Ангелы на секунду остановили кружение вокруг луча:

— Дариэль! — воскликнул один и в тоже время, все вместе. Их голоса не были похожи ни на что — это был звон и гимн, песня и шепот и звучала в нем искренняя радость и одобрение, и благословление. Хотелось слушать еще и еще.

Ангелы словно услышали ее желание, неведомая дивная мелодия разлетелась от края до края неба, от края до края души. И вторили ей крылья Дариэля, локоны его волос, пух облака, птичьи стаи внизу, шум водопадов, шелест листвы и Варино сердце.

А потом они летели над просторами, сидели на краю водопада величественного и прекрасного, как все вокруг. Ветер трепал кудри Дариэля, играл перьями на сложенных за спиной крыльях. А Он смотрел в даль, где край океана сливался с завесой облаков. Варя чуть коснулась пальцами его плеча, погладила серебристые перья, и крыло шевельнулось.

— Ты чувствуешь?

Дариэль внимательно посмотрел на нее:

— Да. Я чувствую все: как волны лижут песок, как ветер качает листву и путается в твоих волосах, как твой взгляд ласкает мою кожу, как смущается и радуется твое сердце.

— Кто ты?

Он нежно провел по ее лицу, любуясь прекрасными чертами:

— Я страж седьмых врат. Врат иллюзии. Весь этот мир, от края и до края: иллюзия для не посвященных, заповедное место, в котором исполняются любые желания. Здесь живет все, что когда-либо населяло, населяет или будет населять физический мир. И алчущие знаний, и заблудшие души, и падшие, порой появляются здесь, я должен следить за порядком, каждому, отмеряя по делам его.

— Это трудно.

— Нет. Обмануть может лицо, душа — нет. Посмотри…

И он показывал ей свой мир.

Чуть качнул ладонь, простирая ее в сторону леса, тут же местечко преобразилось. На землю упала тьма, но было видно все до самой мелкой черточки. И не было мрака в полной мере, в том смысле, что принято считать — мир укрыло темно-синие покрывало, прозрачное, как воздух, яркое, как звезды на небе. Они были низко и близко, казалось до них можно дотронуться и переставить местами.

А потом мир качнулся и поплыл им навстречу. Варя видела одновременно с четырех сторон: снизу и сверху, слева и справа, при этом даже не шевелилась. Ее взгляд проникал в самую глубь океана и гущу деревьев, в небесную даль и малость лесной травинки. Каждый из встреченных ею животных, птиц, чем бы не был занят, смотрел ей в глаза и словно кивал в знак приветствия.

Варя в ошеломлении посмотрела на Дариэля: его глаза улыбались, пальцы нырнули в волосы, лаская их шелк как легкое дуновение ветерка.

— Я не понимаю, — прошептала Варя.

Он обнял ее, прижавшись своей щекой к ее, обхватил ее ладони своими, обвел горизонт:

— Смотри внимательней…

Вспыхнули разноцветные огоньки в лесной гуще, в глубине океана, по всей земле.

— Это души алчущих…

Он коснулся пальцем в желтую точку, и Варя увидела двух мужчин сидящих друг напротив друга в позе лотоса на поляне под раскидистым деревом, а рядом с ними с одной стороны зевала пантера, умирая со скуки, и огромный удав вытянувшись качал головой, принимая деятельное участие в разговоре. Варя могла слышать его, но не хотела подслушивать.

— Это индейцы. А рядом их тотемы. Ты часто будешь видеть их. Они еще не созрели, чтоб дойти до следующих врат.

— Почему?

— Потому что, слишком сильно стремятся к ним.

Снова качнул ладонью, указав на белую точку: вот душа праведника.

Они оказались на берегу водоема, с краю небольшой поляны, где мужчина без возраста и одежды лежал на цветах и блажено улыбаясь, смотрел в небо, любуясь звездами.

— Здравствуй, Суффи, — шепнул Дариэль: по листьям пробежала дрожь, словно порыв ветра нарушил их покой.

— Дариэль, — улыбнулся мужчина радостно и присел. — Давно я не видел тебя.

— Четыре года. Но почему ты до сих пор здесь? Эгиэль давно открыл для тебя врата.

— Друг мой, десять веков мы знакомы, десять лет я познаю этот мир, но разве я узнал себя? И что мне дадут врата свободы, если врата иллюзии манят до сих пор.

— Не все здесь иллюзия, Суффи, а лишь то, что ты ею считаешь. Ступай к вратам Эгиэля и обрети свободу от них. Там ты познаешь себя. А мечту возьми с собой и храни как память о нашем знакомстве.

Мужчина качнул головой в знак согласия и с блаженной улыбкой задумчиво посмотрел на тихие воды пруда, заснувшее небо в звездах:

— Завтра, быть может завтра, Дариэль, — прошептал еле слышно.

— Что год по сравнению с вечностью, — с пониманием заметил страж. — Только не задерживайся. Этот мир, что песня гурий — зовет и соблазняет, но бойся слышать лишь ее.

Суффи хитро прищурился:

— Я воспользуюсь твоим советом, ведь и ты воспользовался моим. Этот мир стал действительно совершенен. Он обрел истинную гармонию. Разве я не был прав?

— Да, нельзя охранять то, что не осознаешь в полной мере, — улыбнулся Дариэль, крепче обняв девушку. — Но теперь все изменилось…

И снова качнулся воздух, Дариэль чуть повел ладонью в ту сторону, где в лесной гуще виднелась синяя точка.

Молодой совсем мужчина затравлено озираясь пробирался сквозь гущу тропических деревьев. За его спиной посмеивались мартышки, качаясь на лианах, то и дело ветки, превращаясь в змей, выскальзывали из его рук. Он дрожал, вздрагивал и все же шел.

Дариэль дунул и парень испуганно замер.

— Зачем ты его пугаешь? — тихо спросила Варя.

— Я возвращаю его обратно. Он случайный гость и его место от силы в мире первых врат.

— Но он упрям, — заметила девушка. Страж вновь начал движение.

Дариэль улыбнулся: из кустов лениво выплыл бенгальский тигр и пошел к гостю, увеличиваясь с каждым шагом. Через пару метров его уши уже пронзали звезды, а лапы ломали гигантские стволы, словно спички пальцы атлета.

Парень зачарованно смотрел на исполина и закричал от ужаса, когда он прыгнул на него. Секунда и мужчина исчез, а на поляну приземлился тигр обычных размеров. Он остановился, тряхнул головой, облизнулся и лукаво покосился на Дариэля. Варя могла поклясться: тигр заговорчески улыбнулся стражу.

Варя повернулась к Дариэлю

— Почему ты сразу не сказал, кто ты?

— Мне казалось это ясно.

— Мне было ясно совсем другое: люди, увидев тебя, умирали…

— Они видели не меня, а свои страхи и грехи.

— Почему же ты не позвал меня с собой раньше?

— Разве разрешено Стражу и повелителю Его легиона привязываться к смертному настолько, чтоб привести в эти заветные места, в преддверие рая? Я не был уверен, что на то будет Его воля. Но я надеялся и готов был ждать. Я ведь не ведал истинную любовь, как и другие мои собратья. Она была, но лишь к Нему и оттого — не полной. Порой я грустил и не мог найти причину того. Вопрошал и ждал ответа, выполнял поручения, хранил, как повелось от рождения ключ от заповедного места. Но все чаще стал расспрашивать души забредающие ко мне, о том что не ведал. И настал день, когда Он вложил в руку шамана заклятье и меня заключили на четыре века. Порой я сожалел, а пару раз мелькнуло огорчение сродное обиде на Него. Я ждал и размышлял о своей вине и Его промысле. Но лишь увидев тебя понял его. И готов был безропотно провести еще столько же, только б разрешили быть с тобой рядом.

Варя смотрела на него и понимала, что об одном лишь жалеет — что больше не увидит бабушку…

— Ты увидишь ее ровно через пять дней. Здесь день равен году в физическом мире, год — веку. Минута — дню.

Они опять стояли на краю водопада, и Дариэль простирал ладони, но уже в небо. И оно словно раскрылось. Варя увидела четыре огромных луча устремленных по наклонной к одному огромному и бесконечному, пронизывающему и землю и звезды. Она четко увидела образованную ими пирамиду, а потом зыбкое, словно в зеркале водной глади ее отражение вершиной вниз. По граням лучам шли мощные токи и виднелись разноцветные крапины, несущиеся к лучу вершины. Одни поднимались очень быстро, другие столь же медленно, а некоторые никак не могли подняться и все скатывались ниже и ниже, потом словно с горки катились к нижней вершине.