— Ну, сэр, — вставил Макдоннел, — в принципе я пришел к выводу, что интуиция — это мысль, в которой сомневаешься из опасения, как бы она не оказалась ошибочной. Подобные мысли возникали у меня всю ночь. Удивительно, например…

— Ничего не хочу слышать. Проклятие, меня тошнит от этого дела! Хочу чашку крепкого кофе. И немного поспать. И… минуточку, Берт. Что у тебя там в бумагах? Если что-нибудь интересное, говори. Остальное обождет.

— Слушаюсь, сэр. Заключение полицейского врача. «Смерть наступила от колотой раны, нанесенной острым предметом, представленным для экспертизы, а именно: кинжалом с инициалами „Л.П.“, проникшим…»

— Кстати, где этот чертов кинжал? — перебил его Мастерс, которого вдруг осенила какая-то мысль. — Я должен его забрать. Ты его захватил?

— Нет. Бейли его сфотографировал на столе, который подняли после того, как мы провели измерения и отсняли место преступления. Наверно, так там и лежит. Лезвие, кстати, острое, как игла. Не похоже, чтобы им орудовало привидение.

— Правильно. Захватим его с собой. Не хочу, чтобы с ним снова баловался наш повернувшийся спиной приятель. Плевать на медицинское заключение. Как насчет отпечатков?

Макдоннел нахмурился:

— Уильямс сказал, на ноже вообще нет никаких отпечатков. Говорит, убийца либо начисто вытер его, либо, как и следует ожидать, был в перчатках. А в комнате отпечатков полным-полно. Он насчитал два отдельных набора, кроме пальцев Дартворта. К утру снимки будут готовы. И следов ног много. Там пыльно. Но в лужах крови ничего нет, кроме частичного отпечатка подошвы, видимо, мистера Блейка.

— Сейчас сходим туда и сравним. Что нашлось в карманах Дартворта?

— Обычная белиберда. Ничего интересного. Никаких документов. — Макдоннел вытащил из собственного кармана завернутый в газету пакетик. — Вот. Связка ключей, записная книжка, часы с цепочкой, серебряные монеты… Обнаружена лишь одна странная вещь…

— Ну! — рявкнул Мастерс.

— Когда мы на всякий случай шарили в топке, констебль обратил внимание на стекло, сэр. В камине. Крупные осколки графина, бутылки, не знаю… Они так обгорели и растрескались, что трудно точно сказать. Наверно, давно там лежали.

— Стекло? — повторил инспектор и вытаращил глаза. — Разве оно не расплавилось?

— Нет. Просто обгорело, потрескалось. По-моему…

— Должно быть, бутылка из-под виски, — проворчал Мастерс. — Дартворт принял для куража. Наплевать.

— Возможно, конечно, — согласился Макдоннел, но все же в сомнении постучал пальцами по острому подбородку, оглядывая комнату. — Все равно, странно, правда? Я хочу сказать, зачем кидать пустую бутылку в камин? Никто так не делает, правда, сэр? Вы такое когда-нибудь видели? Удивительно, что…

— Хватит, Берт, — сморщился Мастерс. — С нас достаточно. Бросим последний взгляд на место преступления при дневном свете и отправимся по домам.

Во дворе нам дунул в лицо холодный ветер, заставил прищурить глаза. В неуверенном туманном, сером свете все кругом виделось как под водой. Двор оказался больше, чем мне казалось ночью, он занимал добрых пол-акра. Раскинувшийся в окружении обветшавших каменных и кирпичных построек со слепыми окнами, узкий, с уклоном к востоку, он выглядел зловеще пустынным и заброшенным. Будто никогда не долетали сюда звуки церковных колоколов, уличных шарманок, человеческих голосов…

С трех сторон участок ограждала кирпичная стена высотой около восемнадцати футов. Возле нее стояли несколько погибающих платанов, некрасивых, но кокетливых, вроде гирлянд и купидонов на карнизах большого дома; деревья засыхали в смешных жеманных позах семнадцатого века. В одном углу, у покосившегося фундамента какой-то постройки, возможно бывшей маслобойни, находился заброшенный колодец. Но самые страшные мысли навевал вид каменного домика, одиноко стоявшего посередине двора, ближе к дальней стене, — темно-серого, таинственного, с зияющим проломом в двери. Скаты крыши выложены крупной скругленной черепицей, некогда красной, на ней торчала черная приземистая дымовая труба под покосившимся колпаком. Неподалеку высилось мертвое кривое дерево.

И все. Кругом застывшее море грязи с одной только широкой дорожкой, протоптанной массой людей, ходивших к выбитой двери. От этой дорожки всего два набора следов — наших с Мастерсом. Они шли под стеной домика к 0КПУ. У которого я подсаживал инспектора, когда он впервые увидел мертвого Дартворта.

Мы молча обошли вокруг домика, держась самого края Двора. Загадка становилась страшней, непонятнее… Мы оглядывались и ничего не видели. Ночью я не упустил, не проглядел ни одной детали, ни в чем не ошибся. Все было по-прежнему: каменная коробка с абсолютно непроницаемой дверью и окнами, никаких фокусов и потайных ходов, нигде пи единого следа, оставленного до того, как мы с Мастерсом вышли. Неопровержимая истина.

У Мастерса оставалась последняя ниточка, но и та быстро оборвалась.

Мы подошли к другой стене домика, слева, если смотреть от черного хода. Здесь Мастерс остановился, переводя взгляд с сухого дерева на стену.

— Смотрите… — В мертвой тишине голос инспектора звучал очень громко и хрипло. — Дерево. Знаю, всего прочего оно не объясняет, но, возможно, объяснит отсутствие следов… Очень ловкий, натренированный человек вполне может прыгнуть со стены на дерево, а с дерева на крышу домика. Знаете, расстояние не слишком большое…

Макдоннел уныло кивнул:

— Да, сэр. Мы с Бейли тоже об этом подумали первым делом. Потом кто-то принес лестницу, я влез на стену и попробовал. — Он ткнул пальцем вверх. — Видите сломанную ветку? Черт возьми, я едва шею не сломал. Дерево высохло, сэр, в труху сгнило. Сам я довольно легкий, и все-таки, как дотронулся до ветки, она сразу сломалась. Нет, никакого серьезного груза она не выдержит. Сами проверьте. На мой взгляд, дерево играет другую роль…

Мастерс обернулся.

— Ох, ради Господа Бога, перестань умника из себя корчить! — проворчал он. — Какую?

— Ну, я задумался, почему вся компания сидела в доме, а Дартворт заперся здесь один…

Инспектор с озадаченным и взволнованным видом протер кулаками глаза, тупо уставившись в землю под деревом, на легкое возвышение, где стоял домик.

— …а потом догадался. Именно под этим деревом на глубине в семь футов покоится наш хороший знакомый Луис Плейг. Видно, его волновать не хотели. Любопытно, как предрассудки…

Мастерс шагнул по нетронутой земле и протянул руку к дереву, чтобы проверить его крепость. Ветка отломилась, что вызвало его раздражение.

— Ну еще бы, не любопытно… Ох, Берт, сколько от тебя пользы! — Инспектор швырнул ветку на землю и грозно повысил тон: — Немедленно прекрати, не то я огрею тебя этой палкой! Человека убили. Мы должны выяснить, каким образом, и если ты дальше будешь молоть чепуху насчет предрассудков…

— Согласен, это не объясняет, как убийца попал в домик. Однако, с другой стороны, по-моему, возможно…

— Ох, — вздохнул Мастерс и обратился ко мне. — Знаете, должен быть какой-то ход, — угрюмо повторил он. — Слушайте, можно ли категорически утверждать, что до нашего прихода никто не оставил следов? Смотрите, сплошная грязь, а идя к двери…

— Можно, — решительно заявил я.

Инспектор кивнул. Мы молча вернулись к дверям домика, который крепко хранил свою тайну. В сонный утренний час мы трое вроде бы не были профессионалами с ослабленным зрением, а все же нам показалось, будто этот старый домик омолодился, а за забором можно увидеть красные кресты на дверях и надпись: «Боже, смилуйся над нами»… Когда Мастерс пролез в темноту сквозь разбитую дверь, в моей тяжелой голове возникали догадки о том, что он видит.

Стоя во дворе с сержантом Макдоннелом, я постарался прогнать фантастические картинки. В холодном воздухе изо рта вырывались клубы пара.

— Вряд ли мне следует принимать участие в расследовании, — пробормотал сержант. — Знаете, я служу в управлении на Вайн-стрит, а делом наверняка займется Скотленд-Ярд. Хотя все-таки… — Он круто развернулся на месте. — Эй! Я спрашиваю, в чем дело, сэр?