Многим был памятен мощный налет группы советских бомбардировщиков, возглавляемой Ф. П. Полыниным, на один из тайваньских аэродромов. Подготовкой к нему также руководил П. Ф. Жигарев.

В сентябре 1938 года комдив П. Ф. Жигарев возвратился в Москву. Родина высоко оценила его боевые дела, наградив орденом Красного Знамени.

В Москве Павла Федоровича ждало новое назначение — он стал начальником управления боевой подготовки ВВС Красной Армии. Однако вскоре Жигарев был переведен на должность командующего ВВС 2-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии. С Дальнего Востока он возвратился в Москву за несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны и был назначен командующим Военно-Воздушными Силами Красной Армии. Поскольку Павел Федорович до этого служил на Дальнем Востоке, то хорошо знал нашу 31-ю смешанную авиадивизию.

В разговоре со мной по телефону командующий ВВС первым делом поинтересовался, как мы долетели. Я рассказал, что маршрут прошли стремительно, нигде не задержались…

— То-то я весь день никак не мог вас поймать, — говорит Жигарев. — Куда ни позвоню, везде отвечают: улетели. Вот и решил искать на конечной остановке. Сейчас же вылетай в Москву, в штаб ВВС. Получишь задачу.

Ночью один из трех самолетов Ли-2, которые нам выделили на время перелета, взял курс на столицу. Командира экипажа я предупредил:

— Очевидно, придется немедленно возвращаться, будьте готовы.

И вот уже с высоты угадывается Москва. Заходим на посадку. В автомобиле по затемненным улицам добираемся до штаба ВВС. Командующий принял меня сразу. Он рассказал об обстановке и поставил задачу, сосредоточить полки на аэродромах в районе Бологое. Там будет выгружаться 29-я общевойсковая армия. Нашей авиадивизии пред стоит прикрывать места выгрузки, а потом взаимодействовать с этой армией. Прикрытие — дело истребителей, а задачи для бомбардировщиков будем получать из Москвы.

Побеседовали мы, вспомнили академию, где вместе учились, службу на Дальнем Востоке. Я спросил: так ли мы воюем, как учились? Он ответил:

— Не совсем. Мы рассчитывали не на такую обстановку. Сейчас главное — изучить тактику противника, воевать с учетом его сильных и слабых сторон. Зайдите в оперативный отдел, там получите информацию. Для вас выделят площадки, тыловые части — и воюйте, — дружески напутствовал меня Жигарев.

В штабе ВВС мне назвали аэродромный узел Домославль. На нем уже располагались части дальнебомбардировочной авиации. Вместе с ними должны разместиться полки нашей дивизии. Обеспечивать полеты будут имеющиеся там тыловые подразделения, так как наши технические базы находились еще в дороге.

На рассвете приехал на аэродром, где меня ждал Ли-2. По пути все время думал: как будут садиться истребители на незнакомые фронтовые площадки, и вообще, как мы начнем воевать? Ведь боевою опыта у меня и у летчиков совсем нет. Решил лично осмотреть те места, куда предстояло перелетать дивизии, и хоть немножко познакомиться с обстановкой.

Сообщил по телефону начальнику штаба Баранову, что буду примерно часам к 8 утра, приказал ему из двух наших полков сделать четыре, в каждом по 30 самолетов вместо 60. 29-й истребительный делился на два и 37-й бомбардировочный — тоже.

Я вез с собой директиву о переходе на новую структуру. Подумал: пока Баранов с командирами частей будут распределять летчиков, успею слетать в район Бологое. Правда, беспокоило, что транспортный самолет могут не подпустить к прифронтовой зоне истребители противника. Но командир экипажа Ли-2 заверил: все будет в порядке — на бреющем пройдем незаметно. Я и в штаб не сообщил, что лечу к месту нового базирования. Облетели мы все аэродромы. И это оказалось весьма полезным. Я убедился в высокой боеготовности частей дальнебомбардировочной авиации: все площадки были замаскированы, боевая техника укрыта в лесу, посадочные знаки заложены травой. Только при приеме самолетов их открывали, чтобы можно было увидеть с воздуха. Отметил и характерные ориентиры на подходах к аэродромам, узнал, что фашистские разведчики и бомбардировщики частые «гости» в этом районе.

К 8 часам утра 6 июля наш Ли-2 вернулся в дивизию. Штаб и летный состав уже подготовились к старту. Я рассказал об аэродромах, охарактеризовал подходы, проверил, как проложены маршруты. Убедившись, что все в порядке, вылетел с первой эскадрильей истребителей к фронту. На душе было тревожно: что, если во время посадки появится противник? Придется с ходу вступить в бой! Хотя действия на этот случай с летчиками проработаны, но все же… Какой она будет, первая встреча с врагом?

Пришли, сели на аэродром Домославль, и вдруг вижу два «юнкерса». Их же сбить надо, а у нас горючего ни на одном истребителе нет. Сейчас они будут бомбить или из пушек обстреливать наши самолеты. Беспомощное положение! Я метался по аэродрому, кричал:

— Подавай горючее, заправляй!

Но «юнкерсы» развернулись и ушли на запад.

Мы быстро подготовили к вылету все самолеты, определили дежурное звено, остальные истребители замаскировали.

Наши наземные войска отражали в начале июля атаки противника на рубежах рек Великая, Западная Двина, верховье Днепра. Некоторая стабильность линии фронта сохранялась до 10 июля, затем гитлеровцы снова перешли в наступление. Началось Смоленское сражение. Танковые группы врага стремились рассечь войска Западного фронта на части, окружить наши силы, оборонявшие Смоленск, овладеть городом.

Находившаяся на стыке Западного и Северо-Западного фронтов 22-я армия сдерживала танковые части противника, нацелившиеся на Великие Луки. В ее тылу выгружалась 29-я армия. В Краткой истории Великой Отечественной войны об этом сказано так: «В период боев на подступах к Смоленску Ставка начала укреплять Западный фронт свежими резервами. В его тылу она развернула новый эшелон резервных армий (29, 30, 24, 28, 31 и 32-я). Эти войска получили задачу подготовиться к упорной обороне рубежа Старая Русса, Брянск»[1] .

Задачу прикрытия пунктов выгрузки 29-й армии мы возложили на 29-й истребительный полк, имевший 32 самолета. В районе аэродрома истребителей базировался и штаб дивизии. Патрулирование в прифронтовом районе не удовлетворяло летчиков. Все рвались в самое пекло. Летчики говорили: