Уже спустились густые сумерки, когда капитан Попеску добрался до улицы Магнетулуй. Улица, вернее переулок, была абсолютно пустынна. На редко расставленных столбах мерно покачивались на ветру фонари, рассеивая тусклый бледно-желтый свет. Попеску без особого труда разыскал дом: он уже дважды бывал здесь вместе с капитаном милиции Фирей.

Госпожа Палуда встретила капитана государственной безопасности как старого знакомого. Она была опрятно одета, редеющие седые волосы собраны в пучок. Старушка пригласила капитана в комнату. Там был идеальный порядок. Все вещи, казалось, занимали специально отведенные для них места.

Хозяйка ходила плавно и осторожно, как бы боясь сдвинуть стул или еще какой-нибудь предмет со своего постоянного места. Когда капитан, входя в комнату, задел кресло, стоявшее у порога, Палуда бросила на него недовольный взгляд. Однако она сразу смягчилась и пригласила гостя сесть, сама же присела на краешек кровати.

— Господин капитан, есть ли еще надежда, что убийца будет разыскан? Откровенно говоря, я не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю, что этот изверг находится в руках милиции.

Капитан Попеску не был расположен долго объясняться с госпожой Палудой и прямо перешел к делу:

— Не беспокойтесь, все будет в порядке. Убийцу обязательно найдут. Лучше скажите, как вы себя чувствуете? Здоровы ли? Где бывали в эти дни?

— Господь с вами! — начала причитать старуха. — Куда же мне ходить в такую погоду? Видите, что творится на улице? Совсем не скажешь, что стоит май месяц. — Госпожа Палуда хотела добавить еще что-то, но капитан прервал ее:

— Скажите, пожалуйста, за все это время никто не интересовался вашим бывшим квартирантом?

— Как же, интересовались. Я даже подумывала на днях зайти к господину Фире и сказать ему об этом. Все ждала теплой погоды: в ненастные дни у меня болят все суставы.

Офицер с нетерпением слушал старуху. Он хотел как можно скорее узнать, кто же интересовался Стратулатом, но та, не обращая на него внимания, подошла к буфету, взяла чайник и, извинившись, вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с полным чайником и поставила его на поднос, потом принесла стакан, ложечку и розетку со сливовым вареньем. Не спеша она поставила все это на стол и пригласила капитана выпить чайку с вареньем. Расправив складки на широком платье, она села и, как бы вспомнив о начатом разговоре, стала рассказывать:

— Не знаю, с чего начать… На днях здесь была одна женщина. Она приходила по просьбе родственников убитого.

— Женщина? — воскликнул капитан. Рука, в которой он держал ложечку с вареньем, застыла в воздухе. Он отодвинул розетку, вынул из кармана блокнот и приготовился писать.

— Убедительно прошу вас рассказать мне об этой женщине подробнее: как она выглядит, в чем была одета, где с вами разговаривала, о чем спрашивала. Постарайтесь все припомнить.

Старуха привстала со стула, оправила платье, откашлялась, опять села и лишь тогда начала говорить:

— Я как раз возвращалась от госпожи Топалы — вы знаете ее, это моя соседка Анета, которая живет поблизости. Мы с ней старые приятельницы. Подхожу к дому, и тут меня встречает шикарная дама лет тридцати, стройная, блондинка, в хорошем шелковом платье голубого цвета…

— Ну, и… — торопил ее офицер.

— Дальше она спросила, не я ли госпожа Палуда. «Госпожа Палуда — это я, что вам угодно?» — говорю. «Я из провинции, — отвечает дама. — Пришла по просьбе родственницы господина Стратулата».

Старуха подробно пересказала весь разговор с женщиной.

Сведения, сообщенные Палудой, имели большую ценность. Капитан Попеску бегло перечитал записанное: молодая, элегантная особа интересовалась вещами убитого, мотивируя это просьбой родственницы Стратулата. Особенно она интересовалась фотографией какой-то женщины. Не будет ли это той нитью, которую столько времени пытаются найти органы безопасности?

— И как же она хотела достать эту фотографию? — спросил капитан.

— Она попросила меня разыскать фотографию и взять пока ее себе. Через несколько дней она обещала зайти за ней. Да, она еще сказала, что если ей не удастся заехать самой, то она пришлет своего родственника или мальчика из деревни.

— Вы искали эту фотографию?

— Как можно, бог с вами! — недовольно заерзала на стуле старуха. — Господин капитан Фиря строго-настрого приказал мне не дотрагиваться ни до одной вещицы в комнате квартиранта. Ни мне и никому другому.

Капитану Попеску было ясно, что таинственная фотография представляет особый интерес для диверсантов. Не удивительно, если обе женщины — та, которая приходила к старухе, и та, что была изображена на фотографии (а возможно, это одно и то же лицо), окажутся замешанными в убийстве Стратулата. Ему также было ясно, что любые предположения будут беспочвенны, пока не найдется фотография.

— Госпожа Палуда, вы мне разрешите еще раз осмотреть комнату вашего покойного квартиранта? — спросил он.

— Конечно, господин капитан! Я думаю, что господин Фиря, запрещая кому-либо входить в комнату квартиранта, не имел вас в виду.

— Безусловно, — успокоил ее капитан, — запрещение капитана Фири не распространяется на меня, можете быть совершенно спокойны.

В комнате Стратулата пахло чем-то затхлым, чувствовалось, что здесь давно не открывалась форточка. Едва переступив порог, капитан быстро осмотрел все находившиеся в комнате предметы, как бы решая, с чего начать. Он остановился у гардероба, затем подошел к этажерке и начал перелистывать лежавшие на ней книги. Прислонившись к косяку двери, старуха молча наблюдала за капитаном, ее заметно передергивало, когда офицер клал ту или иную вещь не на свое место.

Время приближалось к полуночи. Почти все вещи уже прошли через руки капитана, а фотографии он еще не нашел. Поглаживая подбородок, капитан стоял посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Ему было досадно, что поиски оказались тщетными, хотелось еще раз осмотреть каждую вещь, но было жаль старуху, продолжавшую стоять у двери. Он уже был готов прекратить поиски и прийти в другой раз с капитаном Фирей или с другим сотрудником, когда вдруг заметил, что Палуда упорно смотрит на простенок между окном и гардеробом. Там, на стене, висела большая фотография в массивной раме.

— Черт возьми! Как я до сих пор ее не заметил?! — воскликнул капитан, подходя к фотографии. Старая женщина умоляюще посмотрела на него:

— Оставьте ее, господин офицер, это моя фотография. Это единственное воспоминание о моей молодости.

— Но поймите, гражданка, — начал объяснять капитан, — долг службы обязывает меня проверить все досконально. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, я повешу ее на прежнее место, вы даже не заметите, что кто-то дотрагивался до вашей фотографии.

Однако старуха не думала сдаваться. На ее лице отразилась решительность, она даже повысила голос. Едва сдерживая досаду, капитан строго сказал:

— Гражданка Палуда, если вы будете мешать, мне придется вас удалить.

Испугавшись, что капитан выполнит свою угрозу, старуха опять отошла к двери, села на стул и стала ревниво следить за действиями офицера. Попеску снял со стены портрет и подошел с ним ближе к свету. С фотографии на капитана смотрела красивая молодая женщина. Трудно было представить, что это портрет той самой старухи, которая сидела сейчас перед капитаном. Впрочем, его интересовало другое. Осторожно он извлек фотографию из рамки и отделил ее от картона — тоже ничего.

Наконец, сжалившись над старухой, которая сидела на стуле, боясь поднять на него глаза, капитан вставил фотографию в рамку и попытался повесить ее на место, но это ему никак не удавалось. Он встал на стул и надел кольцо рамки на гвоздь. Слезая со стула, капитан услышал звук какого-то падающего предмета: на полу лежала разбитая ваза, которую он нечаянно задел локтем.

Старуха ахнула и запричитала. Капитан нагнулся, чтобы собрать осколки, но так и застыл с протянутой рукой: среди черепков он увидел пожелтевший от времени конверт, из которого выглядывал уголок картона. Это была фотография — фотография женщины.