Эта блистательная речь, выслушанная Фредерикой с благоговением, а сторожами с одобрением, лишила пожилую леди способности изъясняться членораздельно. Запинаясь, она пыталась сообщить его лордству, что еще никогда не подвергалась столь оскорбительному обращению. Однако его лордство, утратив к ней всякий интерес, молча взял понюшку табаку, а Уикен, прервав этот бессвязный монолог, произнес голосом, лишенным каких-либо человеческих эмоций:

– Прошу вас, мадам!

Леди выбежала из комнаты; на ее скулах пламенели алые пятна. Никто – а менее всех Уикен – не был удивлен ее капитуляцией, а младший сторож позднее признался старшему товарищу, что ему ни за что бы не хватило духу так отделать эту старую перечницу.

Однако пастух, одобряя в целом изгнание пожилой леди, ни в коей мере не был умиротворен. Он начал объяснять маркизу всю чудовищность преступления Лафры, обратившего в бегство молочных коров, и судьбу, которая ожидает его самого, если их хозяин обнаружит, что они хотя бы немного пострадали.

– Это просто невероятно! – воскликнула Фредерика. – По вашим словам можно подумать, будто коров гоняли по всему городу! А если вы предпочитаете держать коров в общественном парке, то я должна сказать…

– Нет, кузина, не должны! – вмешался маркиз, пользуясь возможностью отомстить за утомительную сцену. – Я велел вам отвести Лафру в Гайд-парк, а не в Грин-парк, поэтому считаю вас полностью ответственной за это досадное происшествие!

Фредерика, ища убежища за носовым платком, дрожащим голосом согласилась, что ее кузен прав.

– Не бойтесь, – обратился маркиз к пастуху. – Дело будет решено ко всеобщему удовлетворению. А, Чарлз, входите!

– Вы посылали за мной, сэр? – осведомился мистер Тревор, удивленный представшей перед его глазами сценой.

– Да, посылал. Моя белуджистанская гончая, которую кузина вызвалась прогулять, вовлекла меня в неприятную историю. С прискорбием сообщаю, что она… э-э… забылась, находясь среди коров в Грин-парке.

На какой-то момент мистер Тревор был ошеломлен, однако он отнюдь не являлся тугодумом и не нуждался в предупреждающем взгляде из-под лениво полуопущенных век хозяина, чтобы верно оценить ситуацию. Секретарь сказал, что сожалеет слышать об этом, а когда он посмотрел на «белуджистанскую гончую», с интересом обнюхивавшую его ноги, только слабое дрожание уголков рта нарушало серьезность выражения его лица.

– Я знал, что вы будете шокированы, – продолжал его лордство, – и уверен, что могу передать дело в ваши руки. – Повернувшись к жалобщикам, он добавил: – Мистер Тревор все уладит, поэтому прошу вас проследовать с ним в его кабинет. Да, Чарлз, я забыл вам представить посетителей: это два сторожа парка и пастух.

Элверстоук кивнул им на прощание, и они охотно удалились, справедливо рассудив, что вскоре смогут разделить между собой щедрое даяние, и чувствуя, что с мистером Тревором будет легче иметь дело, чем с маркизом.

Чарлз подал им знак идти вперед и, когда они вышли из комнаты, задержался, глядя на Фредерику.

– Пес причинил много вреда, мисс Мерривилл?

Убрав носовой платок, Фредерика продемонстрировала ему не заплаканное, а, напротив, смеющееся лицо.

– Не думаю, чтобы он вообще причинил какой-либо вред, так как мы его поймали, прежде чем он успел это сделать!

– В таком случае…

– Нет, Чарлз! – вмешался маркиз. – Мое единственное желание – избавиться от этого дела, так что сейчас не время для бережливости!

– Я позабочусь, чтобы вы избавились от него, сэр! – весело пообещал секретарь и удалился.

– Превосходный молодой человек! – воскликнула Фредерика.

– Не так ли? – улыбнулся Элверстоук. Девушка посмотрела на него:

– И вы тоже! Вы были просто великолепны, и я вам очень обязана! Простите, что я впутала вас в эту историю! Но они угрожали запереть Лафру, поэтому мне пришлось сказать, что он принадлежит вам! – Она рассмеялась. – Совсем как Кот в сапогах!

– Как кто? – удивленно переспросил он.

– Мой кузен, маркиз Элверстоук, – объяснила Фредерика.

– Очевидно, я очень туп, так как не понимаю… – Внезапно его лицо прояснилось. – А, вы имеете в виду маркиза Карабаса!

– Конечно! И это сработало! А вы еще дали такой отпор этой ужасной старухе! Должна признаться, что я этим наслаждалась, хотя в жизни не слышала ничего настолько невежливого! – Она снова засмеялась. – Я чуть не лишилась дара речи, когда вы сказали, что Лафра – белуджистанская гончая! Вот теперь ты ею и будешь, скверный пес!

Довольный Лафра встал на задние лапы и лизнул Фредерику в лицо. Она смахнула с колен его передние лапы, поднялась и протянула руку Элверстоуку:

– Еще раз благодарю вас. А теперь мне нужно идти. Надеюсь, вы сообщите мне, сколько пришлось мистеру Тревору уплатить этим людям?

– Погодите! – остановил ее маркиз. – Вы еще не объяснили мне, кузина, как случилось, что вы прогуливались одна.

– Да, – согласилась она. – Но в таком случае вы еще не объяснили, почему это вас беспокоит.

– Я готов это сделать. То, что, возможно, выглядит вполне естественным в Херфордшире, неприемлемо в Лондоне. Девушки вашего возраста и происхождения не расхаживают по городу в одиночестве.

– Ну, обычно я так не делаю и не позволяю этого Кэрис. Но я уже не маленькая девочка. Возможно, вам я кажусь такой, так как вы гораздо старше меня, но уверяю вас, что я уже давно перестала быть юной мисс! Да и вообще, я не обязана отчитываться перед вами в своих поступках, кузен Элверстоук!

– Еще как обязаны! – возразил он. – Если вы хотите, чтобы я ввел вас в общество, Фредерика, то должны подчиняться правилам этого общества! Либо вы будете вести себя так, как я скажу, либо я умываю руки! Если вы намерены поставить весь мир вверх ногами, ищите себе другого покровителя!

Фредерика покраснела от гнева, но подавила готовый сорваться с языка ехидный ответ и плотно сжала губы.

– Очевидно, – промолвила она через несколько секунд, – вы будете только рады умыть руки после сегодняшнего приключения.

– Вовсе нет, – невозмутимо отозвался маркиз. – Можете выбросить это из головы.

– Не могу, хотя очень хотела бы, так как для меня просто мучительно держать язык за зубами! Я с удовольствием отделала бы вас как следует, но я не настолько бессовестная – в отличие от вас! – откровенно добавила Фредерика.

– Почему в отличие от меня? – осведомился Элверстоук, которого начал забавлять этот разговор.

– Потому, распекая меня, вы отлично знаете, что я не могу дать вам отпор, так как слишком вам обязана!

Он рассмеялся:

– А в противном случае вы смогли бы это сделать?

– Можете не сомневаться! Если меня доведут, я могу говорить весьма неприятные вещи!

– Валяйте – я все выдержу!

Фредерика покачала головой – на ее щеках обозначились ямочки.

– Нет, у меня уже вся злость прошла. По правде говоря, я рассердилась, так как моя тетя говорит то же самое, что и вы. Ничто так не злит, как сознание собственной неправоты, верно?

– Не знаю. Никогда об этом не думал. Она выглядела удивленной, но решила не развивать тему.

– Ладно, постараюсь не вгонять вас в краску. Дело в том, что Кэрис простудилась, а Джессами каждое утро сидит над книгами, поэтому мне пришлось одной выгуливать Лафру. Бедняге в Лондоне и побегать как следует негде!

– А почему вы не взяли с собой Феликса или вашу служанку?

– У меня нет служанки – только здешняя горничная, а прогуливаться с городскими девушками очень скучно – они ползают, как черепахи, и жалуются, что им жмет обувь. Я бы взяла Феликса, но он уже настроился на посещение механического музея и ворчал бы всю дорогу, если бы я настояла на его компании. Пожалуйста, не сердитесь! Больше я так не сделаю!

– Вам нужен лакей, – сказал маркиз, все еще хмурясь.

– Чтобы защищать меня? Уверяю вас, Лафра это сделает гораздо лучше!

– Чтобы носить ваши вещи, доставлять вам письма.

– Подозреваю, вы имеете в виду, чтобы выглядеть поважнее!