Женщина коротко вскрикнула и осела на подогнувшихся ногах.
— Герберт, — прошептала она, теряя сознание.
Герберт Ланге торопливо шагнул через порог, подхватив на руки жену.
3
Чрезвычайные обстоятельства вынудили Аскера идти в дом Ланге. Ещё в Москве было решено: в этом доме не появляться. Ведь семья Ланге уже могла получить извещение о гибели Герберта. Правда, в своей супруге Герберт был уверен, она умела держать язык за зубами. Но, даже если согласиться с этим и довериться Лизель, дом все равно мог бы стать для них ловушкой: там имелась ещё и пятилетняя Рози. Одно неосторожное слово ребёнка — на улице, в магазине, соседям, — и разведчики будут схвачены.
Но случилось непредвиденное…
Их самолёт, шедший в общем строю, отвалил в разгар бомбёжки в сторону и направился в район вокзала. Неподалёку находился лес. Над ним, как это и было намечено, Аскер и Ланге выпрыгнули на парашютах. Приземлились удачно, быстро отыскали друг друга и грузовой парашют с солдатскими ранцами, зарыли парашюты.
Теперь предстояло пробраться на вокзал, дождаться утреннего поезда с Востока и вместе с высадившимися из него людьми покинуть станцию. Аскер и Ланге направились к опушке леса. Но там оказалась позиция зенитной батареи. Они подались правее, однако и здесь путь был перекрыт — вдоль опушки тянулась изгородь колючей проволоки, за которой виднелась стена. Пришлось предпринять глубокий обход, пройти с десяток километров, прежде чем они оказались у цели.
Истекали последние минуты ночи, до вокзала оставалось несколько сот шагов, когда на пути вырос патрульный.
— Пропуск, — потребовал он.
Аскер и Ланге остановились.
— Мы на поезд, — сказал Аскер. — Мы солдаты и идём на вокзал.
— Пропуск! — упрямо повторил солдат.
— Послушай, — сердито сказал Ланге, — не будь дураком. Ну откуда у нас пропуск? Мы с батареи, что позади, на опушке, идём к поезду, видишь — ранцы. Берегись, — добавил он с угрозой, — я еду домой, и если опоздаю, дождусь, когда сменишься, и так тебя отделаю, что мать родная не узнает.
Неизвестно, что подействовало на солдата — слова Аскера или упоминание Ланге о зенитной батарее, но патрульный вдруг отошёл в сторону и махнул рукой.
— Проходите, — устало сказал он. — Проходите, да поторапливайтесь, черт бы вас побрал! До поезда четверть часа, если не меньше.
Путь был свободен. Они медленно двинулись вперёд. Аскер был раздосадован. Вот и первая неприятная неожиданность: их увидели выходящими из леса. Первая ниточка, которая может потянуться к контрразведке. Мелькнула мысль — убрать патрульного. Сделать это легко: вот он, почти рядом, в темноте смутно белеет его лицо. Одно движение и… Нет, тело не спрячешь. Да если бы и удалось спрятать — солдата все равно хватятся. Начнутся поиски. Нет, нет, это хуже! А так можно надеяться, что болтать не станет. Не в его интересах.
И Аскер с Ланге продолжали путь.
— Эй, — донеслось сзади, — эй ты, длиннорукий!
— Кажется, меня, — шепнул Герберт. — Ну, что надо? — крикнул он, обернувшись.
— Ты эти угрозы прибереги для другого, — сказал солдат. — А я на них плевать хотел. Я бы и сам почесал кулаки о чью-нибудь морду.
Не отвечая, разведчики ускорили шаг.
Спустя несколько минут они были на вокзале. Патрульный сказал правду. Почти тотчас же объявили о подходе поезда с востока. Аскер и Ланге вышли на перрон, оставив ранцы под присмотром старушки, поджидавшей какой-то более поздний состав.
Поезд подкатил к платформе. Ланге остался на перроне, Аскер же взобрался в один из вагонов. Он торопливо прошёл по коридору, будто кого-то разыскивая, затем вернулся к отделению проводников.
— Билеты, дружище, — сказал он служителю, занятому чисткой своего кителя. — Верните мне билеты.
— Билеты? — удивился тот. — Но я их давно роздал.
— Ага! — Аскер улыбнулся. — Их, значит, забрал мой спутник, обер-ефрейтор. Отдали ему, не так ли?
Проводник кивнул.
Аскер вытащил сигареты.
— Закурим на прощанье, Гейнц!
— Я Карл, а не Гейнц.
— Кури, Карл. Сигареты отличные.
Проводник взял сигарету. Аскер дружески кивнул ему и вышел. Сходя на перрон, он запомнил номер вагона.
У ранцев поджидал Герберт.
— Все в порядке, — сказал он.
— У меня тоже. — Аскер поднял ранец. — Пошли.
По дороге он пересказал товарищу свою беседу с проводником.
Ланге сообщил:
— Выехали без опозданий. В Берлине сняли с предпоследнего вагона каких-то двух типов. Оба — штатские, один в синем пальто, другой в куртке серого драпа, на голове тирольская шляпа. Учтите: скандал был громкий, сбежался весь состав, потому и описываю так подробно.
В заключение Герберт показал два билета, подобранные им на перроне.
Все это требовалось на случай, если бы Керимову и Ланге пришлось доказывать, что они прибыли в Остбург по железной дороге.
Контрольный пост у выхода с вокзала миновали легко — пожилой солдат в очках полистал документы, мельком оглядел их владельцев и коротким кивком разрешил им идти. Стоявший рядом офицер, казалось, не обратил на них внимания.
Рассвело. Они вышли на площадь: Аскер, высокий, широкоплечий, тонкий в талии; Ланге — ниже ростом, грузнее, с сильными округлыми плечами, чуточку кривоногий; оба в поношенных военных мундирах, Ланге — с погонами обер-ефрейтора, Аскер — капрала, оба с брезентовыми ранцами и шинелями через руку. Узнать Ланге было бы трудно — небольшая бородка, усики с закрученными вверх концами, тёмные очки совершенно его преобразили.
Привокзальная площадь была невелика. Правое крыло её занимало большое приземистое здание, расположенное по дуге.
— Пакгауз, — негромко сказал Ланге, перехватив взгляд товарища. — Военные грузы.
Аскер кивнул. Он узнал и стены темно-красного кирпича, и забранные массивной решёткой окна, и тяжёлые металлические двери на роликах. Ланге был точен в своих описаниях города.
Слева, тоже по кривой, расположились три жилых дома с остатками плюща на стенах. Один из них — узкий, высокий, с узорчатыми окнами и замысловатыми балкончиками — устремлён в небо длинный шпиль, плоский и иззубренный, как таран пилы-рыбы.
Здания охватывали площадь полукольцом. Там, где кольцо обрывалось, начиналась магистраль.
— Марианненштрассе? — спросил Аскер.
Ланге не успел ответить. Подошла женщина с саквояжем.
— Простите, — обратилась она к Аскеру, — как попасть на Гроссаллее?
— Пожалуйста, — поспешил с ответом Ланге. — Вот подходит трамвай. Это тот, что вам нужен. Четвёртая остановка, и вы в центре. Там начинается нужная вам улица.
Женщина поблагодарила и направилась к трамваю.
Аскер оценил действия спутника. Да, видимо, он не ошибся в Герберте. Держится хорошо, спокоен, собран.
— И нам на этот трамвай, — сказал Ланге.
Они вошли в вагон. Народу было немного — женщина, что подходила к ним на площади, старик со свёрнутым пёстрым пледом, несколько других пассажиров. Кондуктор, девушка в тёмных узких брюках, раздала билеты и устроилась у окна, раскрыв газету. Аскер прочитал название: «Остбургер цейтунг». Интересно, что там пишут. Текста он не мог разглядеть. Единственное, что ему было видно, это большая фотография: улыбающаяся физиономия в стальном шлеме, автомат в обнажённых по локоть руках. Фоном служили строения, охваченные языками пламени.
Аскер перевёл взгляд на улицу, по которой бежал трамвай. Тротуары были пустынны. Редкие прохожие, надвинув шляпы и капюшоны, торопливо пересекали мостовую: начинался дождь. Старуха в дождевике силилась поднять железным крючком гофрированную штору магазина. Чуть дальше начинались развалины. Они занимали целый квартал. В пустые окна была видна часть бетонного перекрытия, повисшего на прутьях арматуры. Мимо развалин прошагал патруль — унтер и двое рядовых с карабинами.
Аскер вздохнул и отвернулся. Из головы не выходил разговор с патрульным, встреченным ночью у вокзала.
Трамвай доехал до конца Марианненштрассе, свернул и оказался на окраине. Слева, вдали, катила свои волны Эльба. Впереди виднелись металлические кружева большого железнодорожного моста. Справа, на невысоком холме у кладбища, двумя рядами тянулись тополя.