— Ты точно Одариан? — спросил он, сурово глядя мне в глаза. — Запомни, Элиана, нельзя спускать оскорбления. Месть не должна заставлять себя ждать. Тебя ударили, ты выгрызла горло. Это закон мира, где выживает сильнейший. Я прожил так семьдесят один год и нисколько не усомнился в этом правиле. Поверь, за воротами нашего замка жизнь не щадит тех, кто позволяет себя гнуть и ломать. Расы, заполнившие мир Мрака, далеки от идеалов добра, о которых вам столько рассказывала мама.

После вернул меня на прежнее место. Плакать я уже боялась, не хотелось, чтобы папа считал меня слабой. До замка мы доехали в тишине. Коляска остановилась перед замком. Папа поцеловал меня, кивнул маме и вернулся в седло озвара. Затем махнул Элиаму, и они помчались прочь. Мама с нескрываемой завистью посмотрела им вслед, но все же тихо сказала:

— Не надо бы ребенку в этом участвовать.

— Мама, — позвала я. — Что теперь будет?

— Успокоительный настой, — ответила мама. — И мне тоже, пока я кого-нибудь не придушила.

Когда вернулись отец и брат, мы с мамой сидели в гостиной. Мама пыталась отвлечь меня разговорами, я слабо улыбалась и отвечала невпопад. Все мысли были о том, что сейчас происходит в поместье Фергас. И поэтому, когда наши мужчины вошли, мы с мамой вскочили одновременно.

— Что? — спросила мама.

— К архам, — ответил Эл и упал на небольшой диван.

— Они успели смотаться, — папа зло отшвырнул камзол. — Через портал ушли, должно быть, все крохи своей магии угрохали на переход. Похватали ценности и документы и свалили. Слуги трясутся и уверяют, что хозяева не сказали, когда вернуться, вернуться ли вообще и куда они исчезли. Найду, — уверенно кивнул папа.

Мама подошла к отцу, обняла его и потянулась навстречу его губам.

— Распоряжусь насчет ужина, — сказала она, поцеловав папу, и вышла.

Отец проводил маму теплым взглядом, после взглянул на меня и подмигнул:

— Не вешай нос, дочь, ты же Одариан. — И он тоже покинул гостиную.

— Я тоже приведу себя в порядок, — сказал брат. — Эли, чтобы там себе сейчас не думала, все наладится.

И Элиам исчез вслед за папой. А я осталась сидеть на своем месте. Наладится, конечно… Может. Для них и наладится. А я так и останусь теперь для всех тем, кем меня назвал тот пьяница. И пока я буду прятаться в замке, его будут обходить стороной. Неожиданная мысль пришла мне в голову. Да, может, она была продиктована моей молодостью и горячностью, возможно, будь я постарше и не столь впечатлительна, я бы поступила иначе, но мне было всего семнадцать. За каких-то три дня мне разбили сердце, втоптали в грязь мое имя и мою честь. Потому, подумав об этом, я уже не могла думать ни о чем ином.

Я терпеливо ждала ночи, ждала, когда все разойдутся по спальням и старалась казаться спокойной и менее подавленной. Но, когда сон опутал своими сетями замок Одариан, я выскользнула из своей комнаты и поднялась на чердак. Там, при лунном свете, я залезла в сундуки с нашими с Элом старыми вещами и нашла то, что брат носил пару лет назад, когда был такого же роста, как я сейчас. Выбрав костюм попроще, прихватив еще пару брюк, три рубашки и дорожную куртку, я аккуратно упаковала все это в заплечный мешок, который тоже нашла здесь. После спустилась вниз, стараясь не шуметь, даже дыша через раз, я вернулась в свою спальню, переоделась, взяла ножницы и безжалостно обрезала волосы, сделав их длиной всего лишь до плеч. Подумала немного и написала записку, где говорила, что я всех очень люблю, но далее позорить моих близких своим присутствием не желаю. Я просила меня не искать. Снова написала, как сильно их люблю и положила записку на видное место.

Прихватив кошель с деньгами, скопленными мной за несколько месяцев, закинув на спину мешок с вещами и прихватив несколько своих драгоценностей, я спустилась вниз. Замерев ненадолго, чтобы в последний раз вдохнуть запах родного дома, я направилась в сторону потайного хода, про который мы с братом узнали случайно еще детьми, и покинула замок, утерев последние слезы.

— Я вас очень-очень люблю, но так будет лучше, — прошептала я, глядя на черную громадину, где остались те, для кого все эти годы билось мое сердечко.

После развернулась и побежала к той самой речушке. Сняв сапоги и закатав штанины, я долго шла по холодной воде, чтобы скрыть свои следы от отца и брата. И лишь, когда речушка свернула на земли соседей, я выбралась из нее, стуча зубами, надела сапоги и побежала в сторону большого тракта, в надежде утром сесть в дорожный экипаж. Куда он будет идти, неважно. Главное, подальше отсюда.

Глава 2

Мой путь вел меня к селу, где было смешанное население. Войти ночью я не решилась, потому выбрала удобное дерево, на котором можно было дождаться утра, и забралась на него. Высоко лезть не решилась, боялась упасть и разбиться, потому заняла одну из нижних ветвей, привязала себя к ней ремнем и прислонилась к стволу. Постепенно до меня стало доходить осознание того, что сейчас ночь, а я одна. Кто мог встретиться мне по дороге, даже думать не хотелось. Правда, нежити у нас в окрестностях не было, за этим строго следили, и все же… Лихого народа тоже не встречалось, но случайностей еще никто не отменял. Так накрутив себя, я отвязалась и забралась еще повыше, снова закрепила свое шаткое положение и прикрыла глаза. Даже не думала, что смогу так уснуть, однако усталость и тяжелый день дали себя знать, и я провалилась в тяжелую дрему.

Разбудил меня птичий щебет на соседней ветке. Я поморгала, чтобы исчезла пелена, и посмотрела на небо. Уже вовсю светало. Перевела взгляд на ветку, с которой доносилось щебетание, там оказалось гнездо. Угораздило же меня устроиться здесь… Сколько не пыталась снова уснуть, у меня уже не получилось. Противная птица не желала мириться с моими попытками угомонить ее и, в конце концов, набросилась на меня, больно клюнув в руку, которой я успела прикрыться.

— Тьма, — вскрикнула я и поспешила покинуть негостеприимное дерево.

Из села уже слышались голоса, мычание коров и остервенелый лай собак. Поправив волосы, я направилась туда. Ссутулилась, чуть свела носки внутрь, приобретя немного неуклюжую походку и достигнув еще одного, моя и без того небольшая грудь стала совсем незаметна. Мое телосложение было не таким женственным, как у мамы. Она говорила, что это из-за возраста и со временем я оформлюсь до конца, но папа считал, что это наследие Пьющих кровь. Я не была такой плоской жердиной, как вампирши, но и до мамы немного недотягивала.

В общем, в село я входила юношей. Меня заметили сразу.

— Эй, малец, — крикнула какая-то женщина, — иди-ка сюда.

Я послушно подошла, и она с интересом посмотрела на меня.

— Как звать-то тебя? — спросила любопытная женщина.

— Удачи во Мраке, — поздоровалась я.

— И тебе не хворать, — кивнула тетка.

— Дариан меня звать, — ответила я, убрав от фамилии одну букву. — Дариан Анаилэ.

— А годков тебе сколько? — не отставала моя неожиданная собеседница.

— Пятнадцать, — возраст я продумала заранее.

— Пискляв, больно, ну да не беда, мой брат тоже до шестнадцати пищал, а потом таким басом заговорил, — улыбнулась женщина. — А ты чего один в такую рань по дорогам шляешься?

— Надо, — я пожала плечами.

— Надо ему, — усмехнулась она. — Голодный небось? Заходи, Дариан, покормлю.

Я благодарно кивнула и последовала за ней. Во время разговора я старалась сильно рот не открывать, чтобы женщина не заметила клыки. Надо будет к какому-нибудь целителю зайти, чтобы зубы выровнял, так проще будет. Мне иногда приходила эта мысль и раньше. Раз уж человек, то человек во всем. Но не хотелось обижать папу, он-то с такими зубами уже вон сколько живет и не жалуется. А теперь можно и подправить форму. Вот доберусь до любого большого города и найду толкового мага.

С этими мыслями я устраивалась за столом и следила, как сердобольная женщина ставит передо мной тарелку с чем-то сероватым и вязким, дает ложку и кусок хлеба.