Дверь отворила Марджори. Увидев их официально строгие лица, она быстро отступила назад.

– Да, я получила вашу записку, – проговорила Марджори. – Мы все здесь. Хотя мы и так никуда бы не уехали. Что произошло?

– Просим прощения, – сказал Боствик, – за то, что прерываем ваш свадебный вечер. – Было очевидно, что тема замужества Марджори превратилась для него в какое-то наваждение. – Однако мы не станем вас слишком долго задерживать, а потом оставим с...

Он замолк, пробормотав что-то сквозь зубы, при виде холодного и злого взгляда, брошенного на него майором Кроу.

– Старший инспектор!

– Да, сэр?

– Частные дела этой леди обойдутся без ваших комментариев. Ясно? Спасибо, – хотя майор чувствовал себя не слишком ловко, он постарался говорить с Марджори веселым тоном. – Тем не менее в одном Боствик прав. Мы постараемся удалиться, как только это будет возможно. Ха-ха-ха! Это уж точно. О чем это я говорил? Ах, да! Не могли бы вы провести нас к остальным?

Актер из майора был, прямо скажем, никудышный. Марджори поглядела на него, потом на большой ящик в руках у Стивенсона, и ничего не ответила. Лицо у нее сильно раскраснелось, и от нее чуть пахло коньяком.

Она провела их в библиотеку, уютную комнату с большим камином из нетесаного камня, расположенную в глубине дома. На ковре возле камина стоял столик, за которым доктор Чесни и профессор Инграм играли в шашки. Устроившись поудобнее в кресле, Хар-динг читал какой-то журнал. Из-за бинтов на шее голова его была повернута несколько неестественно.

Доктор Чесни и Хардинг были немного навеселе. Профессор Инграм выглядел свежим и совершенно трезвым. В комнате, освещенной несколькими небольшими лампочками, было жарко и пахло кофе, табаком и коньяком. Игроки сразу оставили свое занятие, хотя профессор Инграм еще некоторое время подолжал рассеянно передвигать шашки по доске.

Опустив руки на стол, доктор Чесни повернул к вошедшим раскрасневшееся веснушчатое лицо.

– Добрый вечер, – проворчал он. – Что случилось? Да не тяните вы кота за хвост.

Повинуясь знаку майора, задачу вести разговор взял на себя Эллиот.

– Добрый вечер, господа. Насколько я знаю, с доктором Феллом все вы немного знакомы. Стивенсона, надо полагать, представлять тоже нет надобности.

– Конечно, мы их знаем, – сказал Чесни, стараясь совладать с охрипшим от коньяка голосом. – А что это притащил сюда Хобарт?

– Кинопроектор, – ответил Эллиот и, обращаясь к профессору Инграму, добавил: – Сегодня вы, сэр, проявили большое желание увидеть пленку, заснятую во время поставленного мистером Чесни спектакля. Я предлагаю, чтобы ее увидели все. Стивенсон оказал нам любезность и принес все необходимое. Я уверен, что вы не станете возражать, если мы установим все это здесь. Я понимаю, что вряд ли вам хочется вновь увидеть ту сцену, и заранее приношу свои извинения. Уверяю вас, однако, что, согласившись просмотреть ее, вы окажете нам большую помощь.

Послышался сухой стук ударившихся друг о друга шашек. Профессор поднял голову, посмотрел на Эллиота и пробормотал:

– Ну и ну...

– Что вы хотите сказать?

– Слушайте, – ответил Инграм, – давайте играть в открытую. Это что – реконструкция в стиле методов французской полиции? Несчастный преступник не выдерживает и с криком признает свою вину? Не говорите глупостей, инспектор. Ни в чем это не поможет, а с психологической точки зрения это слабый ход – по крайней мере, в данном случае.

Инграм говорил небрежным тоном, но в его словах был вполне серьезный смысл. Эллиот улыбнулся и, с облегчением увидев, что профессор тоже улыбнулся ему в ответ, поспешил его успокоить.

– Нет, сэр. Честное слово, об этом нет и речи. Мы не собираемся никого запугивать. Мы хотим лишь, чтобы все вы увидели эту пленку. Увидели для того, чтобы убедиться...

– В чем?

– ...чтобы убедиться, кем был в действительности "доктор Немо". Мы тщательно изучили эту пленку и, если вы будете достаточно внимательными наблюдателями, то сами убедитесь, кто убил мистера Чесни.

– Стало быть, пленка разоблачает убийцу?

– Да. Во всяком случае, мы так считаем. Потому и хотим, чтобы все вы увидели эту пленку. Мы хотим проверить – согласитесь ли вы с нами в истолковании происходящего. На экране это видно отлично. Мы обратили на это внимание с первого же раза – даже тогда, когда еще не отдавали себе отчета в том, что же мы видим, – и надеемся, что и вы это заметите. В этом случае все, естественно, будет очень просто. Мы закончим дело сегодня же.

– Господи помилуй! – воскликнул Джо Чесни. – Вы хотите сказать, что собираетесь кого-то арестовать, а потом и повесить?

Он говорил с таким простодушным удивлением, словно услышал о чем-то невообразимом, возможность которого даже не приходила ему в голову. Лицо его побагровело еще больше.

– Это будет решать суд, доктор. Но вы не возражаете? Я имею в виду – просмотреть пленку.

– А? Нет, нет, никоим образом. Правду говоря, мне даже интересно ее увидеть.

– А вы, мистер Хардинг, не возражаете?

Хардинг нервно провел пальцами по бинтам, которыми была обмотана его шея, откашлялся и, взяв стоявшую рядом с ним рюмку коньяка, залпом опорожнил ее.

– Нет. Она... она удачна?

– Пленка?

– Получилась разборчиво, имел я в виду?

– Достаточно разборчиво. Вы не возражаете, мисс Вилс?

– Нет. Разумеется, нет.

– Надо ли, чтобы она видела ее? – спросил доктор Чесни.

– Мисс Вилс, – медленно проговорил Эллиот, – строго говоря, это тот человек, который должен ее увидеть, даже если эту пленку не увидит никто другой.

Профессор Инграм снова застучал шашками.

– Что касается меня, то все это порядком меня раздражает. Сегодня утром я, как вы и сказали, проявил большое желание увидеть эту пленку. И за свое искреннее желание помочь вам получил лишь выговор. Соответственно, я склонен был бы, – капельки пота поблескивали на его лысине, – послать вас ко всем чертям. Но не могу. Эта проклятая стрела от духового ружья всю ночь не давала мне спать. Истинный рост "доктора Немо" тоже, впрочем, не давал. – Он стукнул по столу. – Скажите: можно по пленке установить настоящий рост "доктора Немо"? Вы сделали это?

– Да, сэр. Приблизительно метр восемьдесят.

Инграм бросил играть шашками и поднял глаза. Заметно было, что и доктор Чесни проявляет все больше любопытства, а настроение его все улучшается.

– Это точно? – резко спросил профессор.

– Вы сами убедитесь. Это не главный пункт, на который мы хотим обратить ваше внимание, но для верности можете проверить и это. Ничего, если мы проведем сеанс в музыкальном салоне?

– Нет, нет, проводите там, где это вам удобнее, – воскликнул Джо Чесни тоном гостеприимного хозяина. – Разрешите, я покажу вам дорогу. И заодно захвачу какую-нибудь выпивку. Надо будет подкрепиться, пока мы досмотрим все до конца.

– Спасибо, я знаю дорогу, – ответил Эллиот и улыбнулся Инграму. – К чему такая мина, профессор? Просмотр пленки в музыкальном салоне это еще не французский "допрос третьей степени". Просто мне кажется, что это поможет лучше воспринять некоторые детали. Мы со Стивенсоном пойдем вперед, а вы присоединитесь к нам минут через пять.

До того, как выйти из комнаты, Эллиот не отдавал себе отчета в своем лихорадочном состоянии. Только сейчас он понял, что вовсе не думает об убийце – он знал, кто это, и знал, что шансов спастись у убийцы не больше, чем у попавшей в западню крысы. Думал он о совсем других вещах, от которых ему было не по себе.

В холле и музыкальном салоне было прохладно. Эллиот нашел выключатель, подошел к окну, туман за которым начал уже рассеиваться, а потом включил отопление.

– Экран можно повесить в проеме двери, – сказал он. – Проектор поставьте подальше, чтобы изображение было как можно больше. Можно передвинуть радиолу и использовать ее как подставку для проектора.

Стивенсон кивнул, и оба молча принялись за работу. Повесив простыню, они подключили проектор, но прошло, казалось, невероятно много времени, прежде чем на экране показался светлый прямоугольник. За экраном находился кабинет, из которого доносилось все такое же громкое тиканье часов. Эллиот поправил шторы и сказал: