Пока двухэтажный дом отгрохаешь, не один инфаркт хватит.

Мы опять смеемся. Сегодня все кажется смешным: такой день. Ясно, что ночевать мы здесь не будем. Надо идти, пока идется, не упускать полосы везения. Сейчас, кажется, как раз такая полоса. «Сурск» вырывается вперед, но ненадолго. Навстречу движется крупный лесовоз, «Сурск» поневоле замедляет ход, и в шлюзе № 7 мы снова вместе.

— Знаешь, как назовем эту главу? — говорит Сергей. — «Их было много на каждом километре»!

— Кого «их»?

— Шлюзов.

Он прав. Шлюзы идут косяком, как сельди. Мотор ревет на «самом полном». Если мы и дальше не отстанем от «Сурска»…

— Вечером на Волге будем! — оканчивает мою мысль Данилыч и подмигивает. Вид у него немного хмельной. Я и сам чувствую, что хмелею от удачи, от скорости, с которой мы проходим этот путь вниз.

— Сынки мои дорогие! — растроганно говорит капитан и обнимает меня за плечи.

— Постойте так… снимаю! Теперь я, — Сергей щелкает «Зорким» и тоже лезет в широкие объятия шкипера. Шлюз № 7 еще не исчез из виду, а мы уже у шлюза № 6.

Людей на берегах все больше. Сегодня суббота, многие семьи выехали на пикник. Вот целая компания. Дети плещутся в воде. Нахальный пацан плывет к яхте. Его веселая рожица у самого борта.

— Уберите ребенка! — Данилыч отворачивает в сторону.

Несколько матрон сидят на камнях и равнодушно наблюдают, как отпрыски лезут под винт. Сильные половины окопались в стороне, от жен их заслоняет кустик. За этим чахлым бруствером мужчины нелегально выпивают. Увидев яхту, толстый дядька в трусах теряет бдительность, встает во весь рост, призывно размахивая бутылкой, и тут одна из матрон оживает, еще как! Дядька оправдывается, разводит руками — бес попутал! Вид у него и смущенный, и веселый — хлебнуть он успел.

— Привет из Одессы! Дай бог не последняя!

А вот другая компания, моложе. Горит костер, ветер доносит ароматы шашлыка. Парень и девушка самозабвенно целуются в воде, от друзей они прикрыты вербой, а со стороны канала все видно великолепно. Парочка не из пугливых, «Гагарин» проходит совсем близко, но они только поворачивают головы, затуманенным взором провожают яхту и вновь берутся за свое.

«Молодцы!» — одобряет Данилыч. Сергей вздыхает.

Девушка в воде красивая, девушки у костра тоже красивые, все до единой… Шлюз № 5.

Кажется, мы загоним «Сурск» насмерть. Мы висим у него на хвосте, как лайка на медведе. Мы распоясываемся, мы наглеем. Мы уже не ждем, пока теплоход зайдет в шлюз. К черту! Мы первые заходим в камеру, первые ее покидаем. Мы режем нос и корму «Сурска» как хотим. Маневры на грани аварии, но сегодня все удается, аварии не будет. «Сурск» этого не знает, «Сурск» нервничает.

— Куда прешь, ну куда ты прешь?!

— Привет из Одессы! — Мы хохочем. Необычайно смешно. «Сурску» не уйти, никуда это толстобрюхое корыто не денется.

— Ему остается только открыть кингстоны… — И тут, как бы послушавшись Сергея, теплоход останавливается и начинает разворачиваться поперек фарватера.

— Готов. Сейчас затонет, чтобы ценой гибели преградить нам путь.

— Притворяется. Уводит от гнезда, где жалобно пищат маленькие, еще слепые «сурекчата»…

— Ух они нас ненавидят сейчас! — смеется шкипер. — А мы их любим, вот оно!

Это правда. Мы любим смешной «Сурск», который проделывает нелепые маневры, кружится, словно подранок, потом опять разворачивается и набирает ход. Мы любим его, как охотник любит зверя, за которым идет по следу. Ему от нас не уйти… Шлюз № 4.

Это становится похоже на отсчет времени перед запуском: семь, шесть, пять, четыре… Скорей бы «пуск», скорей бы Волга. Но время и так спешит, вместе с нами он летит вперед, вперед и вниз. Как тянулось время еще вчера, еще сегодня ночью! Теперь его ускоряет наглядная близость цели. Зачем, собственно, нам именно в Астрахань? Волга откроет новые пути — Каспий, северные озера, Балтику, Белое море. Можно, правда, опять спросить — зачем? У альпинистов всегда спрашивают; «Зачем вы лезете в горы?» Зачем вообще путешествовать? В угоду прагматикам люди, прошедшие на лыжах к полюсу или проплывшие по пути древних мореплавателей, вынуждены лепетать об изучении «предельных возможностей» собственных организмов. Бросьте: и без того интересно. «Зачем?» — вопрос о неудавшемся. Зачем в Астрахань? Зачем об этом писать? Я не хочу думать над ответами — во всяком случае, сегодня к черту рассуждения!

Мы катимся вниз.

Мы пьем компот. Глядеть на Сергея с Данилычем — одно удовольствие. Какие веселые, тугие, багрово-черные рожи! За время путешествия исчезла интересная бледность, исчезли дряблые намеки на живот, мы стали крепкими и поджарыми, как одичавшие псы. Я пробую держать угол на вантах. Эту штуку показывал Даня: нужно взяться руками за тросики и поднять туловище; вся трудность в том, что тросик выскальзывает, обжигая ладони. Я на пуд тяжелее Дани, мне еще ни разу не удавалось удержать на вантине свой вес. А сегодня удается!

— М-минуточку! — Сергей щелкает аппаратом.

…Вот так номер! Загнанный зверь ушел. Расстояние между третьим и четвертым шлюзами километров семь, встречных судов не было, и «Сурск» исчезает впереди. Что ж, с него довольно: пусть зализывает раны. Мы не пропадем, полоса везения продолжается. Минут через пятнадцать яхту догоняет теплоход «Десна», и к шлюзу № 3 мы висим на хвосте у новой жертвы.

Нас уже узнают. Пропуская «Десну», «Гагарин» немного замешкался, и над воротами шлюза, над гладью канала усилитель разносит приятный женский голос:

— Что ж ты, Юрочка? Заходи!

И мы заходим, не сразу сообразив, что Юрочкой ласково назван «Юрий Гагарин». Пожалуй, это фамильярность; но мы все равно гордимся, наглядно представляя, как впереди по каналу идет ударная волна слуха о каком-то Юрочке из Одессы. Кто говорил, будто шлюзовщики не выносят яхт? Радушнейшие люди!

— Люблю с «пассажиром» шлюзоваться! — замечает Сергей. Мы в центре внимания. Палубу «Десны» облепила нарядная, веселая толпа. Данилыч громогласно обещает взять на борт «Гагарина» всех девушек.

— А меня? — Даму бальзаковского возраста такая постановка вопроса не удовлетворяет. Данилыч от широты душевной обещает взять и ее.

Со вчерашнего дня мы не ели — не до того — и теперь наспех закусываем прямо в шлюзе. В одной руке у Сергея багор, в другой — бутерброд с паштетом. Он бережет нос «Гагарина», как свой собственный; впрочем, они и похожи. Форма бушприта внушает врачу-навигатору родственное чувство.

— Наконец я своего добился, — удовлетворенно говорит он, когда удается отвести нос яхты метра на полтора от стенки, а корма звонко бьется о бетон.

— Командование «Десны» должно вынести нам благодарность, — говорю я. — Мы представляем бесплатный аттракцион для пассажиров.

И не только для пассажиров. На самом шлюзе тоже много народу. Наверное, волгоградцы, волжане. Один из них, смуглый, худощавый парень, разглядывает нас особенно пристально и все улыбается, улыбается…

— Привет, ребята! Меня зовут Вася Черт!

— Очень приятно, — знакомьтесь: это Нечистый Оста. Данилыч Фра-Дьяволо.

— Веселые… Откуда вы, веселые?

— С приветом из Одессы!

— А, из Одессы… — Это сказано пренебрежительно, и я начинаю злиться.

— Ты был в Одессе?

— Был, был. Ничего хорошего: туалетов во дворах нет… — От такой нелепости, от такой явной клеветы мы даже теряем чувство юмора.

— А у вас моря нет!

— У нас Волга. Она кормит. Ладно, пиши… — «Гагарин» опускается вниз, на дно шлюза, а Вася Черт, нетривиальный человек, перегибается через край камеры и сообщает сведения, о которых его никто не просил.

— Пиши: деревня Бады ниже Ступина. Вниз по реке километров двести. Там «грязь» по десятке за литр. Скажешь, Вася Черт прислал.

Сергей на всякий случай записывает. Почему-то еще в Ростове местные жители считали, что из Одессы на Волгу можно идти только за икрой. Называли цену: тридцать рублей литровая банка. На шлюзе № 10 говорили уже рублях о двадцати, двадцати пяти.