Фернандо представил хозяевам их будущих попутчиков. Один из молодых людей сказал, что они тронутся в путь, как только дожарится мясо. Оно вместе с хлебом и сыром будет им питанием на следующие два дня, время, которое понадобится для перехода через горы в Испанию. Потом он поставил на стол высокие стаканы, наполнил их вином из бурдюка, висевшего на стене, и предложил всем выпить за удачу в пути.

Вентура очень тяжело переносил дорогу. Видимо, он давно не испытывал такие физические нагрузки, задыхался, часто спотыкался, то и дело останавливался, чтобы передохнуть, и поэтому его все время приходилось ждать. Джордж боялся, что в темноте толстяк потеряет дорогу или, оступившись, свалится вниз. Он решил опекать Вентуру, взял его портфель, помогал вскарабкиваться по склонам гор.

Неожиданно они оказались на самом гребне, где наконец-то смогли передохнуть после утомительного восхождения. Потом был спуск в долину и опять подъем по узкой и извилистой козьей тропе.

К небольшой хижине подошли только перед рассветом. Там на устланном соломой полу сели перекусить. Вентура настолько устал, что отказался от еды и сразу же улегся спать. Зато остальные с аппетитом ели на редкость вкусную жареную баранину со свежим хлебом.

Когда проснулись, солнце стояло уже высоко. Быстро собравшись, тронулись в путь, и все ближе и ближе подбирались к заснеженным горным пикам, которые предстояло пересечь, чтобы подойти к границе. Джорджу приходилось все больше и больше заботиться о Вентуре. Он уже постоянно нес его портфель, несколько раз помогал ему подниматься с земли, ждал, пока тот отдышится, присев на камень или кочку. Довольно дружелюбно настроенные проводники тем не менее держались поодаль, как бы давая знать, что их дело показывать дорогу, а не помогать немощным «путешественникам».

Ночь провели в горной хижине, где разожгли костер. Без этого спать было невозможно; никто в группе не располагал ни одеялом, ни теплой одеждой. Один из проводников, невысокий узколицый баск, взял с собой немного вина. Его и выпили перед сном.

К полудню следующего дня они достигли самой высокой точки на маршруте. Оттуда открывался прекрасный вид на многие километры вокруг — по правую сторону виднелась синева Атлантического океана, а слева, насколько охватывал взгляд, ряд за рядом простирались крутые возвышенные пики. От этого величественного пейзажа сердце наполнялось восторгом. Джорджу хотелось жить и радоваться и трудно было себе представить, что в этом прекрасном мире сейчас идет самая страшная за все его существование война, в которой в жестокой схватке друг с другом погибают миллионы людей.

Теперь им предстоял сложный спуск по узкой и крутой тропе. Один из проводников все-таки сжалился над Вентурой и стал помогать ему. Это было очень кстати для Джорджа, который уже сам прилично устал.

Часа через полтора они вышли на луг, от которого начиналась пролегавшая вдоль узкого горного ущелья тропинка. Здесь проводники сказали, что это уже испанская территория и что по тропинке Джордж и Вентура через час доберутся до фермы, где и смогут переночевать. На этом они распрощались с ними и вскоре скрылись в лесу.

Джордж и его попутчик шли уже больше трех часов, но никаких признаков фермы ими не просматривалось. Уже зародились сомнения, не сбились ли они с пути. Но вскоре они были остановлены испанским пограничным патрулем…

Испанцы сначала отнеслись к ним дружелюбно. Поместили их в деревенской гостинице, в которой уже жило несколько человек, пришедших в Испанию тем же путем. Беженцы были уверены, что скоро их всех отвезут в Мадрид, где они свяжутся с консульствами своих стран по вопросу об отправке на родину.

Но этого не произошло. В то время тысячи беженцев хлынули в Испанию через французскую границу. Среди них были люди, бежавшие в неоккупированную зону Франции, которым теперь снова пришлось спасаться от немецких захватчиков. Большинство из них было интернировано. Эта же участь постигла и Джорджа Бихара.

Старый полицейский автобус прогрохотал по разводному мосту и остановился перед тяжелыми двойными воротами с парой башен. Это была старинная испанская тюрьма, много повидавшая за несколько веков своего существования. Джорджу не верилось, что он расстается со свободой и через несколько минут станет заключенным этой тюрьмы. В душе он надеялся, что после небольших формальностей, проверки и регистрации документов, его путешествие продолжится дальше, в Мадрид. Наверное, так думали и многие пассажиры автобуса, выходя на большой тюремный двор.

Но вот подошедшие к ним охранники стали отделять мужчин от женщин и две группы повели через решетчатые двери в разные стороны здания. Теперь уже ни у кого не было сомнения, что они попали в тюрьму.

Сидевший за столом охранник записывал данные вновь прибывших, а его коллеги в это время отбирали у них личные вещи. Кто-то спросил у молодого парня с веселыми озорными глазами, ловко выбрасывавшего на пол из рюкзаков и чемоданов рубашки, брюки и ботинки, почему их, беженцев, помещают в тюрьму.

— Вас с каждым днем становится все больше и больше, гостиниц не хватает. Не держать же таких хороших людей под открытым небом, — с улыбкой ответил тот.

После этого вопросов тюремщикам никто не задавал, на другие ответы не рассчитывали.

Камера была вся из бетона — стены, потолок, пол. Никакой мебели, за исключением голых нар. На ночь на семь человек дали два одеяла. Камера не отапливалась, а ночи в конце ноября были прохладными. Спать на нарах, укрываясь только двумя одеялами, все не могли. Тогда молодой поляк Ежи Брыльски предложил положить одно одеяло на пол, лечь на него, прижавшись друг к другу, и укрыться другим. Так потом и спали.

Вскоре их перевели в лагерь для перемещенных лиц Мирандо дель Эбро, где испанское правительство содержало граждан союзнических держав, пытавшихся найти убежище на территории Испании. А через несколько месяцев, после долгих мытарств, забастовки и, голодовки, многих из них, в том числе Джорджа и Ежи, отправили в Англию.

О Ежи и о разговорах с ним в тюремном дворе он вспомнил только через много лет, в мае 1961 года, когда был помещен в лондонскую тюрьму Уормвуд-Скрэбс.

Как только большой пассажирский пароход стал на рейде порта Гринок, на палубе сразу же появились представители английских иммигрантских властей. Началась проверка документов вновь прибывших репатриантов.

Видимо, путевые документы Джорджа не внушали им доверия, поскольку вместе с группой репатриантов его отвезли в лондонский район Ист-Энд, где поместили в большой кирпичный дом, служивший раньше приютом для престарелых. Там они и провели неделю под охраной солдат гвардейского гренадерского полка.

Ему хотелось поскорее найти мать и сестер, и он был жестоко разочарован тем, что, прибыв наконец в Англию, вновь, уже в который раз, стал заключенным. И это в стране, подданным которой он являлся и боролся вместе с ней с фашизмом!

Каждый день кого-нибудь из заключенных вызывали с вещами и он больше не возвращался. Джордж иногда наблюдал через окно, как кто-либо из этих счастливчиков бодрой походкой спешил к автобусной остановке. Сердце его сжималось от боли, так хотелось выйти из этого проклятого дома, одному, без осточертевших ему за последнее время всяких сопроводителей и охранников, пройтись по лондонским улицам, перекусить в каком-нибудь небольшом кафе, а потом сразу же заняться поиском близких. Но свобода, казавшаяся в двух шагах от него, по-прежнему оставалась недосягаемой.

Когда в их комнату входил охранник, держа в руке клочок бумаги, Джордж думал, что сейчас вызовут его, и рука тянулась к заранее собранному портфелю. Но этого так и не последовало. Оставшимся репатриантам сказали, что их переводят в «Викторианское патриотическое училище».

Столь странное название вызвало много разговоров у будущих обитателей этого заведения. Многие всерьез считали, что там им будут прививать чувство патриотизма, а затем, успешно сдавших экзамен, отпустят на волю. Но на самом деле это училище представляло собой Центр по изучению беженцев и репатриантов с целью выявления среди них немецкой агентуры. Центр не имел ничего общего со своим названием и именовался так, поскольку раньше там помещалось училище по подготовке участников движения Сопротивления на случай вторжения немцев в Англию.