Укрывшись за полотном железной дороги, первый полк курсантов перестраивал свои ряды. Вокруг рвались снаряды, бойцов осыпало песком, пылью, с свистом разлеталась шрапнель, поражая людей. И снова поднимались в атаку курсанты, бежали со штыками наперевес. Два пулемета с флангов поддерживали наступающих. Бешеные контратаки дроздовцев не остановили красных героев. Они прижали врангелевцев к станции и сокрушительным ударом выбили их оттуда.

Белогвардейцы отошли менее чем на версту и укрепились на подступах к городу и на кладбище. Опять разгорелся ожесточенный бой. До десяти раз ходили в атаку курсанты, и все же упорство врага сломили.

В сумерках дроздовцы пошли в последнюю контратаку, шагали в полный рост, плечом к плечу, с винтовками наперевес и с песней:

Вперед, дроздовцы удалые,

Вперед, без страха, с нами бог.

С нами бог!..

Поможет нам, как в дни былые

Чудесной силою помог.

Поднялись курсанты, вскинули штыки, и зазвучало грозно:

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь мир голодных и рабов!

Ударилась песня о песню, звякнули штыки о штыки. И вот уже громовое «ура» погнало врангелевцев. Курсанты ворвались в город, и постепенно бой затих. Белых отбросили за город.

Улицы Орехова были усеяны битым стеклом, ветками деревьев и зеленой листвой. На хатах - следы пуль, из пробоин сыпалась сухая глина. Окна в домах выбиты.

Дорогой ценой досталась курсантам победа: сносили раненых, подбирали убитых...

Оборону заняли на окраине. Каждый вырыл себе окопчик, кто-то укрылся за каменным забором. На флангах, за хатами замаскировали пулеметы: приказано стоять насмерть!

Белогвардейцы, зная крутой нрав главковерха, торопились снова вернуть город. Пока передовые части вели атаку за атакой, к Орехову стягивались резервы. Прибыла конница Бабиева.

Врангель придавал большое значение боям за Орехов. Этот город был узлом железных и шоссейных дорог. Его надо было держать как ключ ко всем направлениям. И барон пустился на хитрость. Он приказал полкам и дивизиям завязать бои по всему фронту, чтобы ни одна часть красных не могла прийти на помощь кремлевским курсантам.

На протяжении многих десятков верст войска были втянуты в сражение. И тогда Врангель отдал приказ окружить Орехов и уничтожить курсантов всех до единого.

Скоро пехота противника стала развертываться в густые цепи, Вот они спустились в лощину и вал за валом стали подниматься на косогор. Впереди шагали офицеры с наганами в одной руке и обнаженными саблями в другой. Белогвардейцы шли с показной удалью - фуражки набекрень.

Курсанты подпустили врага на близкое расстояние, и лишь тогда послышалась команда:

- По врагам революции - огонь!

Заговорили пулеметы, полетели гранаты, загремели залпы. Белогвардейцы залегли, ведя беспорядочную стрельбу.

Не знали курсанты, что атака белой пехоты носила отвлекающий маневр. Скрыто, по балкам и яругам проникла в город врангелевская кавалерия, и началась рубка.

Ни на минуту не смолкала перестрелка, лилась кровь, раздавались стоны раненых. Враг захватил окраину города, подходил к базару. То здесь, то там вспыхивали рукопашные схватки.

Врангелевцы занимали одну улицу за другой. Красноармейцы дрались за каждый дом. Но им приходилось отступать: сказывалось численное превосходство неприятеля.

После полудня, вводя в бой все новые части, белые вытеснили курсантов из города.

Отбиваясь от наседавшего врага, медленно отходя, курсанты с горечью думали о своих товарищах, которые навеки остались на улицах Орехова. Но еще хуже была судьба раненых, которых не успели подобрать.

5

Когда колосятся хлеба, синие безбрежные поля похожи на море. Волнуется на ветру тучное жито, выбросил колючие усы ячмень, позванивает зелеными серьгами овес. Пробежит ветерок, и неоглядные просторы хлебов закачаются. Волны взбегают на курганы, перекатываются через них и катятся дальше, теряясь в голубой дали.

Даже трудно поверить: по всей стране голод, а здесь, на полях Северной Таврии, хлеба в рост человека. Земли в этих краях плодородные, имения богатые. Особенно зажиточны немцы-колонисты, у них и бахчи щедрые, и подсолнухи, что лесные заросли.

Весь июль стояла жара. Хлеба поспели и ждали косовицы. И она пришла, смертная «косовица». На безбрежных равнинах схватились с врагом в своем первом бою конники армии Городовикова.

Молодежь собиралась на сечу, точно на праздник: хорошенько наточили сабли, накормили и напоили досыта коней и вплели в гривы красные ленточки, убрали цветами фуражки. Кони стригли ушами, будто чуяли: близится горячая схватка.

За околицей села, где стояла ветряная мельница, съехались военачальники Второй Конной. Городовиков, сидя верхом, смотрел в полевой бинокль.

Холмистое поле, залитое полуденным солнцем, золотилось от хлебов. Воздух дрожал. Было тихо кругом, лишь кузнечики певуче стрекотали в траве. Ни один стебелек не шелохнулся, ни одного облачка не показывалось на небе.

Но вот взлетел над курганом потревоженный орел. И на вершине кургана показался неизвестный всадник. Он остановил коня и долго оглядывал окрестность, потом стеганул лошадь и скрылся.

Не прошло и минуты, как на вершине появилось до десятка верховых. Они тоже покрутились на конях и скрылись по ту сторону кургана.

И тогда заговорили батареи врага. Высоко над степью прошуршал первый снаряд и взорвался неподалеку от ветряка. Городовиков, глядя в бинокль, не оглянулся в сторону взрыва, только лошадь прижала уши и пошла боком.

На душе у командарма было неспокойно. Еще на военном совете в Волновахе, когда жлобинцы делились горьким опытом неудачного рейда, Городовиков понял, что премудрый барон не сидел в Крыму зря и сумел за короткое время преобразить армию. Это были уже не те самоуверенные и вечно пьяные полки, что дрались под знаменами Деникина. Появилась новая, технически вооруженная и отлично обученная армия. Городовиков знал, что Врангель применил немало новинок. Кавалерию сделал «бронированной», придав ей много броневых автомобилей. Во время атаки машины двигались впереди и поливали противника из пулеметов, а кавалерия шла следом и завершала разгром. Врангель применял изворотливую тактику коротких ударов в неожиданных местах. Он даже пехоту посадил «на колеса» и мог за одну ночь перебросить целую дивизию на сто верст. Это было выгодно для создания перевеса и внезапных атак.

Надо было противопоставить тактике Врангеля свою. Сейчас все решал первый бой, первая великая рубка, и надо было выиграть сражение во что бы то ни стало!

Главные силы той и другой сторон находились в резерве. На степных просторах кружили небольшие отряды. Врангелевцы держали себя спокойно и уверенно.

С наблюдательного пункта генералу Бабиеву были видны передовые эскадроны красной конницы. Не отрываясь от бинокля, он сказал с усмешкой:

- Полюбуйтесь: они нарядились, как на свадьбу, - и генерал передал бинокль полковнику, а сам обернулся и крикнул через плечо: - Федорчук, ко мне!

- Слушаюсь, ваше превосходительство! - На коне подъехал вахмистр в черной лохматой папахе.

- Хорошо ли наточена твоя сабля?

- Вечером брился, ваше превосходительство.

- Тогда бери молодцов и скачи вон туда. Сыграй у них на свадьбе похоронный марш.

- Слушаюсь!

- С богом!..

Под генералом Бабиевым танцевал белый конь. Сам он тоже был в белой черкеске, а впереди на поясе поблескивал драгоценными камнями кинжал - диво тонкой чеканки.

Рядом с ним сидел в седле полковник из калмыков, аристократ, выросший при царском дворе, князь Тундуков. Его «молодцы» до поры стояли за курганом. Бой начала казачья сотня, и то не вся, а часть ее под командой вахмистра.

С горы Городовиков наблюдал, как сходились две конные лавы. Белогвардейцы скакали с пиками наперевес, низко пригнувшись к шее коня. Казачий офицер вытянул саблю вперед, точно указывая ею на красных конников. Врангелевцы летели с горы. Сейчас ударят, сомнут - и тогда уже трудно будет выиграть бой.