Они были у цели. Где же домик сторожа? Ага, вот он, тотчас за оградой. Стен не видно, но ясно различима кровля волнистого железа.

Разведчики встретились взглядами.

— Он, — сказал Ланге.

Трамвай описал круг и остановился.

— Пошли. — Аскер подхватил ранец.

По неширокому шоссе, выложенному камнем, они поднялись на возвышенность. Вокруг не было ни души. Вдали чуть погромыхивал шедший обратным рейсом трамвай. Сторожка была совсем рядом. Из низкой трубы вился едва заметный дымок.

— Дома, — сказал Ланге.

— Можно идти. — Аскер усмехнулся: — С богом.

Попытался улыбнуться и Ланге. Улыбки не получилось.

— Спокойнее. — Аскер взял его под руку.

Вот и сторожка. Они поднялись по нескольким ступеням крыльца. Ланге коснулся подковки, висевшей на проволоке у двери. Где-то в глубине дома тоненько звякнуло. Послышались шаги. Дверь отворилась. На пороге стояла девушка в комбинезоне и грубых ботинках с квадратными носами.

Старый сторож жил один, родных в городе не имел. Кто же эта девушка?…

— Здравствуйте, — сказал Аскер. — А где дядюшка Лотар?

Девушка всплеснула руками.

— Бог мой, вы его племянник?

— Смотри какая хитрая, — улыбнулся Аскер, — сразу хочет все узнать.

— Племянник! — настаивала девушка.

— Да вы говорите толком: где же дядюшка?

— Я и отвечаю: поехал к вам. То есть к Гансу. Тот выписался из госпиталя, получил месяц отпуска на поправку. Дядюшка Лотар хотел было сразу и отправиться в Гамбург, но тут пришла телеграмма. Ганс написал, что выезжает сюда на денёк и заберёт его с собой. Вот он и ждал. А вчера заходит к нам, мы живём на хуторе, по ту сторону кладбища. «Эмма, говорит, этот бездельник запаздывает. А меня отпустили только на три недели. Так что еду. А ты посиди у меня, погляди за домом. Если Ганс явится, гони его обратно в Гамбург. Я там его буду ждать».

— Вот так и бывает, — сказал Аскер, адресуясь к Ланге. — Жаль, что не застали. Что же делать? Пошли.

— А что передать дядюшке Лотару?

Аскер усмехнулся, погрозил девушке пальцем.

— А может, мы сделаем ему сюрприз? Возьмём да и заявимся прямо в Гамбург!

— Ну, как знаете. — Девушка стрельнула глазами на стройного капрала. — Зашли бы, отдохнули…

— Спасибо. — Аскер дружески помахал ей рукой.

Девушка долго стояла на крыльце, провожая их взглядом.

Некоторое время они шли молча. Прекратившийся было дождь вновь заморосил, мелкий, холодный. Он будто висел в воздухе, покрывая крохотными капельками лицо, руки, одежду. Остановились, надели шинели. Когда Аскер вновь поднял свой ранец, тот показался гораздо тяжелее…

Ланге шёл молча.

Аскер сказал:

— Сейчас будем звонить на завод, Шталекеру. Разговаривать с ним не надо — только убедимся, что он там. Потом решим, как быть.

— Понимаю. — Ланге помедлил, поднял глаза на Аскера. — Я немного волнуюсь… Что-то у нас не так пошло. Сразу не так. И солдат у вокзала, и старый Фиш… Угораздило же его. Ведь годами не трогался с. места!

— Бывает… Ну, идёмте. Где здесь телефон?

— Будка возле остановки, чуть поодаль.

— Идёмте, — повторил Аскер.

В будке Ланге набрал номер коммутатора завода. Телефонистка ответила.

— Третий цех, — сказал Ланге.

Через несколько секунд мужской голос сказал, что третий цех слушает.

— Пожалуйста, механика Отто Шталекера.

— Шталекер будет через два часа, — ответил голос.

— Простите, он дома?

— Работал в вечерней смене. Видимо, дома.

В трубке раздался щелчок.

Аскер и Ланге вышли из будки.

— К нему? — спросил Герберт.

— Да. Только прежде войду я. Неизвестно, кто там может быть, кроме хозяев, вдруг — ваш знакомый.

— Раннее же утро. Соседи — исключено. У супругов Шталекер, отдельный домик, живут обособленно.

— Все равно.

Вновь потянулись улицы. Аскер шёл все так же неторопливо, не теряя из виду Ланге, двигавшегося шагов на сто впереди. Перекрёсток. Здесь поворот и через два квартала нужный им домик.

На перекрёстке стоял патруль. Офицер движением руки подозвал Ланге. Тот с готовностью подбежал, полез в карман, видимо, за документами.

Когда Аскер приблизился, Ланге уже возвращали бумаги.

Аскер подошёл к патрульному, щёлкнул каблуками.

— Тоже с Востока? — спросил офицер.

— Да, господин лейтенант.

Офицер помедлил.

— Ну, как там?…

Аскер неопределённо повёл плечом.

— Делаем все, что можем… Но мы ещё покажем им!

— Ладно, — сказал офицер, и Аскеру почудилась досада в его голосе. — Идите!

Аскер сделал чёткий поворот.

Ещё квартал позади. Теперь уже недалеко. Вон там, впереди, маленький сквер, дальше пустырь, а затем первый дом — с ним уже поравнялся Ланге. Ага, он переходит мостовую. Теперь должен дойти до конца улицы и, выждав немного, повернуть назад. За это время Аскер успеет побывать в доме. И если все благополучно, туда войдёт и Ланге.

Но что это? У дома Шталекера стоит автомобиль! Странно. У механика не было машины. Откуда автомобиль? Чей?

Аскер подошёл ближе. Это была большая легковая машина с откидным верхом. За рулём сидел солдат. Вот отворилась дверь дома. Вышли ещё двое военных — офицеры. Шофёр выскочил из автомобиля, принял из их рук чемоданы, отпер багажник. Откуда-то из глубины цветничка, которым был окружён дом, доносился надсадный лай собаки…

Что здесь произошло?… Неужели Шталекер провален и теперь в доме хозяйничают фашисты? Похоже, что так оно и есть. Но вот в дверях дома появилась женщина. Судя по описаниям Герберта, это жена Шталекера, Берта. Она улыбается, машет офицерам рукой, те отвечают. Как же может вести себя так жена антифашиста, который взят, сидит где-нибудь в гестапо? И ещё: почему по телефону ответили, что Отто Шталекер придёт на завод через два часа?… Что-то здесь непонятно. Но ясно одно: идти сюда нельзя.

Эти мысли вихрем проносятся в голове, пока Аскер движется мимо дома. Он ни на миг не теряет из виду товарища. Тот замедляет шаги. Теперь они гораздо ближе друг к другу. И вдруг Ланге торопливо сворачивает в боковую улочку. Да, да, торопливо, Аскер это ясно видит. Почти тотчас появляются двое мужчин. Чем же они так напугали Ланге?

…Несколько минут спустя Аскер и Ланге сидят на скамеечке в сквере, дымя сигаретами. Для женщины, которая катит мимо колясочку с ребёнком, — это два солдата, занятые ленивой беседой. Если б знала она, что сейчас у них на душе!

— Это были рабочие, двое знакомых парней с заводам — шепчет Ланге. — Обомлел, когда их увидел. На всякий случай решил свернуть…

— Ну, они бы вас не узнали, — успокаивает Аскер.

— Все же… Что будем делать? — В голосе Герберта тревога.

— Покурим, — говорит Аскер. — Подумаем.

— Выход один!

Аскер не отвечает. Он знает, что имеет в виду Ланге.

Но это опасно, очень опасно. Если бы не дочь Герберта!…

А время идёт. Надо решать.

— Выход один, — повторяет Ланге, зажигая новую сигарету.

— Но ваша дочь?

— Это я устрою!

— Как?

— Мы не покажемся ей на глаза.

Мимо проходят трое — мужчина и две женщины. Одна из них с любопытством оглядывает сидящих, что-то говорит подруге. Обе смеются.

Аскер напряжённо размышляет. Быть может, отправиться на третью явку — ту, что на самый крайний случай? Но туда надо ехать поездом, они же — только с вокзала, их видели там патрульные, которых, вероятно, ещё не успели сменить. И потом, на третью явку может идти только он один. А как же Герберт?

Снова прохожие. Один из них подходит к скамье.

— Нет ли огонька?

Аскер молча достаёт зажигалку. Ланге сидит, будто окаменев.

И Аскер решает:

— Идёмте!

Стоя в конце коридора, Аскер видел, как Герберт успокаивал плачущую жену.

— Ну, перестань, перестань, — бормотал он, гладя её волосы, вытирая платком глаза, щеки.

— Как… как это случилось? — шептала женщина. — Ведь ты…