Нет, вы видели? У всех ребят детство - лучшая беззаботная пора жизни, а у меня каторга! В футбол не дают поиграть. Нет, нет, нет, меня на жалость не возьмешь! Я не буду жалостливым. Она испугалась собаки! Подумаешь! И если даже та ее немного покусает, ничего страшного.

Через пять минут мне стало ясно: она без меня никуда не уйдет.

В общем, я вынужден был попросить замену.

Не оглядываясь, я побежал к школьным воротам. За мной, еле поспевая, бежала Наташка.

Ну, уж тут я высказался. Я ее пригвоздил, растер в порошок! Я сказал ей:

- Если ты боишься, пусть тебя мамочка встречает. Или папаша. Я в няньки не нанимался.

- У меня папа в Африку уехал, - ответила Наташка.

- Куда? Куда?

- В Африку.

- А ты хоть знаешь, где находится Африка? - спросил я.

- Конечно! - Она рассмеялась: - Я даже стихи про Африку знаю. "В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы..."

- И все? Больше ты ничего не знаешь про Африку? Ну, и нечего врать.

Она вдруг остановилась:

- Я никогда не вру.

- Совсем? - выскочило у меня.

- Совсем, - ответила Наташка. - Я не умею.

- Не горюй! - Я похлопал ее по спине. - Этому я тебя научу.

- Зачем? - спросила Наташка, и ее глаза-пятаки превратились в воздушные шары.

Я засмеялся, не зная, что ответить. Действительно, глупо получилось.

- Я пошутил. Я сам никогда не вру, - сказал я.

И тут меня затрясло от смеха, потому что мы подошли к школьным воротам, а там прыгала привязанная на ремешке к изгороди собачонка на тонких ножках, с оттопыренными ушами.

- И ты ее испугалась? - возмутился я.

Протянул руку, чтобы погладить собачонку, но она неожиданно ощетинилась, зло залаяла и рванула поводок. Я еле успел отскочить.

- Вот видишь! - сказала Наташка. - Она кусается. - Взяла меня за руку и крепко прижалась.

- Ну ладно, африканка, - сказал я, - до свиданья.

- Спасибо! - крикнула девочка.

Я посмотрел ей в спину. До чего смешная! Ноги - как у африканского страусенка.

В это время подошел хозяин собачонки и стал отвязывать ее от изгороди.

- Между прочим, - сказал я громко, - здесь ходят маленькие дети.

- Учтем, - ответил хозяин собачонки.

Подошел троллейбус, Наташка села в него. Водитель поторопился закрыть двери, и ее портфель прищемило.

Я бросился на выручку: застучал кулаком по двери. Водитель снова открыл двери, и портфель плюхнулся на тротуар.

Я подхватил портфель, впрыгнул в троллейбус и позвал:

- Наташка, ты где?

- Я здесь, - ответила Наташка.

Водитель закрыл двери, и троллейбус тронулся.

- Все из-за тебя! - угрожающе прошипел я и сунул ей портфель.

Вскоре троллейбус остановился, я сошел, и она тоже сошла.

- А ты чего? - удивился я.

- Здесь мой дом, - сказала она.

- И ты пешком не можешь пройти одну остановку?

- На троллейбусе интересней.

- "Интересней"! - передразнил я ее.

Я здорово обозлился.

Я стал стягивать наколенники, а то на меня все оглядывались: они были натянуты поверх брюк.

- А твой дом где? - не унималась Наташка.

- Там... - Я неопределенно махнул рукой и пошел.

- Можно, теперь я тебя провожу? - Она догнала меня.

- Нельзя, - ответил я. - Я возвращаюсь на футбол.

Конечно, когда я прибежал в школу, никакого футбола не было и все разошлись. Я уже собирался уходить, как вдруг вижу, ко мне подбегает Наташка.

- Ты чего вернулась? - спросил я.

- Я хотела узнать, чем кончилась игра, - сказала она. - Кто победил?

- Тоже мне болельщица! - возмутился я.

- Боря, а теперь можно, я тебя провожу?

- Провожай, провожай! - От нее нельзя было отделаться.

Домой мы возвращались вместе. Она оказалась смешной и симпатичной. С ней легко было разговаривать. Ее отец действительно уехал работать в Африку. Он врач. А матери у Наташки нет. Она умерла, когда Наташка была маленькой. И теперь они живут вдвоем с бабушкой, пенсионеркой:

Ну, тут я, чтобы поддержать разговор, сказал, что у меня тоже есть знакомая пенсионерка - тетя Оля.

- Пенсионерка! - повторила радостно Наташка и засмеялась.

Почему ей было смешно, я не понял. Не всегда ведь так сразу поймешь этих маленьких.

- Все пенсионерки смешные, объяснила она. - В тот день, когда им разносят пенсию, они не выходят на улицу, боятся прозевать почтальона.

Правда она веселая. Она мне так поправилась, что я разменял еще один рубль из папиной десятки и угостил ее мороженым. Она его лизала медленно, чтобы растянуть удовольствие.

- Боря, - спросила Наташка (она все время поддерживала разговор), - а твой отец куда уехал в командировку? - Улыбнулась и добавила: - Тоже в Африку?

Шутница!

- Нет. В Сибирь. Он живет среди тофаларов.

- А кто такие тофалары? - спросила Наташка.

- Это маленькая народность в Сибири.

- Так это люди, - догадалась Наташка. - А я про них ничего не слышала. А что он там делает?

- Ищет метеорит в тайге. - Мне нравилась эта игра.

Она была неиссякаема на вопросы.

- А что такое метеорит? - спросила Наташка.

- Это небесное тело. Может быть, осколок далекой звезды.

- Осколок звезды! - восхищенно прошептала Наташка.

- Он летит к Земле со сверхзвуковой скоростью и так разогревается, что превращается в огненный шар.

- В огненный шар, - повторила она.

Все-таки я ее потряс.

Наташка подняла глаза к небу, надеясь увидеть в нем этот огненный шар, но увидела только солнце. Сощурилась, глаза у нее превратились в щелки, и она спросила:

- Как солнце?

- Нет, - ответил я. - Он маленький. Я вижу, вас надо учить еще да учить.

- Конечно, - согласилась Наташка. - Боря, а ты не знаешь, как спят африканские жирафы?

Ну и девица, что придумала! Я бы мог соврать ей или отшутиться, сказать: "Они спят, задрав кверху копыта", или: "Они спят на земле". Но я честно признался, что не знаю. И самое удивительное - мне самому понравилось то, что я сказал правду. Это было что-то новое во мне и подозрительное. Уж не заболел ли я?

В это время я заметил Сашку, стоящего возле нашего дома. В руках у него был мяч, он небрежно постукивал им об асфальт. Рядом, около стены, лежали наши портфели.

Я остановился и стал перевязывать шнурки в ботинках, а сам соображал, как отделаться от Наташки. Не хотелось бы, чтобы они сталкивались.

- Иди, - прошипел я, - тебе пора домой.

- Ничего, - успокоила меня Наташка, - я не спешу.

Тогда, все еще завязывая шнурки, я медленно повернулся к Сашке спиной, чтобы уйти.

Я даже прополз несколько шагов на четвереньках, и так, может быть, я бы полз через весь двор, но неожиданно передо мной выросла стена в виде Сашки.

- Ну что? - спросил я беззаботным тоном, делая вид, что Наташка вроде бы не со мной. - Зайдем ко мне?

Собственно, если бы он ответил мне сразу, ничего и не произошло бы, но он так долго обсасывал свой леденец, как будто это было самое важное занятие в мире.

Он сосал леденец и презирал меня. Щеки у него были пунцово-малиновые, и поэтому особенно контрастно выделялся синяк под глазом, который кто-то ему поставил во время игры.

И вот тут-то нетерпеливая Наташка вполне дружески ворвалась в нашу беседу.

- Какой у вас синяк! - сказала она и заботливо добавила: - Вам надо к врачу.

Сашка ей ничего не ответил и стал кричать, что они продули игру из-за меня, потому что я поставил в ворота размазню, что я совсем в последнее время ошалел, что ему противно со мной разговаривать, что я предатель.

- Так вы проиграли, - разочарованно сказала Наташка.

Сашка секунду помолчал и, не поворачиваясь к ней, не вытаскивая изо рта леденца, едва разжимая губы, процедил:

- А ну валяй отсюда, шмокодавка!

Наташка посмотрела на меня, ждала, видно, что я за нее заступлюсь.