— Хотим драться, а не утюжить воздух!
В Домославле находился 37-й бомбардировочный полк. На усиление дивизии прибыли самолеты и экипажи из частей, сформированных по предложению известного летчика Степана Павловича Супруна из испытателей.
4 июля 1941 года этот замечательный летчик-герой погиб при выполнении боевого задания. Он прославился в тридцатые годы, будучи летчиком-добровольцем в Китае. За подвиги в боях с японскими захватчиками удостоен звания Героя Советского Союза. По возвращении на Родину работал испытателем. С началом войны Степан Павлович лично обратился к И. В. Сталину с предложением создать из летчиков-испытателей НИИ ВВС боевые части. Его предложение получило одобрение, было сформировано и отправлено на фронт несколько полков.
Подполковник Супрун возглавил истребительный полк и почти ежедневно увеличивал личный счет сбитых вражеских самолетов. 22 июля 1941 года он посмертно удостоен второй медали «Золотая Звезда».
Из этой части нам передали эскадрилью самолетов МиГ-3 с летчиками. Командовал группой Дмитрий Леонтьевич Калараш — соратник Супруна. Он лично водил подчиненных на боевые задания, особенно если предстоял трудный полет. На нашем фронте только начинался его боевой путь. Потом Калараш отважно сражался на Северном Кавказе. 13 декабря 1942 года получил звание Героя Советского Союза. Талантливый воздушный боец, мастер высшего пилотажа, он считался грозой фашистов. В одном из боев его самолет был подбит и загорелся. Раненый летчик прыгнул с парашютом, но ударился о киль и погиб. Улица в подмосковном городке Люберцы носит имя отважного летчика. В музее Туапсе собраны документы о герое. На его родине, в Свободном, имя Дмитрия Калараша занесено в Книгу вечной славы…
Из бомбардировочного полка летчиков-испытателей к нам прибыла тоже эскадрилья на пикировщиках Пе-2. Возглавлял группу капитан Марк Павлович Васякин. И Калараш, и Васякин уже показали себя волевыми, решительными командирами — они храбро воевали под Невелем.
К исходу 6 июля 1941 года была получена первая боевая задача прикрыть с воздуха выгрузку и сосредоточение войск 29-й армии в районе Вышний Волочек, Бологое, Андреаполь, Селижарово.
Ночью мне передали приказание командующего 29-й армией генерал-лейтенанта И. И. Масленникова явиться к нему в Бологое. У меня никакого транспорта не было, поэтому пришлось добираться на грузовой машине. За меня остался подполковник Баранов. Прибыл в штаб армии, а мне говорят, что командарм уехал на аэродром. Выходит, мы с ним разминулись. Мне рассказали, что до назначения на фронт Масленников работал заместителем Наркома внутренних дел по пограничным войскам. И 29-я армия формировалась из пограничников.
Начальник штаба генерал А. А. Шарапов дал мне график прибытия и выгрузки частей на станциях, районы их сосредоточения. Я доложил решение на прикрытие. Сил у нас было немного, поэтому мы посылали истребителей на патрулирование только с началом выгрузки, а в течение суток экипажи дежурили, находясь в различной степени готовности к вылету. Это удовлетворило генерала Шарапова. Он понимал, что с таким количеством сил иного не придумаешь. Начальник связи от него получил приказ: подать в наш штаб провод с каждой станции выгрузки, это нам очень помогло в дальнейшем.
Здесь же присутствовал член Военного совета генерал К. А. Гуров. Он расспрашивал о летчиках, их подготовке, боевом опыте, о техническом составе. Я сообщил, что мы только начинаем воевать, и рассказал, как в момент нашего прибытия «юнкерсы» ушли безнаказанно. Он сказал:
— Что же делать, раз так сложились обстоятельства. Вам повезло, если они не бомбили.
Приехал командарм Масленников. Мне он показался суховатым и суровым. После моего доклада генерал коротко сказал:
— Хорошо. Выполняйте задачу. С вашими мероприятиями согласен, и поправок у меня никаких нет, с дивизией я практически познакомился. Вот вам часы, передайте от моего имени вашему начальнику штаба. Награждаю его.
Я удивился: когда он успел познакомиться? Масленников, заметив мое удивление, пояснил:
— Баранов у вас колючий, но твердый командир. Я не поверил, чтобы в такой короткий срок штаб успел наладить оповещение и дежурство. Но убедился, что докладывал он правильно, все организовано четко. Начальник штаба заслужил поощрение.
Поблагодарив командарма за высокую оценку, я попросил разрешения ехать обратно. Распрощался и пошел к полуторке. Масленников удивился:
— Почему вы на грузовой машине?
— Тылы дивизии еще не пришли, — ответил я. — С транспортом у нас очень тяжело. Те батальоны, которые нас обслуживают, принадлежат частям дальних бомбардировщиков. И эту-то машину мы еле достали.
Он повернулся к начальнику штаба генералу Шарапову и распорядился:
— Дайте коменданту задание, чтоб остановили первый же легковой автомобиль, идущий с запада.
А мне велел подождать.
Получить легковую машину в такой трудной обстановке для меня было просто спасением, но и ехать уже пора. Масленников успокоил:
— Через десять минут уедете на легковой машине.
Действительно, через несколько минут подъезжает легковая машина «форд».
— Вот получай, — сказал Масленников. — Тут из Прибалтики перегоняют автомобили, они идут без адреса. Нам разрешено использовать их на фронтовые нужды, а водителей отправлять в Москву на пункт сбора.
По приезде на аэродром я первым увидел расстроенного Баранова. Волнуясь, он рассказал, как генерал Масленников обиделся, что его не встретил, как он долго искал ночью штаб, дотошно и недоверчиво расспрашивал о принятых мерах по прикрытию войск. Его возмутило, что летчики дежурного звена не сидят в самолетах. Баранов объяснил: еще темно, а с рассветом они будут в воздухе. Масленников с досады только рукой махнул и уехал.
С рассветом «ястребки» действительно взлетели. Когда появились «юнкерсы», они связали их боем и не допустили к станции Бологое.
Я сообщил Баранову:
— Командарм все это видел, за предусмотрительность и оперативность наградил тебя часами, — и подал ему подарок Масленникова. — А мне еще больший подарок достался. Посмотри, какую машину я получил!