— В котором часу обычно приходит она на работу?

— В половине шестого утра. Раньше никто не имеет права приходить в институт без моего разрешения.

Попеску посмотрел на часы. Было пять утра.

— Выйдя из института, я сел на семнадцатый трамвай. В вагоне мне показалось, что какой-то человек внимательно разглядывает меня. Но я не придал этому значения. Не знаю, где он сел — вместе ли со мной или раньше, но мы сошли вместе и пошли по одной улице. Должен признаться, что тут я поступил опрометчиво. Вместо того чтобы пойти по главной улице, где еще много было народу, я свернул в безлюдный переулок. Спустя некоторое время я услышал позади себя быстрые шаги. Я оглянулся, но в этот момент мне был нанесен сильный удар по голове. Я потерял сознание. Когда очнулся, портфеля уже не было. Ко мне подошел постовой милиционер, он помог мне встать и добраться до дома. Его же я и попросил сообщить о случившемся органам госбезопасности.

— Что было в портфеле?

— Ничего особенного. Несколько газет и технических книг. Отчет и чертежи инженера Емелиана я оставил в сейфе. Я никогда не беру с собой таких документов.

Капитан задумался. Каким же образом диверсантам стало известно, что инженер Василеску готовит отчет о работе института и что он отправится домой именно в двенадцать часов? Не подслушал ли кто-нибудь наш разговор с Василеску? Но как и кто мог это сделать?

— Простите, еще один вопрос. Как выглядит человек, напавший на вас?

— Личность довольно примечательная. Мне особенно запомнились его большие навыкате глаза и густые вьющиеся волосы. Среднего роста, одет обычно, без головного убора. Больше я ничего не помню.

Для капитана Попеску было достаточно и этих примет, чтобы узнать в нем матерого диверсанта Панайтеску.

— У меня к вам просьба, товарищ Василеску. Не могли бы вы мне дать до утра ключ от вашего кабинета?

— Думаю, что я не вправе отказать вам в этом. — Инженер достал ключ и протянул его капитану.

Полковник Адамеску так и не поехал отдыхать. Оставшись в кабинете один, он снова принялся просматривать дело агента 218. Адамеску спокойно перелистывал папку, изучая каждую деталь донесения капитана Попеску.

На основании собранных данных было ясно, что шпионская группа имеет своего человека в институте. И, возможно, именно оттуда агент 218 получил указание любым способом, любой ценой завладеть материалами, являющимися результатом многолетней работы инженера Емелиана. Но, может быть, у инженера была копия документации, хранившейся в сейфе института; тогда не исключена возможность, что она попала в руки шпионов. Однако, если бы они имели в своем распоряжении чертежи ученого, им не понадобилось бы нападать на инженера Василеску. А попытка к убийству агента 218? Чем ее можно объяснить? По отчаянным действиям диверсантов можно предположить, что они знакомы с содержанием работы инженера Емелиана. Вероятно, им известно, что труд ученого имеет большое значение в области использования атомной энергии.

Полковник закурил сигарету. Ему вспомнились подробности допроса агента 218.

Почему так изменилось лицо диверсанта, когда полковник показал ему фотографию убитого в лесу Бэняса? Может быть, следовало пойти на психологический прием и добиться признания? Но он упустил этот момент. Сидя за столом, Адамеску внимательно разглядывал фотографию убитого человека, и ему казалось, что черты лица убитого ему знакомы. Но откуда? Полковник никак не мог вспомнить, где он видел это лицо. Инженера он никогда не встречал и не знал его. Тогда кого же напоминает его внешность? Этот вопрос не давал полковнику покоя.

Чем больше Адамеску всматривался в фотографии, тем больше убеждался, что это лицо ему знакомо. Он бросил снимки на стол и стал расхаживать по кабинету. Раздался телефонный звонок. Услышав голос капитана Попеску, полковник обрадовался. Капитан докладывал о мерах, принятых им в институте. Он сказал, что рядом с кабинетом директора института находится маленькая комнатка для уборщицы и что через тонкую стену свободно можно слышать все, что говорится в кабинете директора. Таким образом, не исключена возможность, что кто-то из группы шпионов фиксировал все разговоры, происходящие в кабинете директора института. Но как он мог проникнуть туда? Вывод напрашивался сам: подслушивать могла только уборщица.

Неужели эта старуха — член шпионской группы? Или она просто орудие в руках матерых диверсантов?

Полковник перелистал папку и снова обратил внимание на показания парашютиста Пачури — шпиона, заброшенного вместе с агентом 218. Перечитывая протокол допроса, он дошел до того места, где Пачуря говорил:

«…Мне известно, что агент 218 имеет в Бухаресте брата». Так значит… Адамеску торопливо несколько раз нажал на кнопку звонка. Встревоженный резким звонком, в кабинет поспешно вошел дежурный офицер.

— Приведите ко мне агента двести восемнадцать. — Офицер уже хотел уйти, но полковник остановил его:

— Одну минуточку… Я хочу попросить вас… — Адамеску немного помолчал. То, о чем он хотел просить, к службе не относилось. Решившись, он быстро заговорил:

— Вы, вероятно, знаете — у капитана Попеску родился сын, нужно купить цветы… хороший букет!

Лейтенант улыбнулся:

— Все ясно, товарищ полковник, — и вышел.

Адамеску стал убирать со стола все лишнее, оставив только самое необходимое для ведения допроса.

Агент не удивился вызову на допрос. С некоторых пор ему стало все безразлично. Он хорошо знал, что его карта бита. До оставшихся на свободе соучастников ему нет никакого дела. Попадут ли они в руки органов или нет, черт с ними! Он не мог забыть, что они покушались на его жизнь. Теперь он догадался, откуда пришло несчастье. За ним действительно следили. Кроме того, его напарник, парашютист Пачуря, был арестован. На основании допроса агент 218 сделал заключение, что Пачуря ничего особенного не знал ни о нем, ни о его задании… Он предполагал, что его снова будут допрашивать об отношениях к убитому, о спичечной коробке. Но от него они не услышат ни слова об Иоргу. Но у кого же они нашли коробку с условным знаком? Хорошо бы выяснить из вопросов полковника, кто еще схвачен органами безопасности. Своими ответами, и тем более молчанием, он постарается как можно дольше затянуть следствие. Разумеется, не ради Мари или этого негодяя Панайтеску, нет! Просто нужно дать группе время на выполнение поставленной задачи — овладение чертежами и документацией инженера Емелиана. А как они это сделают, его не касается. Сам он все равно уже пропал.

Войдя в кабинет, агент, как и при первом допросе, бросил враждебный взгляд на полковника. Он чуть слышно произнес: «Здравствуйте» — и, запустив пальцы рук в курчавую шапку волос, не дожидаясь приглашения, плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.

— По-барски зажил пролетариат, — иронически процедил он. — Ковры, кресла, одним словом, люкс!

Полковник побагровел, но смолчал, чтобы не вступать в пререкания с арестованным, который явно желал этого. Шпион держался с наигранным безразличием и непринужденностью. Заметив это, полковник в свою очередь также постарался не проявлять своего нетерпения начать допрос. Не обращая внимания на высокомерие агента, Адамеску вынул портсигар и, положив его перед шпионом, предложил:

— Курите!

Агент посмотрел на полковника. У него мелькнула мысль, что после сигареты полковник напомнит ему о коробке спичек. Агент некоторое время колебался: взять или нет? Нет! Он не возьмет ее! Он поморщил длинный с горбинкой нос и отрицательно покачал головой.

Усмехнувшись, полковник повернулся к агенту спиной, чтобы дать ему возможность рассмотреть предметы, находящиеся на столе.

Арестованный жадным взглядом окинул кабинет. На столе полковника он увидел злополучную спичечную коробку с синими черточками и ампулу с белыми таблетками кокаина. Значит, он раскрыт. Как глубоко бы он был признателен сидящему перед ним человеку, если бы тот вместо сигареты предложил ему одну таблетку! Уже около двух недель он не принимал их! Он нацелился было схватить ампулу с таблетками, но не успел — полковник снова обернулся к нему.