- Вот эта вилочка тебе, а эта - мне. Эта книжечка тебе, а эта - мне. Эта комната твоя, а эта - моя... Тебе - половина, и мне - половина...

Позже может возникнуть и скандал: что-нибудь не поровну поделили, а современный мужчина стоек и не даст так просто сбить себя с толку.

Они быстро разделились на абсолютно разных, чужих и враждебных друг другу людей, которые не хотят больше видеть друг друга.

Неровный брак - называл их семью отец.

Только Ксеня когда-то сильно ошиблась в том, что их развод - это конец. Валентин - великий актер и гуляка - слишком часто нуждался в Ксениной тайной помощи и не стеснялся к ней за этой помощью обращаться. В основном поддержка касалась денег - и Ксения всегда одалживала. Так, чтобы не узнала вторая жена Валентина. А Глеб молчал.

Валентин...

Афиши восхищенно кричали: "В главной роли Валентин Оленев!". Хоть и бретер, бонвиван, гаер и лютый, бесконечно циничный волчара по глубинной своей сути - при всем при том человек, несомненно, в высшей степени талантливый. Конечно, игрок и, прежде всего - игрок, не верит ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай, настоящей боли у него, во всяком случае, теперь, нет, есть лишь "эстетика" и конъюнктурные экзерсисы на "соблазнительные" темы, но дар пластический, изобразительный, гармонический, актерский - огромный.

Когда Ксения узнала, что у Валентина будет ребенок от другой, то стала устраивать ему некрасивые сцены, бурные истерики, слезливые скандалы. Маруська в испуге забивалась в угол подальше. Чего Ксеня хотела тогда - чтобы он ушел или остался? Чего добивалась слезами - чтобы он женился на другой, растил своего второго ребенка или чтобы отказался от них двоих ради Ксении и Маруси? Где лежали границы его порядочности, к которой она пыталась обратиться? Порядочность...

Ксеня и сама до сих пор точно не знает, чего хотела тогда. Наши желания... Что значат они для окружающих? Ей было безумно жалко себя и запуганную, притихшую Марусю, и то маленькое, неизвестное существо, которое собиралось появиться у безмятежно и надменно взирающего на мир Валентина.

В поступках Ксении не было логики, слов она не обдумывала, мыслей не взвешивала - покричала, и вроде полегчало на миг.

Но ведь и Валентин не выглядел счастливым. Пожалуй, этот чересчур настоящий мужчина сам растерялся перед случившимся, и его растерянность оказалась так велика, что Ксеня неожиданно стала его жалеть. Ну что ж, теперь у него будет двое детей. И никто ни в чем не виноват. Не ищите виновных. Запаситесь терпением и спокойствием, чтобы жить.

Но жизнь хоть и коротенькая, а терпения не хватает. Вечно ждать хорошего и верить в хорошее, которого нет сегодня и не было вчера - кто сумеет доказать себе, что оно вдруг наступит завтра?

Каким несчастным казался Ксении Валентин! Какие измученные глаза на Валькином худом лице смотрели на нее с бесконечным отчаянием! Он стал совсем седой. И чем больше жалела его Ксеня, тем туже затягивался, закручивался этот узел, который долго никто не хотел рубить. Наверное, в представлении Валентина настоящий мужчина так и должен себя вести. Возможно, он еще помнил о давнишней своей любви к жене и Маруське... Он тщетно пытался поделить себя между двумя семьями. Современный мужчина любить делить и делиться. Современный мужчина любит отдавать. Это свидетельствует о широте его... Ни о чем это не свидетельствует. Бесцветная перспектива...

И никто ни в чем не виноват. Так получилось. И оборвалось все само собой, в одно мгновение, почти безболезненно. Настоящая боль появилась уже потом, значительно позже, словно отошел наркоз. Любое событие - всего-навсего чистая вода без вкуса, цвета и запаха, которую судьба внезапно выливает на наши головы. И все зависит от души, способной сделать происшествие прекрасным или тяжким, милым или горьким.

Тоска не давала ни вздохнуть, ни выдохнуть, но судьбу не обскачешь. Это без вариантов. И лучше жить одной, чем с человеком, который тебя не любит и которому ты в тягость. Ночи наваливались - странные, такие глубокие, до мурашек по спине... какие-то отчаянные, сверхреальные погружения в мгновения прошлого, провалы в раскаленные моменты судьбы, как горячие точки войны. Или это были предвестники скорого расставания со всем прошедшим, или отчаянный поиск смысла в прожитом.

Валентин, наконец, устал от крика (новая его дама сердца тоже не молчала!) и двойственного своего несуразного положения. И они разошлись.

И Валентин - великий актер на сцене и в жизни - женился на младшей родной Ксениной сестре Варваре, на этом исчадии ада, этом не поддающемся никаким нормам и принципам морали существе...

- Ты дурка! - твердила чересчур правдивая Варька. - Таких, как ты, и бросают, поняла? Ты же Валентина сама отпустила! И нечего зря ломать веники. А смотри, какая я - не работаю, ребенок, нас с Дениской нужно содержать, одевать, кормить. Вот пусть мужик и зарабатывает! А ты - самостоятельная, все сама можешь! Чего тебя не оставить? Больно много вас нынче развелось...

Варька была права. Пусть миром управляют мужчины. А ими вертят, как хотят, отдельные женщины. Вывод прост, как линейка...

Мать, после развода старшей и скоропалительного выхода замуж младшей, слегла и очень долго болела. Иногда отец в гневе, срываясь, кричал Варьке:

- Это ты мать довела, ты! Не будь твоих вывертов, не болела бы мать! Мужика тебе, видите ли, на долю не хватило!

Варька реагировала хладнокровно, пожимала плечами.

- К чему зря ломать веники? И при чем тут я? Ты нервничай поаккуратнее, тебе уже много лет, - и заваливалась с очередной книгой на диван.

Спокойствие сестры давно уже не поражало Ксению. Она хорошо знала свою младшенькую, которая до трех лет не заводила Денису метрику. Да, ребенок жил словно в небытии. Ну и что же? Варька глядела холодными светлыми наглыми глазами. Найду время и заведу! Подумаешь, метрика! Потом она вдруг неожиданно начала кокетничать с Петей. Маруся ходила беременная... Откровенно так кокетничала, без обиняков. Она вся была такая, Варька, ни в чем не скрытничала. Ксеня ругалась, не пускала Марусю и Петю к Валентину. Маруська ревела...

Не хочется вспоминать.

У Ксени с детства сложилось какое-то болезненное, раннее чувство ответственности за сестру. После одного очень давнего случая.

Они жили тогда на даче, и мать хозяйничала в саду, поручив Ксении следить за сестрой. Семимесячная Варька смирно лежала в кровати и сосредоточенно грызла кулак. Ксеня играла на полу рядом. Потом Варьке кулак надоел, и она заорала. Скорее всего, она просто хотела немножко внимания. Но Ксения этого не поняла и стала усердно трясти кровать, отчего сестра раскричалась громче. Тогда Ксеня решила отнести Варьку к матери. Она и раньше так делала, но почему-то в тот день у нее не хватило сил нести толстую, кормленую девчонку на руках. Она выволокла сестру из кровати, положила на дощатый пол голым пузом и потащила, держа за руки, во двор. Орала Варька при этом истошно. Но деревянные дома строили несколько иначе, чем панельные, и мать крика не слыхала. В живот сестре Ксеня всадила таким образом штук десять заноз, исцарапала все ноги, а когда поволокла по ступенькам крыльца и по земле, Варька даже замолчала от ужаса. Мать, увидев эту картину, стала сметанно-белой и оцепенела. А Ксения деловито отпустила Варькины руки и удовлетворенно, с ясным сознанием исполненного долга, сказала:

- Ну вот, и кричать перестала!

"Я ведь могла ее убить, - иногда думала Ксеня, глядя на Варьку. - Маленькая она еще, глупая. Какая у нее злоба? Дурь одна. А кто ей поможет, если не я? Мама болеет..."

Она все равно любила ее, ленивую, небрежную, наглую сестрицу, всегда стоявшую на фотографиях с независимым и надменным носом вверх. Поэтому Ксения и не знала, чего она тогда хотела больше: чтобы Валентин остался с ней или женился на Варьке. Пожалуй, ей хотелось одинаково и того, и другого.

Но была и другая история, о которой сестры никогда никому не рассказывали.