частей и танков, поддерживавших пехоту, и начал стремительно развивать наступление.

В середине дня 4 ноября Седьмой гвардейский танковый корпус овладел населенным пунктом Берковец, а к 23 часам его передовые подразделения вышли к Святошино и к шоссе Киев — Житомир. Появление советских танков в тылу неприятеля, несомненно, оказало сильное психологическое воздействие на немецко-фашистские войска, оборонявшие Киев. Генерал П. С. Рыбалко доносил о том, что подразделения Седьмого гвардейского танкового корпуса дополнили внезапную ночную атаку световыми и шумовыми «эффектами». Танки, развернувшись в линию, двигались вперед, прорезая ночную темень ярким светом множества зажженных фар, ослепляя метавшихся в панике гитлеровцев.

В течение всей ночи шел ожесточенный бой. К утру 5 ноября гвардейцы-танкисты окончательно перерезали шоссе Киев — Житомир, лишив противника важной коммуникации.

В районе Святошино, на подступах к основному городскому району Киева, проходил последний оборонительный рубеж врага. Оправившись от внезапного нашего натиска, гитлеровцы дрались с ожесточением. Но гвардейцы-танкисты во взаимодействии с подразделениями Пятидесятого стрелкового корпуса, которым командовал генерал-майор С. С. Мартиросян, разгромили в этом районе оборонявшихся гитлеровцев. Успешно действовала и сто шестьдесят седьмая стрелковая дивизия, ворвавшаяся на западную окраину Киева, в район кинофабрики. В числе первых пробились к центру города, на Крещатик, экипажи Пятого гвардейского танкового корпуса генерала А. Г. Кравченко.

К 4 часам утра 6 ноября 1943 года руководимые Ватутиным войска полностью овладели столицей Советской Украины Киевом — крупнейшим промышленным центром и важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на правом берегу Днепра. Освобождению города и спасению многих его древнейших исторических памятников во многом способствовал глубокий обходной маневр Третьей гвардейской танковой армии генерала П. С. Рыбалко и других подвижных соединений фронта. Они перерезали не только шоссе Киев — Житомир, но и другие дороги, ведущие на запад. Для киевской группировки врага создалась угроза полного окружения. Противник начал поспешно, а порой и в панике, отступать в юго-западном направлении.

6 ноября 1943 года в 5 часов утра Военный совет фронта направил в Ставку Верховного Главнокомандования телеграмму, в которой говорилось:

«Город Киев полностью очищен от немецких оккупантов. Войска Первого Украинского фронта продолжают выполнение поставленной задачи».

В то же утро мы с генералом армии Н. Ф. Ватутиным выехали в Киев. Николай Федорович много лет жил и работал в этом городе. Он помнил столицу Украины во всей ее довоенной красе и теперь с душевной болью молча и мрачно глядел на пожарища и руины, на разрушенный Крещатик и обуглившиеся стены Дома обороны, на охваченный огнем университет. Наконец, нарушив молчание, гневно произнес:

— Что они, проклятые гитлеровцы, варвары двадцатого века, сделали с тобой, страдалец Киев! За одно только это злодейство они заслужили самой жестокой кары.

И, обернувшись ко мне, добавил:

— Пусть политуправление примет меры к тому, чтобы вся фронтовая печать, наши агитаторы рассказали бойцам о преступлениях фашистов в Киеве.

Гитлеровцы нанесли городу громадный ущерб. За два года своего хозяйничанья оккупанты разрушили 800 предприятий, 140 школ, 940 зданий государственных и общественных организаций, дворцов культуры и клубов. Перед своим отступлением фашистские варвары вознамерились взорвать, сжечь и уничтожить и все остальные здания, стереть с лица земли украинскую столицу. Но стремительное наступление советских войск разрушило этот подлый замысел. Город был спасен.

В первые часы освобождения Киева, когда только что туда вошли советские войска, город произвел на нас удручающее впечатление. Его улицы были безлюдны, так как фашисты угнали значительную часть населения. Преследуя врага и перерезая ему пути отхода, советские танкисты вызволили из фашистской неволи многих киевлян, и уже во второй половине дня жители начали возвращаться в родные дома. Но рано утром 6 ноября, когда мы с генералом Н. Ф. Ватутиным медленно проезжали по разрушенным улицам, город был почти пуст. Вот из развалин выбрался какой-то человек и робко махнул рукой, Машина остановилась. Изможденный, оборванный старик подошел к нам и горько заплакал. Сбивчиво и торопясь, он кратко поведал нам об ужасах немецкой оккупации. А потом спросил:

— А как же дальше будет, не вернется опять фашист?

Николай Федорович ответил:

— Не вернется, не пустим! Будем гнать дальше, пока гром военный не прогрохочет и над Берлином.

На площадях, где мы останавливались, вокруг машины командующего собирались местные жители и воины. Узнав, что войсками Первого Украинского фронта, освободившего столицу УССР, командует бывший начальник штаба Киевского особого военною округа генерал И. Ф. Ватутин, люди оживлялись. Порой стихийно возникали короткие митинги. А Николай Федорович смущенно улыбался и жестами показывал на бойцов, как на главных «виновников» торжества и творцов победы.

Киевляне выражали благодарность родной ленинской партии и героической Советской Армии за освобождение от фашистского ига, за спасение столицы Украины.

Слышались радостные возгласы и аплодисменты в адрес командующего фронтом.

Н. Ф. Ватутин был простым и душевным человеком, который никогда не выпячивал себя, никогда не бахвалился ратными делами и все одержанные победы относил к боевому коллективу, ко всем войскам фронта. Я не помню случая, чтобы когда-либо Николай Федорович сказал, что это сделал он. Яканья он терпеть не мог и никогда не любовался собой. Скромность облагораживала его и усиливала наши симпатии и уважение к этому замечательному военачальнику.

Вскоре после освобождения Киева ЦК КП(б)У и правительство республики устроили прием, где скромно, по-фронтовому чествовали героев, освободивших столицу Советской Украины. Выступали партийные и советские руководители республики, знатные люди Украины — рабочие, колхозники, ученые, деятели искусств. Провозглашались здравицы в честь ленинской партии и нашей любимой Родины, в честь доблестной Красной Армии и полной победы над фашизмом. Кто-то из присутствовавших, не жалея пышных слов, стал говорить о Ватутине, освободившем Киев. Николай Федорович рассердился не на шутку.

— К чему славословие и такие неуместные эпитеты? — с возмущением говорил мне об ораторе генерал Ватутин. — Зачем возвеличивать меня? Просто неловко слушать подобные речи. Разве я один брал Киев? Тысячи солдат его освобождали и кровь свою проливали.

Он поднялся и, прервав словоохотливого оратора, сказал:

— Мои заслуги более чем скромны. Хочу отметить главных героев Киевской битвы — рядовых наших бойцов, умелых и мужественных командиров и политработников, бесстрашных людей, воспитанных партией. Великий советский народ — труженик и герой — творит победу, творит историю. Честь ему и слава! Честь и слава партии родной!

Строптивый февраль, прошумев метелями, внезапно, за какие-нибудь сутки, растопил снега, расквасил дороги. Сырой, пронизывающий ветер шумел ветвями оголенных деревьев, сбивал с крыш капель, гудел в проводах. Автомобиль с надрывным стоном карабкался на ослизлые пригорки, перемешивал колесами топкую грязь в низинах и, выбравшись наконец на большак, бойко запрыгал по булыжной мостовой.