Джианна, Тильманн и я тоже вышли, посматривая на Пауля. Кустарник вёл к высохшему руслу реки, в сторону которого Пауль теперь шагал, приглушённо ругаясь. Вокруг нас всё выглядело также, как ландшафт в вестернах. Можно было встретить даже кактусы высотой с человека, мясистые, матово-зелёные растения, с опасно выглядящими колючками, на отростках которых росли, похожие на инжир, фрукты.

Мы, по камням и валунам, последовали за Паулем. Приходилось быть осторожными, чтобы не вывихнуть лодыжку. Русло реки настолько пересохло, что каждый шаг поднимал пыль. Пауль перестал ругаться и смотрел на нас уставшим взглядом.

- Успокоились? - спросил он коротко. Мы кивнули. - Знаете, что сейчас занимает мои мысли? - Мы испуганно сказали нет. Нервы Пауля были до предела напряжены и в таких ситуациях лучше ограничится всего парой слов или вообще ничего не говорить и позволить спокойно расслабиться. Весной он набросился на меня, потому что я не хотела отступать в одной из наших дискуссий. Позже я обосновала его агрессивность, следствием того, что его атаковали, но не знала, улеглась ли уже полностью скрытая готовность к насилию. Если процитировать мою любимую поговорку: берегитесь бед, пока их нет.

- Мы предприняли эту поездку, чтобы убить Мара и освободить отца из когтей Маров. Правильно?

- Правильно, - пробормотали мы хором.

- А вы сходите с ума уже только из-за того, что слишком приблизились к грузовику?

Джианна покусывала внутреннюю сторону губы, я обстоятельно разглядывала большой, обточенный водой камень, лежащий прямо перед ногами, Тильманн уставился в небо, где ничего не было, кроме яркого, солнечного света. Небо было даже не голубым, а белым.

Мы все трое не осмеливались сказать, что Пауль только что заснул за рулём и сложившаяся ситуация — его вина.

- Ах ..., - пренебрежительно воскликнул Пауль и ушёл, волоча ноги по земле и не выпуская Вольво из вида. Джианна какое-то время стояла, потом последовала за ним на безопасном расстоянии. Слова Пауля попали в самую цель, но по другой причине, чем он рассчитывал. Он думал, что мы не можем справится со всей этой историей. Я же думала, что эта история не вписывается в то, как развивалось наше путешествие. Мы всё больше вели себя, как самые обыкновенные, немного уставшие туристы, которые ехали отдохнуть в летний отпуск. И виновата в этом эта страна. Италия не оставляла нам никакого шанса заняться нашим непосредственным замыслом. Она овладела всем нашим вниманием, как в положительном, но чаще всего в отрицательном смысле. В одиноком доме на фьорде, может и можно спланировать убийство, но не здесь, не на этой жаре и ни с этими крайностями, с которыми нас постоянно сталкивала страна. Для меня было загадкой, почему именно на этом кусочке земли проявились и могли развиваться дальше, такие криминальные энергии, как Калабрийская мафия.

Где-то с одиннадцати утра мы находились словно в инкубаторе. Когда температура поднялась до 50 градусов, внутренний термометр Вольво вышел из строя и показывал теперь лишь разорванные, бессмысленные цифры. Наши немногие, тонкие вещи прилипли к коже, волосы стали мокрыми от пота. Поведение итальянских водителей требовало от навыков вождения Пауля последних сил, а зоны обслуживания на дорогах, были не только очагами эпидемий, но и очень опасны, потому что там творили бесчинства банды. (Всегда, когда у меня возникали эти мысли, я не могла поверить в то, о чём думала. Но так и было.)

Когда мы в первый раз сделали остановку после Рима, Джианна твердила нам, чтобы мы никогда не оставляли стоять автомобиль без присмотра и не успела она договорить, как к Тильманну подошёл молодой, нескладный итальянец и попытался уговорить купить DVD-рекордер, в то время как другой ждал, что мы примем участие в торге. По словам Джианны, это и есть их план: посильнее отвлечь, чтобы за нашими спинами, можно было утащить из машины важные, ценные вещи. Особенно туристов с севера, благодаря жаре и их усталости, было легко одурачить. Поэтому они набрасывались на них как стервятники.

Скорее забавным я считала осознание того, что итальянцы с юга считали меня блондинкой, хотя цвет моих волос явно попадал в категорию брюнетки. Но всё, что находилось на голове женщины и было светлее, чем чёрный, заставляло их гормоны бурлить, и просыпались охотничьи инстинкты. Ещё никогда по пути от машины к бензоколонке мне не свистели и не кричали так часто вслед, как здесь. Когда это случилось, Джианна научила меня одному предложению, которое должно было помочь не подпускать близко поклонников. В переводе оно означало ничто иное как «Чего тебе надо, сюнька?» и точно формулировало то, о чём здесь шла речь, сводя похотливого итальянца к тому, что в нём заявляло о себе.

Это предложение, звучащее также вульгарно, как и то, что оно имело ввиду, я решила использовать лишь в крайних случаях. Не смотря на весь мой скептицизм по отношению к итальянским уверениям в любви, я считала его очень оскорбительным. Но после этих флиртовых нападений, даже Тильманн стал относится к своей роли защитника более серьёзно. При нашей следующей остановки он, как телохранитель, занял позицию рядом, защищая от дальнейших гнусных словесных атак. И действительно, альфонсы держали себя в руках, однако прекратились только словесные атаки, взгляды остались.

Меня отвлекали не только окружение и люди. Также мои различные функции тела не допускали, чтобы я занялась нашими планами или даже смогла понять их масштаб. После того, как моё ускоренное пищеварение (макароны!), уже перед Тильманном, выгнало меня из постели, а кровообращение обеспечивало только самое необходимое, я отнеслась ко второму этапу путешествия, как однажды к национальным юношеским играм в школе. К сожалению, от них нельзя было уклониться, однако хотелось закончить прилично и с дисциплиной, потому что ещё хуже, чем национальные юношеские игры - это национальные юношеские игры, с которыми не справился. Я пила достаточно воды, ходила по-маленькому, только в кусты, а не в туалет и надеялась, что мой минимальный рацион питания удержит пищеварение в узде.

Но как только что указал на недостатки Пауль, даже мелочи выводили нас из себя. Например, короед, который во время обеда, упал мне за шиворот с одной из образующих тень сосен. Однако в то время я ещё не знала, что речь идёт о короеде, а, извиваясь и крича, предполагала самое худшее. Но была слишком возбуждена, чтобы посмотреть. Боялась, что у меня сдадут нервы, если загляну за вырез футболки и увижу волосатые ноги огромного паука. Поэтому я схватила тварь через материю и раздавила пальцами. На рубашке распространилось жирное, коричневое пятно, от которого исходил строгий, смолистый запах. С тех пор я воняла короедом и выглядела так, будто намазала себя экскрементами.

Все эти большие и маленькие события привели к тому, что я чувствовала себя настолько трезвой, как никогда в жизни, не принимая в расчёт нашу общую чувствительность. У меня, как и у остальных, был сильный стресс, и мы все жутко устали, но мой лунатизм и странное видение перед заброшенным домом, казались сном из давно прошедших времён. Сегодня, в этот день, не существовало даже унции магии, и мне казалось бестактным то, что Пауль вообще упомянул о Тессе. Разве мы не могли сначала просто приехать на место, прежде чем начнём думать о том, почему мы на самом деле здесь?

Выжидая, Тильманн и я оставались стоять на палящем солнце и смотрели вслед Джинны, которая догнала Пауля и начала уговаривать его.

- Он хромает, - сказала я с тревогой. - На правую ногу. Кажется, у него болит колено.

- Это точно от секса, - сказал Тильманн. - Миссионерская поза отражается на суставах.

- Знаешь, что-то в последнее время ты слишком зациклен на сексе?

- Что значит зациклен на сексе? Оба ещё не так долго вместе и трахаются до тошноты.

Ясно ведь, что это в какой-то момент скажется на костях.

Я позволила Тильманну остаться при своём мнении, потому что Джианна как раз возвращалась назад, в то время как Пауль пинал камешки.